Главная роль 2 - Павел Смолин
Хрен бы так хорошо получилось без китайской контрибуции — казна не резиновая, у нее много жизненно важных задач, вокруг нее много желающих «отпилить» себе кусочек, и настолько жирных выплат тысячам переселенцем государство «из своих» выделить не может.
Ну а сегодня, в четвертый день моего здесь пребывания, наконец-то можно сходить заценить уровень провинциального театрального искусства. С культурой в эти времена дела обстоят двояко. С одной стороны — этнические и религиозные мероприятия вполне себе культурные. С другой — актеру нормальный человек руки не подаст. Это вполне логично — если человек всю жизнь кем-то другим притворяется, значит верить ему нельзя: профессиональный лжец. На меня вот посмотреть — сожру и не подавлюсь! — при этом великий русский балет уже гремит на всю планету. При этом наследие Чайковского и Мусоргского играют и поют по всему цивилизованному миру, не исключая Петербурга. Но это — для богачей и образованных людей. Культура должна пронизывать все сферы жизни общества, снизу доверху, и этим я тоже в свое время обязательно займусь.
Но театр — это вечером, и я отодвинул его посещение исключительно ради отсечения кривотолков: приехал цесаревич, и, вместо того чтобы делами заняться, по театрам шляется. Нехорошо! А так показал вовлеченность в государственные дела — ну и что, что толку от этих трех дней вообще никакого, ибо настоящие дела посреди торжества обсуждать невместно? Главное — вид сделать, а народ себе сам все объяснит наилучшим для меня образом.
После дежурного разгребания почты и завтрака в компании семьи губернатора — неженатых детей не осталось, все при деле и все довольны — я отправился на площадь, где собрались удачно остановившиеся переночевать в Красноярске переселенцы.
На «Эрмитаж» или хотя бы «Россию» денег у них не хватит — последняя, пусть и лишена бильярдов и рассчитана на господ среднего достатка, оснащена хай-теком: обладает электричеством, горячим водоснабжением и настоящим душем. Небогатые подданные обычно снимают угол или комнату у промышляющих этим местным — за комнату с одноразовым питанием просят около шестидесяти копеек в сутки, но словившие повышенный гуманизм из-за «возвышения» Второва домовладельцы для переселенцев делают небольшую, но приятную скидку.
Погода сегодня не очень — по хмурому небу гуляют обещающие дождь тучки, но мы успеем разойтись и не промокнуть. В качестве трибуны подойдет дрожка, откуда я выдавал цесаревичев наказ пяти десяткам одетых в опрятные и чистые, но далекие от новизны вещи, крестьянам:
— Китайцев там, куда вы держите путь, ныне не осталось — они все примут русское подданство. Это — русские люди, ну и что, что глаза у них вот такие? — изобразил.
Сам термин «расизм» еще отсутствует как таковой, вместе с пониманием его пагубности, поэтому народ радостно заржал.
— Я не стану рассказывать вам, как сажать хлеб и строить избы — вы в этом, братцы и сестрицы, понимаете побольше моего.
Не стыдно не знать, стыдно лезть с непрошенными советами туда, где сам нихрена не понимаешь.
— Но русские китайского да монгольского происхождения живут там давно. Прошу вас — не задирайте их и не воротите нос. Напротив — помогайте друг другу, учите и учитесь тому, что в вас вложено нашими мудрыми предками. Только взаимная выручка приведет вас к процветанию и безбедной жизни!
Люди похлопали, казачки охраны и местные волонтеры раздали им полезные в хозяйстве подарки — сельхозинвентарь — и я отправился на встречу с промышленниками. Уважаемые состоятельные господа уже знали, что цесаревич раздает невесть откуда взятые карты с удивительно точными описаниями «жирных» мест — Дальневосточные коллеги уже успели провести первичные экспедиции и убедились в правильности «наводки» — а потому еще до моего приезда многие соединили финансовые и человеческие капиталы в паевые общества. Немного рассказав о необходимости заботливого отношения к рабочим, я раздал запечатанные пакеты и дал команду «раскошелиться»:
— Сибирь да Дальний Восток — края малолюдные и плохо развитые. Главное, в чем нуждается эта суровая, но богатая земля — это толковые люди. Толковый человек выращивается либо долгим жизненным опытом, либо — что выгоднее для всех и эффективнее — в учебных заведениях. Здесь как на заводе — чтобы изготовить станок, нужен станок для изготовления станков. Я говорю об учителях. Ваша учительская семинария, которой руководит известный вам Иван Тимофеевич Савенков, произвела на меня большое впечатление. Предлагаю это дело расширить и укрупнить — учителей Империи нужно много, ибо народ наш в массе своей встречает XX век безграмотным. Учителя для учителей будут выписаны из европейской части страны — мои люди уже занимаются их поисками и наймом. От себя я под это дело выделяю десять тысяч рублей.
Хватит на второе здание на пятьсот учащихся, уважаемым господам придется скинуться на общагу — проект комплекса мне сочинил представленный губернатором пожилой архитектор, губернатор же позаботится о документальном оформлении и дальнейшем финансировании — уже из государственной казны.
Сам Иван Тимофеевич Савенков — настоящий бриллиант! Таких надо холить и лелеять: благодаря его гиперактивности в Красноярске появилась не только учительская семинария, но и шахматный кружок — с авторской «азбукой», которая позволяет проводить матчи через телеграф! — кружки гимнастики, зародилась и достигла немалых успехов археология и многое, многое другое. Кадр архиценный, и послезавтра я с ним поужинаю.
Далее я отправился на встречу с заводчиками — их раскрутил сброситься на еще одно реальное училище, ныне в городе одно такое существует. Пряником послужили заверения в том, что с приходом сюда железной дороги начнется бурный рост всего и вся, и лучше уважаемым господам вырастить себе лояльные кадры самим, чем втридорога платить дефицитным пришлым.
После этого настал черед досуга в известной степени приятного — посещения расположенной на Воскресенской улице — в моей реальности «проспект Мира» — женской гимназии, выпускницы которой получают гордое звание «Домашняя наставница». В будущем в этом здании разместится один из корпусов Педагогического университета. Проехавшись под начавшимся дождиком — навес дрожек спас от намокания — я надкусил преподнесенный мне каравай, и мы собрались в актовом зале — в эти времена он называется не так, но я сознательно внедряю в головы окружающих привычные мне термины — все равно к ним придем рано или поздно.
Стоя на сцене, я посмотрел на улыбающиеся девичьи мордашки, на гордые тем, что я снизошел до их заведения, лица дам-педагогинь, и решил зайти чуть дальше, чем следует, морально приготовившись отхватить от Высочайшего батюшки — как и все мои выступления, здешнее старательно законспектируют и пустят в печать журналисты. Пофигу —
