Куликовская сеча - Даниил Сергеевич Калинин
Конечно, путешествие не было совсем уж безоблачным. В частности, в Нижегородских землях ушкуйникам были не особенно рады. Взаимные обиды и желание отомстить с обеих сторон по-прежнему весьма велико, но если повольники уже давно и с лихвой воздали жителям Костромы (досталось и Нижнему Новгороду) за предательство и выдачу их соратников татарам, то последние пока не успели реваншироваться…
Впрочем, остановить орду ушкуйников князь Дмитрий Константинович не смог бы, даже если бы очень захотел, – мы прошли мимо Нижнего Новгорода на полном ходу, и «удивленный» князь был вынужден лишь наблюдать за нашим флотом с высоты башен городского кремля! Не имея собственных кораблей в достаточном количестве, чтобы перекрыть наш путь или броситься вдогонку… Перед той же дилеммой встал и Федор Ольгович, в отсутствие отца правящий в Рязани, и Даниил Пронский – оба князя были предупреждены мной о проходе отряда ушкуйников, но никто не ожидал увидеть полноценной пиратской флотилии! Однако же атаманы сумели удержать воинов от грабежей, за продовольствие мы честно заплатили суженными купцами деньгами – так что и связываться с нами никто не стал. Нет, все решили сохранить лицо, сделав вид, что все так и задумано…
Отдельно можно вспомнить мытарства на волоке – но это и вспоминать не хочется; на одном только волоке, на участке длиной менее десяти полных верст мы потратили не менее полутора недель, чтобы вырубить достаточно широкие просеки там, где это требовалось, да перетащить корабли волоком по земле! Это когда срубив несколько деревьев и ошкурив их, вытягиваешь из воды ушкуй канатами, затаскивая днищем на бревна, – а дальше тянешь его вперед уже «вручную», то есть уперевшись руками в борта… Пока твои товарищи, подхватив бревна, что остались позади, пробегают вперед, чтобы уложить их перед носом медленно волочащегося по ним корабля!
И эту операцию пришлось повторить сорок четыре раза… И если раньше расстояние менее чем в десять верст казалось мне смешным, то после волока… После волока я облегченно выдохнул, уверенный в том, что ушкуйники теперь дважды подумают, прежде чем возвращаться домой водным путем!
Ладно, это все воспоминания дней минувших… Хотя кажется, что сделано уже много, – но на самом деле мы еще лишь в начале пути.
– Ну, мой дорогой друг, а что скажешь насчет крепости? Когда уже будешь рубленные в обло стены возводить за место частокола?
Твердило аж поперхнулся от моего вопроса, удивленно и испуганно вытаращив глаза. Получилось столь комично, что я едва удержался от смеха…
– Княже! Да как же так… Да мы же частокол по осени всем миром! А теперь как? Не соберутся же…
Это он о крестьянах. Действительно, вернувшись домой после Куликова поля, я собрал схоронившихся по окрестным лесам жителей на месте сожженного же Федором городища на Кошкиной горе… В мое время на ней возвышается громада Вознесенского собора, построенного по проекту самого Константина Тона! Ну, того самого создателя храма Христа Спасителя в Москве, Оружейной палаты и Большого Кремлевского дворца, Николаевского вокзала в Санкт-Петербурге (современного Московского)… Однако здесь и сейчас на Кошкиной горе высится лишь невысокий однодревный частокол.
Рубить на Кошкиной горе новый город ельчан благословил митрополит Алексий, сподвижник Донского и друг Сергия Радонежского, еще в 1357-м – направляясь в Орду… Перед нашествием Мамая ельчане сами сожгли город, а теперь вот пришлось возрождать его на старом месте, по линии еще крепких валов. И да, частокол рубили действительно всем миром, стараясь успеть оградить жилье до наступления скорых зимних холодов… Какая-никакая защита на случай внезапного налета степняков – татары-то пока ни на что большое и не способны. Ну и от диких животных ограда лишней точно не будет!
Так вот, частокол до холодов поднять успели – благо что трофейных шатров и кибиток для размещения жителей внутри возрожденной крепости хватило. Другой вопрос, что, подняв народ на возведение временных укреплений, сам я отбыл со старшей дружиной в Хлынов, а работами руководил оставшийся за старшего Твердило. Но если до наступления зимы ему хватало рабочих рук, то с началом весны жители разошлись по своим весям; некоторые из них и вовсе избежали татарского разорения. Началась распашка полей, посевы, стройка новых изб вместо сожженных там, где их требовалось строить… Короче, крестьянам работы хватало, и заманить их обратно на возведение крепости не было никакой возможности! Да и силой не заставишь – у Твердилы после всех злоключений осталось чуть более шести десятков порубежников да дюжина старших дружинников, находящихся на излечении. И эти силы он также был вынужден разделить, отправив десяток воев встречать нас в устье Марковки…
– Да ладно, шучу я, друг мой, шуткую! А вот за учебу стрельбе из луков спрошу уже строже: учились ратному искусству наши ополченцы?!
Облегченно было выдохнувший Твердило вновь напрягся:
– Княже… Отвечу как на духу! Всю зиму учились, субботний день, да и не только оный, тратили на стрельбу, а собравшиеся у нас кузнецы наковали достаточно ладных наконечников для стрел и для сулиц, и древков мы заготовили немало… И недурно получалось стрелять у многих воев, весьма недурно. Но как ты и велел, разошедшимся по весям мужам луки татарские и сулицы мы отдавать не стали, а заместо того собрали их все в схроны оружейные. С тех пор там и лежат…
Я мрачно кивнул, спорить бессмысленно. Триста трофейных составных луков, не считая тех, что остались от наших павших порубежников, – это весьма ценный ресурс. Раздать их крестьянам… Да можно было и раздать – но с чем тогда защищать город, коли татары явятся большим войском?
Нет, Твердило и дружинники лишь организовали обучение стрельбе из лука и метанию сулиц всем мужикам от мала до велика (их с тысячу набралось по весям), подготовив за зиму «мобилизационный резерв». Кстати, это была еще одна причина собрать всех на зимовку (пору самого безделья) в одном месте… А вот с наступлением весны и уходом селян пахать свои наделы, биокомпозиты были переданы в арсенал – все согласно моим указаниям. Теперь в случае нужды эти луки будут выданы уже непосредственно защитникам града, то есть тем мужам, кто
