Моя чужая новая жизнь - Anestezya
— Что с тобой? — я заметила, что Фридхельм тяжело припадает на левую ногу.
— Ничего.
Ну да, как же! А эти пятна откуда?
— Ты ранен? — остановилась я.
— Он немного зацепил меня ножом, — нехотя ответил он.
— Дай посмотрю, — я быстро расстегнула шинель.
Похоже, удар пришёлся вскользь по бедру, артерия не задета. Чёрт, и как назло нечем перевязать, да и делать это на морозе тоже проблематично.
— Придётся идти помедленнее.
— Всё в порядке.
— Не в порядке, — вздохнула я. — Я помнила дорогу от их лагеря, а эту вообще не знаю. Считай мы идём наугад.
— Нужно придерживаться дороги.
— Ага, и снова угодим к русским. Нет, придётся уйти подальше. Выйдем к речке, а там уже до Михайловки.
В перспективе это звучало неплохо, на деле же мы топали далеко не так резво. Во-первых, в непролазных сугробах особо не побегаешь, во-вторых, к концу дня меня мутило от голода, а Фридхельм ещё и ранен и питался эти дни кое-как. Он уже шёл, опираясь на моё плечо, и всё чаще я замечала, как тяжело спотыкается и замирает, словно пережидая головокружение.
— Давай немного отдохнём.
— Конечно, — так себе, конечно, отдых жопой в сугробе, но иначе он просто не сможет идти. — Так, держи, — я отдала ему варежки, пресекая протесты, — будем надевать по очереди, иначе пальцы отморозим. Сейчас соображу попить.
Это, к счастью, просто. Я зачерпнула горсть снега с ветки.
— Ты не должна была ради меня так рисковать, — Фридхельм кое-как проглотил немного подтаявшего снега.
— Давай подождём с нотациями до дома, — отмахнулась я. — Сейчас главное выбраться отсюда.
Называется, здравствуй, жопа, Новый год. То, что мы заблудились, очевидно, и в поисках дороги он мне не помощник. Ни компаса, ни карты… Думаю, нужно идти вперёд, дорога должна быть где-то слева. Вот только Фридхельм… А если он не сможет идти или вообще вырубится? Ничего, волоком потащу.
— Рени, нам надо попробовать развести костер. У меня есть спички, сходи к тому поваленному дереву, принеси немного веток.
Я хотела возразить, что нельзя рассиживаться, но глядя на его осунувшееся лицо, не стала спорить. Он нуждается в отдыхе. Просидеть даже час на морозе — тоже не есть гут.
— Хорошо.
Дерево недалеко, и в принципе без пилы я смогу отломать несколько веток. Блядь! Как же мне сразу это не пришло в голову? Какой нахуй костёр? Пара спичек и сырые промёрзшие ветки? Серьёзно? Я бегом бросилась обратно, молясь, чтобы не оказалось поздно.
— Ты что же творишь?! — я намертво вцепилась в его пальцы, пытаясь отвести пистолет.
Откуда только у него силы сопротивляться? Видимо, поняв, что может случайно ранить и меня, Фридхельм сдался. Пистолет выпал в снег.
— Предатель! — я резко встряхнула его за плечи. — Ты же перед алтарём клялся быть со мной до конца!
— Рени, ты должна выжить… вернуться…
— Вместе вернёмся, — я обхватила ладонями его лицо. — Слышишь, мы обязательно выберемся!
— Нет, не выберемся, — покачал он головой. — Я не знаю, сколько смогу ещё идти. Ты, конечно, будешь пытаться тащить меня до конца, а если сюда придут русские? Или ты окончательно заблудишься?
— Мы уже столько прошли! Я уверена, что мы идём правильно!
— Мало прошли, — он смотрел на меня со спокойной решимостью. — Как ты меня через реку тащить будешь? Оба погибнем.
— Не оставлю я тебя! — злые горячие слёзы потекли, обжигая щёки.
— Ты жить должна!
— Я ради тебя хочу жить, слышишь?
* * *
Мне казалось мы идём целую вечность. Потихоньку сгустились ранние зимние сумерки. Я сначала не поверила глазам, заметив, за деревьями дым. Рано, конечно, радоваться, может, там какой-нибудь партизанский отряд. Делать нечего, придётся идти на разведку.
— Я быстро посмотрю, что там, и вернусь.
Я поудобнее пристроила Фридхельма под деревом и, поколебавшись, забрала пистолет. Мало ли, что ему опять в голову придёт.
— Не надо, — хрипло прошептал он. — Лучше обойти это место.
— Мы с тобой загнёмся на таком холоде.
Я пока слабо представляла, как заявлюсь к русским. Дайте попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде? Ладно я, ещё сойду за свою, но как они отреагируют на немецкую форму Фридхельма? Альтернативы как всегда не было, и я решительно потопала вперёд. Я прищурилась. В доме кто-то есть, вон, в окне мерцает тусклый свет. Нет, пожалуй, лучше не соваться туда. Мой взгляд выхвалил низенький сарайчик. Думаю, там будет немного теплее, пересидим хотя бы пару часов и уйдём до рассвета.
— Рени, мне не нравится эта затея, — запротестовал Фридхельм.
Я быстро закрыла дверь и вздрогнула от странного звука, тут же расплываясь в дурацкой улыбке. Это не просто сарай, это коровник. Значит, тут есть сено, куда мы можем зарыться.
— Нам нужно отдохнуть хотя бы пару часов, — я разворошила тюк с сеном и вдруг вспомнила, сколько тут может быть всякой заразы. — Подожди.
Задрав подол юбки, я рванула комбинашку. Крепкая ткань не поддавалась.
— Дай сюда нож.
— Что ты делаешь?
— Твою рану нужно замотать, иначе заработаешь сепсис, — я с треском оторвала кусок и стала обматывать его ногу. — Ну вот, теперь постарайся хоть немного поспать, — меня тоже мотыляло от усталости, но в принципе какое-то время продержаться ещё смогу, а ему нужно восстановить силы.
— Иди сюда, — он притянул меня ближе.
Мы настолько намёрзлись, что сейчас я не чувствовала ничего, кроме блаженного оцепенения. Главное, не спать. Угу, уснёшь тут под завывания голодного желудка. Может, попробовать найти хоть что-нибудь съестное? Ну да, это же коровник, здесь только сено и навоз. Коровник! Не-е-ет,
