Александр Богатырёв - Самолет для валькирии
Принцесса кинула многозначительный взгляд на ничего не понимающую Ольгу и продолжила.
– …И мы продемонстрировали Ольгу как пилота…
Ольга услышав своё имя навострила уши, но так как на этом языке она ничего не понимала начала потихоньку проявлять некоторые признаки обиды. Натин лишь кинула ей ободряющую улыбку, что не очень и помогло.
– Так это не для нас!.. – поскучнел Григорий. – Это для вас приглашение.
– Не угадал, Румата! – усмехнулась прогрессорша. – Приглашали, да, нас. Сначала. Но я намекнула, что без вас ни Паола, ни Ольга не придут. И они с энтузиазмом согласились! Мне так представляется, что они таким нехитрым способом хотели заполучить именно вас в этот салон.
Григорий немедленно изобразил хищный энтузиазм.
– Что-нибудь с собой тащим в салон? Ну как тогда – шампань… Закуски…
– Думаю, что всё можно решить на месте. Послать кого-то из слуг всегда не поздно.
– Ладно! Идём! – подпрыгнул Григорий и потёр вожделенно руки. – У нас уже в привычку входит шляться по разным салонам и коллекционировать приключения там!
– Да! И давай сразу договоримся. – остановила его жестом Натин. – Мы не будем титуловать друг друга на французском или другом языке, кроме никому здесь не известного японского.
– Это почему? – вежливо осведомился Василий, в то время как Григорий просто ждал продолжения речи прогрессорши.
– Во-первых, мы злоупотребляем. Во-вторых, по понятиям моей родины, да и Атталы тоже, мы можем полностью титуловать себя только там, где титул получили.
– Хорошо! – согласился Григорий. – Переходим только на японское титулование. И горе япошкам случайно подвернувшимся!
* * *
Явление всей компании завсегдатаям салона, как и предполагалось, вызвало фурор. И как ни опасался, Григорий, салон был далеко не "чисто для баб", как он прямолинейно предположил. Разнообразных месье, там тоже было достаточно. И, как оказалось, эти месье были зачастую именно мужьями своих ретивых жёнушек, занимавшихся суфражизмом. Причём часто эти мужья ещё и активно поддерживали своих жён в этом деле.
Кстати говоря, абсолютное большинство суфражисток, несмотря на настырно создаваемый газетчиками и недоброжелателями образ, в личной жизни были вполне себе благополучными дамами. И более того, они ещё этим бравировали, чтобы уесть недоброжелателей, пытающихся их обвинить в несчастливой жизни. Ведь в глазах большинства, иных причин, кроме несчастливой личной жизни, заняться требованиями предоставления женщинам права голоса на выборах, просто не было.
Сам салон представлял зримое опровержение этих измышлений недоброжелателей. Однако…
Всегда есть это "однако".
Во всяком движении есть разные люди. И, в том числе, те, кто соответствовал негативной картинке. Но, к счастью их было, как и говорилось выше, меньшинство.
Братьев тут же взяли в оборот как представители мужской части салона, так и изрядная часть женской. И у тех и у других был очень хорошо виден жгучий интерес к братьям. И всё потому, что они постарались создать вокруг себя такой ореол тайны, что перед ним блекла слава всех записных медиумов, спиритов, и прочих скандально знаменитых личностей того времени.
Уже одно то, что в салон пожаловали люди впервые поднявшие в воздух аппарат тяжелее воздуха, положившие начало развитию авиации, делало их звёздами салона. А уж Ольга Смирнова, – первая женщина-пилот – в этом смысле была вообще суперзвезда. Ибо явно демонстрировала всем, что женщина вполне может не только стать вровень, но и превзойти многих мужчин. То, что она же ещё и прекрасно владела французским, делало её ещё более привлекательной для посетителей салона.
Натин ещё тогда, на поле возле Эйфелевой башни, заинтересовал факт хорошего владения языком у Ольги. Ведь до сих пор она просто знала, что Ольга владеет. Но не знала, что настолько хорошо. Ольга до сих пор отделывалась при общении с французами лишь отдельными фразами и демонстрировала понимание. Но чтобы разговаривать и, тем более, ругаться, на французском, да ещё свободно чтобы её прекрасно понимали – это она продемонстрировала только у Башни Эйфеля.
– И откуда ты так хорошо знаешь французский? – поинтересовалась Натин, когда они уже ехали на фиакре, возвращаясь с выставки.
– Ну… Мой отец хорошо знал этот язык, – ответила Ольга. – И мать тоже. Они часто между собой говорили на французском. А после ещё наняли гувернантку чтобы обучала меня языкам. Пока был жив отец, мы могли себе позволить… И часто были дни, когда вся семья общалась только на французском.
– С тобой всё ясно! – закруглила Натин.
По приходу в салон, к Ольге тут же налипла толпа дам в ярко-белых нарядах. На некоторых из них были видны ленточки зелёно-бело-фиолетовой окраски. Собственно, понятно кто.
На братьев насели больше разнообразные месье.
Тем, больше было интересно что они скажут о самолётах и прочей политике. Те рады стараться – тут же стали расписывать перспективы.
Только Натин и Паоле досталось внимание хозяйки салона. Они быстро перешли на итальянский и несколько выпали из общего круга общения. По этой причине они не сразу обратили внимание на резкое изменение обстановки.
Помурлыкав на свои, суфражетские темы, дамы вдруг переключились на обсуждение книги. "Про Мари".
И началось всё это с того, что Ольгу спросили, что называется, "в лоб" читала или нет она "эту замечательную книгу".
Та растерялась. С опаской покосилась на увлечённого болтовнёй в мужской компании Григория и осторожно выказала согласие. Дело в том, что как раз она знала истинного автора "этой замечательной книги". Но так как с неё взяли твёрдое обещание, что она не будет выдавать его, с опаской отнеслась к продолжению обсуждения. Ибо боялась в обсуждении случайно проговориться. Но дама, которая выступила инициатором обсуждения избавила Ольгу от необходимости что-то скрывать.
Причём весьма неожиданным способом.
Вероятно у неё был пунктик насчёт "мужского шовинизма в литературе" и вообще того, что женщина чего-то там "не может в принципе". Она повела себя так, что уже в первые же минуты обсуждения в дискуссию были втянуты не только суфражетки, но и группа, собравшаяся вокруг братьев. И больше всего сия уже немолодая дама наседала, почему-то именно на Григория.
Как любил шутить Григорий насчёт таких ситуаций "брутальная аура бывшего военного притягивает ко мне идиотов".
Вскоре стало ясно, что дама не просто "насела", а конкретно, выражаясь жаргоном, "наезжает" на Григория, провоцируя его на перепалку.
Василий оценив складывающуюся ситуацию резко зажал рот, и красный от натуги, чтобы не заржать в полный голос, спрятался за спины спорящих. Впрочем, это же не мешало смеяться самому Григорию. Но и он сдерживался, не без оснований считая, что ему удастся раскрутить глупую суфражистку на какие-нибудь хохмочки. Тем более, что вслед за хозяйкой салона, привлечённой разгоревшейся дискуссией, подтянулся и хозяин. Сей представительный господин тоже находил забавной создавшуюся ситуацию, потому и не вмешивался наблюдая со стороны.
Вскоре зачинщица перешла к обсуждению не содержания, а литературных достоинств произведения. И тут уже самого Григория заело. Ведь дама с жаром стала уверять всех, что "мужчины такого написать в принципе не в состоянии".
Григорий оскорбился посмотрел осуждающе на даму и выдал.
– Только вот маленькое замечание: это произведение написано не женщиной.
– Это заведомая неправда! – категорично отрезала та.
– То есть вы решили уличить меня во лжи? – ехидно заметил Григорий.
– Да! Такие великие произведения, где так воспета женщина, её душевные порывы, мужчина написать в принципе не в состоянии! – горячилась суфражистка.
– Вы зря так категоричны. Если автору помогали женщины, да ещё он имеет представление о женской психологии и чем она кардинально отличается от мужской, да ещё описывал впечатления о реальном человеке, то это всё получается всего лишь летописью. Аккуратно записанными фактами.
– Но это всего лишь ваши домыслы, порождённые чисто мужским шовинизмом! – победно заключила дама.
– Да? Надеюсь вы не хотите меня вызвать на дуэль? А то это будет как-то не комильфо! – ещё более ядовито бросил Григорий демонстрируя невозмутимость.
– А почему бы и нет?
(Кстати дуэли среди женщин в те времена были вполне обычным явлением, так что дамочка нарывалась конкретно, и явно со знанием дела.)
– А если я докажу, не сходя с этого места, что я сказал правду? – решившись наконец, и расплывшись в улыбке предвкушения великой потехи, сказал Григорий.
Григория заело. И было обидно, что вот так, его выставляют лжецом, да ещё в обществе очень представительном.
– Попробуйте!
Григорий оглянулся. Но Натин не было видно в ближайшем радиусе. Тогда он обратил свой взор на томик, который агрессивная суфражистка держала в руках.
