Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер
Фёст традиционно протянул ему свой портсигар. Закурили. Остальные, кроме Людмилы, прошли в тамбур, там тоже закурили, глядя на улицу сквозь застеклённое анизотропным[48] витражом парадное.
– Ну что, ваши ребята благополучно выбрались? – спросила Вяземская. – Не попали под горячую руку?
– Нет, они дальше Садовой не пошли, и так всё хорошо было видно и слышно. – Следующие слова – «страшное дело» прозвучали некоторым диссонансом с «хорошо». – Из чего вы их?
– Что-то вроде многозарядной ракетницы с запрещённым к применению ОВ. Но, надеюсь, из мирных жителей никто не пострадал.
– Вроде того, что в «Норд-осте» использовали? – проявил эрудицию майор.
– Да нет, полегче. Все ж живы остались?
– Этого я не знаю. Когда туда ментовских машин и «Скорых» понаехало, ребята решили сматываться. Газом здорово воняло, за сто с лишним метров чувствовалось. А вы куда убежали, в проходной двор?
– Да, есть там подходящая калитка, – явно не желая продолжать тему, свернула разговор Вяземская. – Всё обошлось, и ладно. Следующий раз поостерегутся.
– Или станут стрелять на поражение с предельной дистанции.
– Едва ли. Мы им только живыми нужны, – заметил Фёст.
– Вам виднее. Так что нам теперь делать? – спросил консьерж. – Если такое в центре города начинается?
– В центре – не так страшно, – ответил Фёст. – Хуже – когда непосредственно в коридорах власти. Вам – пока ничего. Если, допустим, сегодня за нами кто-то явится – с расспросами, а то и с ордерами какими-то, – держитесь соответственно должности. За что не платят, то вас не касается. Проживающие в такой-то квартире, вчетвером, ушли перед обедом, точно вы время не засекали. Никаких распоряжений не оставили, о том, что ждут гостей, ничего не говорили. Вдруг захотят дверь вскрывать, обыск производить – личных эмоций не проявляйте, предложите участкового вызвать, пусть он документы проверяет и за соблюдением законности наблюдает. И ещё вот – в понятые позовут – отказывайтесь. Вы, мол, лица заинтересованные, по договору жалованье от хозяев получаете. А то мало ли что они там найдут… – при этих словах Фёст сделал многозначительное лицо.
– Понятно, – ответил майор. – А вообще ваши рекомендации?
– До прояснения обстановки сидеть и не высовываться. И всем, кто вас готов слушать, это же подскажите. Оружие, конечно, лучше иметь наготове. Ничего такого я пока не жду, но если вдруг начнутся уличные беспорядки, нечто похожее на август девяносто первого или октябрь девяносто третьего – сохранять спокойствие и выдержку. Если, конечно, кого-то это лично не коснётся. Пусть даже подобие погромов начнётся, именно подобие, для настоящих почвы нет, – не высовываться, зря на рожон не лезть, ваше время ещё придёт. На митинги выходить – ни боже мой! Да, мы, надеюсь, успеем ещё переговорить. А не доведётся – просто рекомендация: если что серьёзное начнётся, предпочтительнее оставаться на стороне Президента. В любом другом случае можете сильно пролететь.
– А как же эта… «Чёрная метка», вы говорили… – не совсем врубился в хитросплетения текущей политики Борис Иванович.
– Потому и говорил. Та игра, что затевается, – не наша. «Чёрная метка» – за сильную Россию, вплоть до монархии, против измены и коррупции. С либерал-демократами, олигархами и иностранными агентами нам не по пути… С законной властью проще дело иметь, чем неизвестно с кем.
– Ну да, да, я понял!
– Вот возьми ещё, когда теперь встретимся, – Фёст протянул майору очередную пачечку долларов, теперь потолще, чем в прошлый раз. – Переговори с действительно надёжными людьми, готовыми в случае необходимости принять участие в уличных спецоперациях, вроде давешней. На тебя выйдет или кто-то из нас, или незнакомый предъявитель такого же портсигара. Не спутаешь?
– Как можно? Монограмма имеет значение? – Майор указал на фигуру из камней на крышке.
– Для вас – нет. Главное – форма портсигара, размеры, сам факт наличия инкрустации в подобном стиле и из драгоценных камней. В любом случае – если настоящая война в городе не начнётся, от тебя инициативы не потребуется. Будет что сообщить или помощь потребуется – звони по тем номерам, что я дал. Звони, не стесняйся. Мы сейчас через парадное выходить не будем, ты нам чёрный ход открой…
Ничуть не удивившись, Борис Иванович достал из стола ключи, прошёл через вестибюль и отпер дверь.
К его удивлению, Фёст за ним не пошёл, а поманил его рукой. Консьерж, недоумевая, вернулся к стойке.
– Спасибо, брат, – сказал Ляхов. – Теперь мы выйдем, а ты минут через пять снова запри.
Выглядело это предложение до крайности странно, если только не предположить, что во дворе их кто-то ждёт, и они не хотят, чтобы майор это увидел. Ну, даже если… Борис Иванович понимающе кивнул:
– Так и сделаю…
В этом доме имелась ещё одна хитрость, совсем незначительная в сравнении со всем остальным. Из подъезда, кроме парадного на улицу и внутреннего, во двор, имелся и третий выход, никем не используемый с незапамятных времён и большинству нынешних жильцов вообще неизвестный. Те послевоенные мальчишки, что знали все проходные дворы, чердаки и подвалы в округе, или уже ушли из жизни, или разъехались из тогдашних огромных коммуналок во все концы Москвы и бывшего Советского Союза. А у нынешних детей были совсем другие интересы и образ жизни.
По узкой крутой лестнице можно было спуститься в длинный сводчатый подвал, поделённый на индивидуальные чуланы, где прежние жильцы держали дрова, уголь, мешки с картошкой и прочие припасы, а нынешние – старую мебель и другие никчёмные вещи. В дальнем конце коридора имелась ещё одна дверь, выглядевшая заколоченной много лет назад. Шляпки больших, вручную кованных гвоздей покрылись коркой бурой ржавчины, что само по себе было достаточным основанием не задумываться, зачем она здесь и куда ведёт. А выводила она внутрь бывшего каретного сарая, ещё в пятидесятые годы поделённого редкими автовладельцами на гаражные боксы для своих «Побед» и даже одного трофейного «Хорьха». Тогда это ничего не стоило, кроме чисто символических подношений (или просто телефонного звонка «откуда надо») начальнику тогдашнего ЖЭКа, а по нынешним временам превратилось в немыслимую ценность – собственный просторный гараж прямо во дворе, в самом центре Москвы. Неизвестно, приложил ли к этому руку сам Лихарев или кто-то из его преемников, но принадлежащий к квартире бокс был угловым, и дверь открывалась прямо в него. Шульгин с Новиковым узнали о столь удачном стечении обстоятельств, изучая оставленные Валентином материалы по использованию столешниковской базы.
Казалось бы, при наличии технических средств, того же блок-универсала, позволявших непосредственные межпространственные перемещения, такая архаика, как тайные подземные ходы, утратила смысл, но оказалось, что нет, если существует опасность, что твоя аппаратура под контролем аналогичных средств.
Это примерно то же самое, как древнее оружие, вроде арбалета, моментами оказывается удобнее и эффективнее самого современного огнестрела.
Прикрыв за собой первую дверь тамбура, чтобы консьерж не видел, Фёст вывел свою группу внутрь запертого снаружи гаража.
Здесь как раз ждали хозяина приобретённые Шульгиным «на подходящий случай» светло-шоколадный «Лексус», толком ещё и не обкатанный, и «Фольксваген Пассат», на котором Фёст тоже ездил не слишком часто, чтобы зря не засвечиваться.
Эти предосторожности могли бы показаться излишними и даже вообще ненужными, однако Фёст знал, что квалификация разведчика подтверждается именно умением учитывать малозначащие мелочи. Пусть консьерж видит, что его жильцы ушли дворами – и что из этого? Они могли уйти пешком, через многочисленные проходы между внутридворовыми флигелями и беспорядочной, но плотной застройкой обширного параллелограмма площадью больше двадцати гектаров, квартала, простирающегося между Столешниковым, Большой Дмитровкой, Петровкой и Петровским переулком, имеющего около сотни выходов во всех направлениях, через подворотни и прямо сквозь подъезды домов. Какой из них они сочли для себя наиболее подходящим – не угадаешь.
О том, что Ляхов располагает гаражом, а значит, и машинами – тоже известно, но и не более того. Ворота гаража из подъезда не видны, и, к своему стыду, отставной майор не знал, какой у Вадима Петровича автомобиль. Ни цвета, ни марки, ни тем более номера. Не пришлось ни разу увидеть. Так что и здесь, если вдруг допустить, что Борис Иванович решился на двойную игру (или ведёт её изначально), свой след они обрубили радикально.
– Красота! – восхитилась Герта. Ей машины этой реальности нравились гораздо больше «своих» – дизайном и вызывающей, какой-то космической роскошью. Как и, наоборот, – большинство здешних «понимающих» людей те автомобили радовали старомодностью и ностальгическим отсылом к сороковым годам ХХ века.
