Александр Михайловский - Мы наш, мы лучший мир построим

   - Я понял вас, мадам, - жестко сказал Мюллер, - этот террорист опасен и вам и нам. Думаю, что в самое ближайшее время в замке с ним может произойти несчастный случай.

   После этого я вежливо распрощалась с капитаном Мюллером, и в сопровождении "мышек" отправилась в нашу штаб-квартиру. И всю дорогу меня не покидало ощущение, что в спину мне смотрят чьи-то злые и безжалостные глаза.

   Начальник германского Полевого генерального штаба фельдмаршал Гинденбург, и генерал-квартирмейстер германской армии (первый заместитель начальника генштаба) генерал Людендорф считались спаянными единством мнений единомышленниками. Они были словно Блюхер и Гнейзенау. И оба они пришли в ярость, когда их люди в окружении кайзера доложили, что Вильгельм послал в Стокгольм адмирала Альфреда фон Тирпица в качестве доверенного лица для ведения тайных переговоров с русскими.

   Не считая ни во что тот сброд, в который превратилась русская армия, фельдмаршал и заместитель планировали в самое ближайшее время окончательно добить этот славянский сброд, и продиктовать поверженной России условия безоговорочный капитуляции.

   Польша, Прибалтика, Белоруссия, Украина, Финляндия, часть Закавказья - все они, по их мнению, должны были стать частью Рейха. Территория Германия за счет приобретения восточных земель должна была, как минимум, удвоиться. Занятие Петрограда, к примеру, сделало бы Германию единственной военной силой на Балтике. Швеция и Дания с их жалкими армиями и флотом вряд ли бы осмелились пискнуть что-то против могучего рейха.

   Но, в последнее время доблестные войска кайзера Вильгельма начала терпеть на восточном направлении необъяснимые и возмутительные поражения. Попытка высадки десанта на остров Эзель обернулась бесславной гибелью целого корпуса, уничтоженного вместе с транспортными кораблями на подходе к месту высадки. Флот тоже понес немалые потери, погибли несколько новейших легких крейсеров типа "Кенигсберг-2", и гордость немецкого флота, линейный крейсер "Мольтке".

   Командующий операцией адмирал Шмидт попал в плен к русским, что вообще не лезет ни в какие ворота. Газеты стран Антанты устроили настоящий шабаш, издеваясь над побежденными, обвиняя в трусости и бездарности немецких офицеров и матросов, не сумевших справиться даже с русскими, которые сейчас думают не о войне, а о том, как бы им побыстрее сбежать в тыл.

   Хуже всего было другое. В самой Германии эти завывания вражеской прессы подхватили проклятые социалисты, всегда готовые нагадить Империи, ведущей борьбу за достойную жизнь для немцев и новые земли для Рейха.

   Ну, а далее началось вообще нечто уму не постижимое. Генеральный штаб был буквально завален донесениями о налетах ранее невиданных русских аэропланов. Издали они были похожи не на нормальные самолеты-бипланы, изготовленные из деревянных реек и полотна, а на выточенные из цельного куска металла наконечники копий. Эти русские аэропланы, уже прозванные в германской армии "Разрушителями", исправно оправдывали свое прозвище, разрушая все, что становилось их мишенью. В основном это была транспортная инфраструктура в тылу Восточного фронта. Войска на фронте задыхались от нехватки продовольствия и боеприпасов.

   И если продовольствие до поры до времени удавалось реквизировать у местного населения - пусть эти дикари латыши и эсты дохнут от голода, лишь бы был сыт немецкий солдат, то патроны и снаряды не растут на грядках и деревьях.

   Что же касалось маршевых пополнений, то к востоку от Вислы их приходилось перемещать пешим порядком со скоростью в тридцать километров в день. Таким образом, в том, что касалось маневра резервами, германская армия оказалась отброшена на сто лет назад, во времена Наполеона, а то и Валленштейна.

   Один из этих чудовищных аэропланов каким-то образом сумел долететь от Балтики до Стамбула и сбросить бомбы на ошвартованный напротив султанского дворца Долмабахче германо-турецкий линейный крейсер "Султан Явуз Селим", "в девичестве" именовавшийся "Гебеном". Всего две бомбы, с необъяснимой точностью попавшие в палубу линейного крейсера, в одно мгновение превратили это величавое создание германской инженерно-технической мысли в груду изуродованного металла, годного лишь на металлолом.

   Одна бомба, пробив палубу, попала в котельное отделение. Повреждения от были хоть и тяжелыми, но вполне устранимыми. Но несколькими секундами позже вторая бомба пробила палубу крейсера между башнями ГК "Антон" и "Бруно" вызвала детонацию сразу двух снарядных погребов. Черный погребальный столб дыма поднялся до самых туч. От грохота в половине Стамбула из окон вылетели стекла, крейсер, у которого оторвало носовую часть по самую боевую рубку, медленно перевернулся, и лег на дно вверх килем. Из 1100 человек команды, погибли 985 матросов и офицеров, включая и адмирала Сушона. Турецкий флот на Черном море лишился своего флагмана. Впечатленный зрелищем страшной гибели своего прославленного корабля, турецкий султан стал думать, не пора ли начать переговоры с этими бешеными русскими о выходе из войны.

   Узнав о том, что адмирал Тирпиц от имени кайзера ведет в Стокгольме тайные переговоры с большевистской Россией, Гинденбург и Людендорф единодушно решили - этому не бывать! Именно они, а не кайзер продиктуют России условия мира. И не где-нибудь, а в захваченном их победоносными войсками Петрограде.

   Именно ради этого, бросив все остальные дела, они выехали в Ригу на своем штабном поезде. Гинденбург с Людендорфом небезосновательно рассчитывали на активную помощь и подающего большие надежды молодого генерала Оскара фон Гутьера, командующего 8-й армией. Русская армия не должна была устоять против гения немецких военачальников , храбрости солдат кайзера и новейшей тактики, которая впитала новейшие способы ведения войны.

   Сначала путешествие штабного поезда проходило без происшествий. Три года назад тогда еще не фельдмаршал Гинденбург уже ехал по этому маршруту спасать попавшую в тяжелое положение всю ту же 8-ю армию генерала Максимилиана фон Притвица, которая отступала к Кенигсбергу под натиском двух русских армий.

   Правда, тогда его сопровождали эшелоны с ветеранами, сокрушившие неприступные форты Льежа и Намюра. А сегодня Западный фронт уже не способен отдать фронту Восточному ни одного солдата. После Данцига вдоль путей все чаще стали попадаться сброшенные под откос железные скелеты сгоревших вагонов, и изуродованные до неузнаваемости паровозы. Окна строений попадавшихся по пути станций зияли выбитыми стеклами и фанерными щитами, а на территории самих станций нет-нет, да и попадались свежезасыпанные воронки.

   Сам мост через Вислу, по которому проехал штабной поезд, был временным, наведенным взамен капитального, разрушенного русскими аэропланами. Кенигсберг встретил генералов жирным удушливым угольным дымом, покрывающим все вокруг непроницаемой пеленой. Еще неделю назад русские аэропланы разбомбили и подожгли угольную станцию флота в Пиллау, и пожарные до сих пор не могли потушить чадящие угольные кучи. И ничего с этим нельзя было поделать. Оставалось лишь ждать, пока не выгорит весь уголь до конца.

   Удушливый запах, черные стены домов, закопченные лица прохожих, напоминающие рожи готтентотов. Все это было похоже на сцену из фантастического романа английского писателя Герберта Уэллса. Казалось, что сейчас из-за угла развалин дома появится боевой марсианский треножник, и поднимет свой, испепеляющий все живое аппарат.

   Долго смотревший в вагонное окно, фельдмаршал Гинденбург, задернув занавеску, приказал поскорее уезжать - сладковатый угольный чад уже успел тонкими ручейками заползти в штабной вагон.

   - Это настоящая "Война миров", Эрих, - сказал Гинденбург, когда поезд тронулся, - Решается вопрос - кто останется на этой планете, а кто удобрит собой землю для победителя. А тут еще эта безумная русская идея о построении справедливого общества. Справедливости не бывает, Эрих, сильный и умный сам решает, что есть справедливость, ну а слабому лишь остается склониться к его ногам.

   - Да, мой дорогой фельдмаршал, - ответил Людендорф, - справедливость это миф. Как собственно и милосердие и прочие бредни пасторов. Все это только мешает появлению нового сильного человека, который сумеет покорить весь мир, и зажать его в свой железный кулак.

   - Ты совершенно прав, Эрих, - Гинденбург аккуратно, всего на одну треть, разлил по бокалам янтарный сок французских виноградников, - Прозит! Скажи, как ты думаешь, откуда взялись на нашу голову все эти ужасы? В битве у Моонзунда наши моряки были разбиты, так и не увидав врага. А истребление десанта, по докладам уцелевших очевидцев, и вовсе напоминало конец света.