Роберт Хайнлайн - Дверь в лето

Она немного успокоилась.

– А вы точно будете там? – спросила она после долго раздумья.

– Да. Мы даже можем договориться о точной дате. Если ты не раздумаешь, сделай точно, как я скажу. Обратись в страховую компанию «Космополитен» и распорядись, чтобы тебя положили в Риверсайдский Санктуарий, что в Риверсайде… а еще – вели, чтобы тебя разбудили первого мая 2001 года. Я буду тебя дожидаться. Если ты захочешь, чтобы я был при твоем пробуждении – так и скажи им, если нет – я буду ждать тебя в вестибюле. Я знаю этот Санктуарий. Там тебе будет хорошо, – я достал еще один пакет, приготовленный в Денвере. – Тебе нет нужды запоминать все это: здесь все написано. Сохрани его до совершеннолетия, тогда и прочтешь. Но помни: что бы ты ни решила, мы с Питом все равно будем ждать тебя.

И я положил конверт поверх сертификата.

Мне казалось, что я смог убедить ее, но она и теперь не дотронулась до бумаг. Она лишь глянула на них, а затем тихо сказала:

– Дэнни…

– Что, Рикки?

Я едва слышал ее шепот.

– Если я сделаю все это… – проговорила она, глядя себе под ноги, – …ты женишься на мне?

Мне в голову ударила кровь, в глазах потемнело, но я ответил твердо и громко:

– Да, Рикки. Я только этого и хочу. Именно поэтому я и ложусь в анабиоз.

Я оставил ей еще один конверт, с надписью: «Вскрыть в случае смерти Майлза Джентри». Я не стал объяснять ей, что в нем, просто попросил сохранить. Там были сведения о похождениях Беллы. В руках адвокатов это обеспечит Рикки наследство Майлза, даже против его воли.

Потом я снял с пальца кольцо, полученное при выпуске из института (другого у меня не было) и отдал его Рикки. Так мы с ней обручились.

– Оно тебе великовато, но ты все равно храни его. Когда ты проснешься, я приготовлю тебе другое.

Она крепко зажала кольцо в своем кулаке.

– Не нужно мне никакого другого.

– Хорошо. А теперь – прощайся с Питом. Мне пора ехать. У меня больше нет ни минуты.

Она крепко обняла Пита, потом отдала его мне и твердо посмотрела мне в глаза. Две слезинки скатились по ее щекам, оставляя за собой чистые дорожки.

– Прощай, Дэнни.

– Не «прощай», Рикки, а до свидания. Мы будем ждать тебя.

В четверть десятого я вернулся к мотелю. Там я узнал, что рейсовый вертолет улетает через двадцать минут, живо отыскал торговца подержанными автомобилями и провернул рекордную по скорости сделку, спустив свою машину за полцены. Я умудрился контрабандой протащить Пита в вертолет (летчики недолюбливают котов) и в одиннадцать с минутами был уже в кабинете мистера Пауэлла.

Тот уже беспокоился, не передумал ли я, а потом вознамерился прочитать мне лекцию о том, как нехорошо терять документы.

– Это не по правилам. Что я скажу судье? Он может отказаться заверить контракт во второй раз.

Я достал наличные и помахал ими перед ним.

– Бросьте капать на мозги, уважаемый. Будете вы заниматься мною или нет? Если нет, так и скажите. Тогда я отнесу свои деньги в «Центральную». Я хочу заснуть именно сегодня.

Это подействовало, хотя он и продолжал ворчать. Он упомянул, что Компания не может гарантировать пробуждение в точно назначенный день.

– Обычно мы пишем в контракте: «Плюс-минус один месяц, на усмотрение администрации».

– Так не пойдет. Пишите – 27 апреля 2001 года. Я так хочу, и мне безразлично, кто это сделает – ваша Компания или «Центральная». Вы продаете, мистер Пауэлл, – я покупаю. Если вы не можете продать то, что мне нужно, я найду другое место.

Он переделал контракт, и мы подписались под ним.

Ровно в двенадцать я предстал перед врачом.

– Вы больше не пили? – спросил он.

– Трезв, как судья.

– Это не критерий. Посмотрим.

Осматривал он меня еще придирчивее, чем «вчера». Наконец, он отложил резиновый молоток и сказал:

– Удивительно. Вы же совершенно здоровы, не то что вчера. Просто невероятно.

– Бывает и хуже, док.

Я взял Пита на руки и гладил, пока ему делали успокаивающий укол. Потом я улегся на спину и позволил обработать себя. Честно говоря, я думал, что меня продержат день-другой, и был готов к этому. Главное – мне позарез нужно было вернуться в 2001 год.

Часам к четырем я счастливо заснул бок о бок с Питом.

12

На этот раз обошлось без кошмаров. Было только чувство неизбежного разочарования, а это не так уж и страшно. Во сне я шел и шел по бесконечным коридорам, толкаясь во все двери, уверенный, что одна из них – Дверь в Лето, и за нею меня ждет Рикки. А под ногами у меня путался Пит. У котов есть такая гадкая привычка, и свежему человеку трудно бороться с искушением дать пинка или просто наступить ногой.

Перед каждой новой дверью Пит проскакивал у меня меж ступней, первым заглядывал в дверь, видел все ту же картину и отскакивал назад, едва не сбивая меня с ног.

Но обоих нас не оставляла надежда, что следующая дверь обязательно окажется Дверью в Лето.

На этот раз я проснулся легко и просто и уже не пялился по сторонам. Доктор даже удивился: продрав глаза, я не задал вопроса, а сразу же потребовал завтрак и лос-анджелесскую «Таймс». Конечно я не стал объяснять, что мне не впервой выходить из анабиоза. Он бы все равно не поверил.

Оказалось, что с неделю назад на мое имя пришло письмо от Джона:

«Дорогой Дэн!

Все оказалось так, как ты и напророчил. Как тебе это удалось?

Прости, что не встретил тебя. Дженни очень хотела, но я с великим трудом объяснил ей, что по пробуждении ты будешь сильно занят. А пока она шлет тебе тысячу поцелуев и надеется, что ты вскоре покончишь с делами и двинешься к нам. У нас все хорошо, хотя я собираюсь отойти от дел. Дженни еще больше похорошела.

До встречи, друг мой.

Джон.

Р.S. Если тебя не привязывают к койке, позвони, не стесняйся. Дела идут хорошо, по крайней мере, я так думаю».

Сперва я собрался, было, позвонить Джону, поздороваться и выложить очередную идею (во сне я придумал машину, которая превратит купание в ванне из тяжкой обязанности в утонченное удовольствие), но потом – раздумал, было другое, более срочное дело.

Я заново продумал, что буду делать, а потом заснул с Питом под мышкой. Придется отучать его от этой вредной привычки. Это, конечно, приятно, но неудобно.

В понедельник, тридцатого апреля, я вышел из Санктуария и отправился в Риверсайд. Я еле протащил Пита в гостиницу – автоматических регистраторов невозможно подкупить – доусовершенствовались, называется! Правда, дежурный администратор оказался не так суров. Он внял моим доводам – хрустящим и имеющим хождение на всей территории США. В эту ночь мне не спалось, я был слишком возбужден.

В десять утра я предстал перед директором Риверсайдского Санктуария.

– Доктор Рэмси, меня зовут Дэниель Бун Дэвис. У вас есть клиентка по имени Фредерика Хайнке?

– Есть у вас какие-нибудь документы?

Я показал ему водительские права, выданные в Денвере тридцать лет назад и свидетельство из моего Санктуария. Он внимательно прочел бумаги и вернул их мне.

– Мне думается, ее должны разбудить сегодня, – сказал я взволнованно. – Можно мне присутствовать при этом? Я не имею в виду сам процесс, я говорю о той минуте, когда она откроет глаза.

– Мы не собирались будить ее сегодня, – ответил он, пожевав губу.

– Как?! – у меня упало сердце.

– Да, не собирались. Она не хотела, чтобы ее разбудили именно сегодня. Она вообще не велела себя будить, пока не появитесь вы, – он улыбнулся. – Должно быть, у вас золотое сердце. По виду этого не скажешь.

– Спасибо, доктор, – выдохнул я.

– Подождите в вестибюле или пойдите погуляйте. Через пару часов мы позовем вас.

Я вышел в вестибюль, и мы пошли гулять. Я купил для Пита новый саквояж, но он ему не понравился – запах, наверное, не тот, что у старого. Видимо, поэтому прошлую ночь он проспал на подоконнике.

Мы зашли в «воистину чудесное местечко», но мне ничего в рот не полезло. Пит съел мою яичницу, и я обтер желток с его морды. В одиннадцать тридцать я вернулся в Санктуарий. Наконец, меня провели к Рикки.

Я видел только ее лицо. Остальное было закрыто покрывалом. Это была моя Рикки, но уже зрелая женщина. Она была словно изящный ангел.

– Она под гипнозом, – тихо сказал доктор Рэмси. – Становитесь сюда, и я разбужу ее. А вот кота лучше убрать отсюда.

– Ни в коем случае, доктор!

Он пожал плечами, повернулся к Рикки и произнес:

– Просыпайтесь, Фредерика. Просыпайтесь. Вы должны проснуться.

Ее веки задрожали, и она открыла глаза. Посмотрела по сторонам, увидела нас и сонно улыбнулась.

– Дэнни… и Пит…

Она протянула нам руку – на левом пальце у нее было мое кольцо.

Пит мяукнул, прыгнул ей на плечи, и они, в восторге от встречи, забыли обо всем.

Доктор Рамси хотел оставить Рикки в палате до завтра, но она не согласилась. Я подогнал джампер прямо к двери Санктуария, и мы понеслись в Браули. Бабушка Рикки умерла в 1980 году, других родственников у нее не было, но остались кое-какие вещи – в основном, книги. Я распорядился отправить их в «Аладдин» на имя Джона Саттона.