Андрей Колганов - ЖЕРНОВА ИСТОРИИ
Для меня все это было уже знакомо, и потому не вызывало очень уж сильных эмоций, хотя разумеется, стабилизация денежного обращения радовала - и с точки зрения простого гражданина республики, и с точки зрения ведомственных интересов, и с точки зрения экономических перспектив советского хозяйства в целом. Но вот у моей квартирной хозяйки, как и у многих подобных ей людей, далеких и от советской службы, и от политических амбиций, и от социалистических убеждений, появление серебряных монет, весом и размером (но, разумеется, не оформлением) повторявших царские, вызвало неподдельный восторг.
- Гляди-ка, Виктор, - сказала мне Евгения Игнатьевна, когда мы в воскресенье, шестнадцатого марта, встретились на кухне за утренним чаем, - а твоя Советская власть-то, видать, крепко за ум взялась. Вот и деньги настоящие появились, - и с этими словами она разжала кулачок, демонстрируя мне на ладони серебряный пятиалтынный. - Сначала торговлю какую-никакую наладили, не как в прежнее время, конечно, но тоже жить можно. Теперь вот деньги нормальные стали чеканить, из серебра. Говорят, даже золотой червонец будет.
- Точно, Игнатьевна, будет. Только их мало пока начеканили, и большая часть на расчеты с заграницей идет, - объясняю ей. - А что Советская власть за ум взялась… Так ведь, Игнатьевна, не дураки же в 1917 году власть забрали. Вот наш нарком финансов, Сокольников, и сам человек неглупый, да еще пригласил к себе знающих людей из старого Министерства финансов. Вот они дело с нормальными деньгами и наладили. Теперь и нашему наркомату легче стало за заграничные товары расплачиваться.
- Маловато пока еще товару хорошего в лавках, - покачала головой гражданка Вострикова. - Да и цены, хотя малость и опустились, а все стоят выше довоенных. - И она начала перечислять, загибая пальцы:
- Вон, масло русское идет 90 копеек за фунт, подсолнечное - 25, за фунт ситного надо 20 копеек отдать, а за фунт муки крупчатой - вообще 14 копеек! Получается, чуть ли не дешевле в булочной покупать, чем самой печь - где ж это видано? Да и мясо стоит полтинник за фунт. Дороговато выходит.
- Не все сразу, не все сразу. Сама посчитай - шесть лет воевали, сначала на империалистической, потом на гражданской. Сколько людей поубивало, сколько от голода и болезней померло. А хозяйству какое разорение? Так что, - заключаю, - одним махом из разрухи вылезти не выйдет. Но ведь исправляется дело-то, к лучшему понемногу поворачивается, а?
Вдова часовых дел мастера кивнула головой:
- Что же, если и дальше Советская-то власть дело не глупее поведет, глядишь, лет через пять будем жить не хуже довоенного.
- Думаю, малость пораньше, - оставляю за собой последнее слово. Однако Евгения Игнатьевна не зря на цены жаловалась. При нынешних заработках для большинства народа цены пока кусаются. Если рабочий получает где-то от 20 до 90 рублей в месяц, в зависимости от профессии и квалификации, то кормить на эти деньги семью при нынешних ценах непросто. Конфеты детишкам уже не купишь, разве что леденцы иногда, а уж о паюсной икре за два с полтиной фунт - и говорить нечего. Из выпивки доступно только пиво, ибо водкой пока не торгуют, а бутылка спирта стоит аж десять рублей.
Впрочем, при моем партмаксимуме (175 рублей в месяц), я мог себе позволить не только вполне сносно питаться, но и потратить кое-что на развлечения. Например, сходить с девушкой в театр. Моя интуиция удерживала меня от того, чтобы по случаю какого-нибудь праздника преподнести Лиде Лагутиной духи или что-нибудь еще в этом роде. У меня сложилось впечатление, что на такой ход с моей стороны она отреагирует резко отрицательно, тем более, что за время нашего знакомства я успел убедиться в том, что духами или косметикой она совершенно не пользуется. Но вот идея посмотреть нашумевшую фильму, или горячо обсуждаемую театральную постановку не вызывала у нее отторжения.
После очередного похода в тир на Лубянке (кажется, это было во вторник, восемнадцатого марта) я набрался смелости и поинтересовался, как она смотрит на то, чтобы посетить электрический театр - то, что в прежние времена называли синематограф, а теперь все чаще именуют просто "кино". До революции в Москве было около ста электрических театров, к концу 1921 года работало только десять, но сегодня их число уже перевалило за полсотни, и спрос пока до конца не насыщен.
Пройдя по бульварам, и обогнув Страстной монастырь, мы оказались на Тверской. Лида вывела меня к одному из ближайших к ее дому кинотеатров - это оказался знаменитый "Арс" на Тверской, где в мое время размещался Драматический театр им. К.С. Станиславского. Передо мной "Арс" предстал в том виде, какой его здание приняло в 1915 годуЈ после перестройки специально под кинотеатр (ибо к моему времени фасад был довольно сильно упрощен, были утрачены некоторые элементы отделки, здание потеряло львов над верхним карнизом).
Мою спутницу здание "Арс" натолкнуло на несколько иные ассоциации. Махнув рукой в направлении противоположной стороны Тверской, она поведала мне:
- Вон там совсем недавно клуб анархистов был. Прямо над входом черное знамя развевалось - все, как положено. Ну, мы его, в конце концов, прикрыли.
- А теперь там что? - спросил я, силясь разглядеть в неверном свете вечерних сумерек какую-то вывеску, намалеванную в манере кубизма.
- А теперь там какие-то чудаки кооператив устроили, под названием "Всеизобретальня человечества", - слегка поморщилась Лида. - Чтобы они там хоть что-то путное изобрели - о таком и не слышно. Единственное, что в этой затее есть настоящего, так это столовая, в которой всяких горе-изобретателей кормят со скидкой.
У входа в здание кино толкалась в основном "чистая" публика - нэпманы с семьями или любовницами, спецы, советские служащие не самых низших разрядов. Наряду с ним было немало зрителей, одетых попроще - сегодня давали "Красных дьяволят" режиссера Перестиани, и эта фильма привлекала к себе соответствующую публику. Впрочем, буржуазно-мещанский зритель тоже был не прочь посмотреть увлекательно снятый боевик, и тот факт, что действие происходило во время гражданской войны, а героями были "красные", не был особым препятствием к тому, чтобы воспринимать ленту, как развлекательную. Несмотря на поздний час - было уже начало девятого - в толпе зрителей мелькали и ребятишки, которые составляли едва ли не главный контингент почитателей "Красных дьяволят".
Когда-то давно, в детстве, я уже видел эту ленту, да и сейчас был не прочь освежить в памяти свои впечатления. Ведь это, пожалуй, один из первых, если не самый первый советский фильм в жанре альтернативной истории - в нем Нестора Махно "красные" захватывают в плен, хотя в реальной истории ему удалось отбиться и прорваться за кордон
Протолкавшись к кассе, я узнал, что остались только самые дорогие билеты - по 90 копеек (а с утра на задние ряды можно было сходить и по 25). При средней цене билета примерно в полтинник кино было трудно назвать совсем уж общедоступным развлечением. Если ты получаешь 30-40, а то и 15 рублей в месяц, полтинничками на кино разбрасываться не станешь. Разве что по большим праздникам… Но при моей зарплате 90 копеек за билет - это было не препятствие, и вскоре мы уже проталкивались через толпу к своим местам.
После фильма я спросил Лиду, по лицу которой блуждала неясная улыбка:
- Ну как, на твой взгляд - стоило смотреть?
Девушка, как будто очнувшись от наваждения, резко повернула голову в мою сторону, некоторое время помолчала, как будто бы прислушиваясь к каким-то внутренним ощущениям, а потом медленно проговорила:
- Честно сказать, это ведь все полная ерунда. На самом деле то, что они наснимали, совсем на настоящую гражданскую войну не похоже. - И тут же, почти без паузы, добавила, чуть смутившись:
- Но смотрится почему-то с интересом. Ерунда же, а я сама смотрела, не отрываясь, хотя и знаю прекрасно, что гражданская вовсе не из таких веселых приключений с трюками состояла. А вы как думаете? - перевела она стрелки на меня.
- Думаю, что если идея фильма правильная, и подана не скучно-назидательно, а так, чтобы привлечь сердца зрителей, значит, лента хорошая. Другое дело, что нужны и такие фильмы, которые будут говорить всю правду о войне, всю до конца.
- На такую правду, пожалуй, зрителя калачом в кино не заманишь, - зябко дернула плечом Лида.
- Сейчас, наверное, так и есть, - киваю, соглашаясь, - слишком уж свежи в памяти личные переживания каждого, кто был вовлечен в эту кровавую мясорубку. Но с течением времени воспоминания сгладятся, боль притихнет, и правда о тех днях, показанная на экране, станет очень нужна, особенно для новых поколений. Ведь и вранья вокруг наших дел будет наверняка накручено много, а кино должно будет этому противостоять, не дать исказить и затоптать то, что мы пережили, либо отлакировать и приукрасить, пусть даже из благих побуждений.
Тем временем мы миновали здание бывшего Английского клуба, на одной из колонн ограды которого я разглядел в слабеньком ночном освещении плакат (похоже, работы Родченко), который гласил что-то вроде: "Тот не гражданин СССР, кто не акционер Добролета!". На плакате был изображен взмывающий ввысь аэроплан, а внизу были даны адреса отделений банков, где можно приобрести акции.
