Свет на вершине - Василий Анатольевич Криптонов
— Да. Это я тоже понял. И в её возвращении вам помогут друзья — то есть, Воины Света…
— … которых мы дожидаемся вот уже десять минут.
— Помилуйте, капитан! Мои люди и так делают всё возможное.
— Не сомневаюсь.
— А далее, после того, как эта милая барышня будет возвращена…
— … мне придётся изрядно поломать голову, вспоминая всех, кто пытался меня погубить. Потому что теперь, если верить пророчеству, эти люди бодро и слаженно перейдут на мою сторону.
Витман вздохнул.
— Временами я жалею, что вы не самый дружелюбный человек, капитан.
— Я ещё и не злопамятный. Но зато злой. И память у меня хорошая.
— Ну, хотя бы это утешает.
Витман вгляделся в переулок, ведущий к дому Мурашихи. Там появилась какая-то фигура. Огляделась и кинулась к нам.
Витман достал часы, откинул крышку. Удовлетворенно сказал:
— Двенадцать с половиной минут, если считать с момента отправки первого сообщения. Мы определенно делаем успехи.
Я разглядел, что бегущий человек — Мишель. Помахал ему рукой. А в переулке уже появились Платон, Андрей и Кристина, почти одновременно.
— Ну и дыра! — восхитился Анатоль. Он присоединился к Воинам Света последним. Щёлкнул по брючине, уничтожая бытовой магией налипшую грязь. — Надеюсь, надолго мы здесь не задержимся.
— Добро пожаловать в Чёрный город, — буркнул я.
И распахнул дверь в хибару Мурашихи.
Глава 16
— Набегло-то, набегло! — ворчала Мурашиха, наблюдая, как Воины Света один за другим заходят в дом. — Слетелись, ровно чайки к отливу…
— Государю императору — ура! — гаркнул на бабку Джонатан.
Та отмахнулась от фамильяра тряпкой.
— Юбку подбери! — прикрикнула на Полли, которая краем платья задела стоящую на полу бутыль.
— Ох, простите, — Полли прихватила платье. На Мурашиху она смотрела с опаской.
— Чего глядишь, — буркнула та. — По сторонам гляди, не на меня! Жениха проморгаешь — другого такого век не сыщешь. Так и помрёшь одна.
— Ой… — пробормотала Полли.
Кристина фыркнула.
— Да не слушай ты её, — успокоил Полли я. — Это она бесится, что на свадьбу не пустили. Вот и городит чёрт-те что.
— На свадьбу? — изумилась Полли.
— А чего ж? — Мурашиха подбоченилась. — Нешто у меня и жениха не может быть? Нешто я хуже других невест?
Полли покраснела. Пролепетала:
— Что вы, ни в коем случае! Конечно же, у вас может быть жених. Извините, пожалуйста…
— Ладно тебе. Хорош бубнить. — Я подошёл к Мурашихе. — Понимаю, что злишься. Понимаю, что на свадьбе погулять охота. Но — куда деваться? Другого способа оказаться на стороне Тьмы я не знаю. И ждать не могу. Чего нам ждать-то? Ещё одного прорыва?
Мурашиха, сопя, отвернулась.
— Ну хочешь, я тебе новый дом куплю? — предложил я. — С огородом, с палисадником. Будешь сидеть у окна, цветочками любоваться. Выбирай любой! Только помоги.
— Кабы хотела, давно бы в новом доме жила, — проворчала Мурашиха. — И не гляди на меня так! Не усовестишь, не на ту напал. Я ведь не оттого ворчу, что ты мне помешал. — Она вдруг провела рукой по моему плечу. — Боязно мне за тебя, вояка. Сама не чаяла, что так привяжусь. А тебя хлебом не корми, дай в самое пекло залезть.
Тёмные, глубоко посаженные глаза Мурашихи смотрели на меня с тревогой. Кристина, услышав её, подобралась и нахмурилась.
Я улыбнулся. Накрыл ладонью руку Мурашихи.
— Ты мне тоже нравишься. Вот уж на ком женился бы — ни секунды бы не думал. Зажмурился бы покрепче, и…
— Охальник! — возмутилась Мурашиха. И вздохнула. — Ладно. Обещать ничего не могу. Много вас… — она обвела взглядом моих Воинов.
— Ты, главное, проход открой. Дальше я сам.
Мурашиха покачала головой:
— Да сколько ж разов тебе повторять? Я над Бездною не властна. Это в тебе начало всех начал живёт, — она взяла мою руку, коснулась чёрного пятна на ладони. — Это ты Бездной повелевать должен. Ты — приказывать.
— Я пытался, — буркнул я. Вспомнил, как стоял у себя в комнате перед зеркалом. — Получилось не очень.
— Не о том думал, — припечатала Мурашиха. — Не то призывал.
— Да я вообще ничего не призывал. Просто ждал.
— То-то и оно! А надо не ждать, надо вспоминать. Себя вспомнить, кто ты таков есть. Ведь всё, что было с тобой от начала времён, при тебе и осталось. Сила твоя велика. И надо всего лишь вспомнить…
Голос Мурашихи зазвучал будто издали. Обволакивал, гипнотизировал. Заставлял меня заглянуть в такие глубины, о существовании которых и не догадывался.
— За тысячи лет, в десятках миров сменил ты много имён. Каждый раз люди называли тебя по-разному, вспоминали на разных языках. Но ты слышал их. Всегда. Приходил снова и снова. Удерживал мир на краю пропасти… Призови Бездну, — уговаривала Мурашиха. — Вспомни то, что породило тебя. Позволь Бездне узреть дитя своё…
Что-то похожее я испытывал, когда Мишель под гипнозом пытался пробудить моё прошлое. Тогда от меня требовалось довериться его голосу. Сейчас я должен был также открыться голосу Мурашихи. Впустить в себя то, от чего был спрятан в теле Кости Барятинского.
Это было нелегко. Образ жизни Капитана Чейна не предполагал открытости. Доверчивые в трущобах, где я рос, долго не заживались. Мне потребовалось сделать над собой немалое усилие.
— Бездна, я твой, — прошелестел рядом со мной голос Мурашихи.
Я понял, что должен повторить эти слова.
— Бездна. Я твой.
Ладонь начало покалывать. Потянуло куда-то вниз. Я опустил руку, повернув её ладонью к полу.
Покалывание усилилось. Скоро ладонь начало жечь. А на полу, прямо над крышкой люка, ведущего в подпол, начала крутиться радужная воронка.
Ты пришёл, Бродяга…
Жжение в ладони усилилось.
Я вытянул вторую руку в сторону — в надежде, что меня поймут без слов. Говорить я сейчас не мог. Не был уверен, что меня послушается язык.
Ты пришёл…
Воронка росла. Как будто всё шире открывалась дверь в радушном, гостеприимном
