Александр Конторович - Черная тропа
Где-то в лесу.
Объект «Тишина».
Похоже, что у немцев что-то засвербило в заднице. Не дождавшись никакой моей реакции от встречи с лейтенантом, Холечек сегодня с видом заговорщика шепнул мне, что в ближайшие два-три дня ожидается приезд сотрудников ГФП.
— Вы же понимаете, подполковник, что я уже ничего не смогу для вас сделать в этом случае. ГФП мне никак не подотчетно, и помешать им совершенно не в моих силах.
— Ну а что я должен в этом случае предпринять?
— Я думал, вы уже как-то обдумали создавшееся положение… Без помощи извне здесь ничего сделать невозможно.
Я, конечно, понимаю, родной, что ты шибко хитро выделанный, но ведь и здесь тоже не лохи собрались. Иными словами, тебе, милок, позарез нужны мои внешние контакты, пройдя по которым, твое руководство получит подтверждение своих домыслов либо их полное опровержение. Ну а поскольку я по сей момент не в курсе того, что вы там, ребятки, себе навоображали, то, разумеется, ничем вам в этом помочь не могу. Да и не стремлюсь, откровенно-то говоря. Можно было, конечно, наврать им с три короба, да только вдумчивый оперативник, прикинув хрен к носу, за пару часов легко развалит все мои придумки. После чего немцы всерьез обидятся и могут перейти к различным неприятным для здоровья и самочувствия процедурам. А вот этого мне совершенно не хочется. Поэтому прикинемся лопухом и подождем первого шага с их стороны. Что-то же вас, дорогие товарищи, приперло ведь? Неспроста же Холечек так явно демонстрирует мне свое показное дружелюбие. Даже встречу с лейтенантом мне устроил. А это уж вообще ни в какие рамки не лезет.
С одной стороны, ты, друг ситный, демонстрируешь мне то, что находишься тут на вторых ролях. Вредные немцы тебя всячески третируют, зажимают и ходу вверх по служебной лестнице не дают. Даже рядовые медсестры — и те не воспринимают тебя всерьез. И вдруг, непонятно с какого бодуна, эти самые медсестры, доселе грудью стоявшие между мною и Деминым, покорно отходят в сторону, не мешая нам с ним общаться. Если все это подстава и спектакль, то его режиссеру можно смело лепить «кол». Тут даже Станиславским быть не надобно, не верю я в такие вот случайности.
А картина, вообще-то говоря, кислая получается.
Судя по тому, как фрицы в меня вцепились, в бреду я наболтал действительно что-то очень и очень серьезное. И это не касается текущих событий. Надо отдать немцам должное, что, несмотря на всю ту задницу, куда они попали уже в сорок четвертом году, ни один проект, касавшийся по-настоящему серьезных вещей, не был свернут. Даже понимая то, что в ближайшей перспективе никаких полезных выходов они от этих проектов не получат, фрицы так и не прекратили своих исследований. Да и то сказать, реактивные истребители они сделали первыми, боевые ракеты, типа их «ФАУ-2», тоже. И многие другие подобные разработки не довели до конца всего чуть-чуть. Да вспомнить хотя бы и приснопамятного профессора Маурера. Тот ведь еще злодей оказался. Подобными исследованиями в мое время всерьез занялись только американцы годах в семидесятых. А этот зловредный дядя уже в сорок втором готовых головорезов на фронт выпускал. Если бы у него было чуток побольше времени, то он бы нам устроил похохотать…
Так что воспринимаем все всерьез. Как минимум считаем, что немцы каким-то боком проведали про эксперименты нашего дорогого академика. Понятное дело, что даже если меня разрезать на мелкие составные части, это не сильно поспособствует немцам в их разработках. Я действительно почти ничего внятного не могу им рассказать — даже если очень сильно захочу. Как работать с мозгом, я не знаю, и никаких догадок по этому поводу не имеется. Мягко говоря, это даже к лучшему. Ибо единственный пригодный пока для этой цели мозг находится сейчас в моей голове. И в обозримом радиусе ничего похожего не наблюдается.
Поэтому как минимум немцев надо лишить возможности работать именно с этим самым мозгом. Путей для этого два. Первый — это размазать его по ближайшей стенке. Теоретически исполнимо. Но попытка у меня будет только одна. Если не выйдет — то меня быстро спеленают и будут держать в таком состоянии сколько угодно времени. Есть и второй путь. Где-то, по-моему, у Роберта Шекли, я читал фантастический рассказ, в котором героиня ухитрилась изменить химический состав крови, искусственно приведя себя к сумасшествию. Я не очень хорошо помню, как она этого добилась, но повторять ее эксперименты не стану по причине того, что совершенно не уверен в их успехе.
Значит, первый вариант?
Что ж, принимаем эту самую гипотезу. Понятное дело, что сей секунд долбиться виском об угол я пока воздержусь. Но возможность такую учитывать надо и быть готовым к ней необходимо. В то же время и прочие варианты рассмотреть можно. Например, устроить фрицам напоследок какую-нибудь основательную каверзу — тоже, между прочим, совсем неслабый подарочек выйдет… Уж чего-чего, а всякие бяки подручными средствами творить — этому меня учить не требуется, сам могу тут лекции читать…
Правда, этим, слава богу, мне здесь заниматься не грозит. Повышение образовательного уровня здешних обитателей в мои планы как-то вот не вписывается. Обойдутся и своими знаниями. А вот некоторые последствия собственной необразованности, я полагаю, они ощутят в самом ближайшем будущем. Нечего сказать, здешние «медбратки» хоть парни и подготовленные, однако же грешат старым, чисто немецким ляпом, а именно: они все делают по шаблону. Не буду спорить, делают они это весьма качественно и грамотно. Ровно так, как учили. Как сказал в свое время небезызвестный наш первый император — Петр Первый, «не следует держаться устава, яко слепой стены». Голову включать надо, хотя бы иногда. А вот с этим тут тяжко…
С чего я это взял? Да просто все.
Каждый раз, сопровождая меня на прогулку, «медбраток» идет на одном и том же расстоянии, на шаг сзади и на шаг вправо. То есть именно так, как это принято в вермахте и люфтваффе. Таким образом я уже одного человека в свое время поймал. Приснопамятный Артур, один из клиентов печально известного профессора Маурера, ровно на этом же и прокололся.
Казалось бы, ну и что тут такого? Никто из персонала не скрывает своей национальности. Все так. Но вот столь явно демонстрировать свою принадлежность к вооруженным силам — это, братцы, неправильно. Никогда не надо считать клиента глупее себя самого.
И идет этот товарищ следом за мной таким макаром, чтобы вовремя пресечь любую мою внеплановую активность. Ну, это, парень, положим, ты так думаешь… У меня-то на этот счет совершенно другое мнение.
Так, допустим… Парня этого я тычу мордой в стену — как минимум один пистолет у меня точно появляется. С медсестрой чего делать будем? Тоже мордой и в ту же стену? Не комильфо как-то, женщина все-таки… А кто сказал, что и у нее пистолета нет? Я вот проявлю такое благородство, повернусь к ней незащищенной спиной и огребу туда парочку свинцовых пилюль. Что-то мне подсказывает, что здешние «медики» неплохо управляются и с такими вот лекарствами. Так что не будем рисковать, вяжем ей руки, рот заткнем чем-нибудь и в какую-нибудь дверь засунем.
Отчего в какую-нибудь?
Да оттого, что большинство комнат, мимо которых мы ходим, нежилые. С чего, спросите, я это взял?
Гуляя во дворике, я иногда (прям как ребенок какой-то) присаживаюсь на корточки и ковыряюсь в земле. Кроме шуток, действительно ковыряюсь! Там клумба есть порядком заброшенная. А на ней цветы растут — надо думать, посадили когда-то. Только в силу того, что за этой клумбой никто не ухаживает, позаросла она сорняками всякими, травой — та вообще чуть не на полметра вверх вымахала. Вот я и взял на себя сей нелегкий труд — привести клумбу в порядок. И ничего нет удивительного в том, что руки мои иногда оказываются запачканными в земле, а к одежде прилипают всякие веточки-травинки. Благо что пижама у меня из какого-то ворсистого материала. И в то время как я неспешно топаю назад по коридору, какие-то веточки могут упасть на пол, а то, что я при этом (чисто машинально, разумеется) могу наподдать такую веточку ногой — так и это все смотрится совершенно естественно. Другой вопрос, куда эта веточка отскочит… Случается иногда, что она ненароком залетает прямо под дверь.
А вот что действительно интересно — так это то, что, залетев однажды под эту самую дверь, веточка никуда больше не девается, так там и пребывает. Уборщица, которую я, правда, никогда не видел, убирает исключительно коридор. А вот то, что лежит уже в комнате (то есть под дверью), к коридору уже никак не относится. Вот если бы кто-то эту дверь открывал да в комнату заходил и там убирался… Но не открываются двери, не ходит народ в эти помещения. Стало быть, пусто там. Не совсем, конечно, полное запустение. Для чего-то эти комнатки, наверное, и используют, но уж точно не в настоящий момент. Один я на этаже. На весь десяток комнат — один. Нет больше здесь никаких пациентов, равных мне по значимости, а раз так — безбоязненно можно лупить по башке «медбратка» и пеленать медсестру: не прибежит к ним никто на помощь. И в этом немцев подводит их, как ни странно, педантизм. Казалось бы, построили грамотную и хорошо продуманную систему охраны. Даже телефон протащили прямо к палате. Тем самым, кстати говоря, выдав себя с головы до ног: не бывает в настоящее время таких вот постов в госпиталях. Я так полагаю, что сначала какая-то подстраховка у «медбратка» была. Во всяком случае, за дверью кое-какие звуки, на это указывающие, я в первые дни слышал. А вот как вошли наши ежедневные прогулки в привычную колею — так и перестали по коридору чужие ботиночки топать. И что это значит? А то, что сняли дополнительный пост. Вот они-то, скорее всего, за какой-то дверью и сидели.
