Роберт Холдсток - Лес Мифаго

Китон начал вести свой дневник в первую же ночь, но продержался всего несколько дней. Кажется он собирался держать его в тайне: завещание миру, на случай, если с ним что-то случится. Стычка в саду; стрела, которая почти убила его; мой рассказ о Болотнике, едва не изжарившим его печень; в результате его одолевали мрачные предчувствия, глубокую природу которых я понял намного позже.

Как только он засыпал, я пробегал глазами его записи и радовался этому маленькому островку нормальности. Я знал, например, что его плечо еще не прошло, и теперь был уверен, что он не будет перегружать его. Он довольно лестно отзывался обо мне: Стивен отличный ходок, и очень целеустремленный. Его цель, сознательно или нет, ведет его внутрь, и очень точно. Он — большая поддержка, несмотря на гнев и печаль, горящие под внешним спокойствием.

Спасибо, Гарри. В эти несколько первых дней ты тоже был большой поддержкой.

В первый день мы шли долго, но всегда вперед; во второй уже нет. И хотя мы следовали «водному пути», нам пришлось преодолевать много препятствий. Лес защищался.

Во-первых дезориентация. Иногда мы обнаруживали, что идем обратно, по собственным следам. Временами мне удавалось уловить в точности мгновение перемены в восприятии. У нас начинала кружиться голова, подлесок становился непроницаемо темным, и река начинала шуметь не слева, а справа от нас. Китон пугался, я нервничал. И чем ближе мы подходили к берегу ручья, тем меньше был эффект. Река же защищалась от нас совершенно непроницаемой колючей стеной.

Каким-то образом мы прошли первую зону. Тогда лес стал охотиться на нас. Деревья задвигались, ветки падали нам на головы… только в воображении, конечно, но мы все равно страшно пугались. Временами земля скручивалась и раскалывалась прямо под ногами. Мы чувствовали дым пожара, или зловоние, как от падали. Если мы упорно шли вперед, иллюзия рассеивалась.

«На меня уже так охотились, — написал Китон в своем дневнике. — И я так же боялся. Не означает ли это, что я близко? Я не должен ожидать слишком многого».

На третий день на нас обрушился ветер, и это не было иллюзией. Он завывал и стонал, пролетая через лес и срывая листвы с деревьев; сучки, колючки, мелкие камни и комья земли, все неслось прямо на нас, и нам пришлось спрятаться за деревьями, спасая свои драгоценные жизни. Похоже, ураган собирался заставить нас вернуться обратно туда, откуда мы пришли. Нам пришлось прорубиться через колючий терновник на берег реки. За весь день мы не прошли и полумили; в конце концов, избитые, усталые и поцарапанные, мы остановились и разбили лагерь.

Всю ночь нас тревожил рев зверей. Земля трескалась, палатка неистово вздрагивала, между деревьями носились огоньки, бросая странные узкие тени на полотно. Мы не спали ни минуты. Зато на следующий день мы, похоже, преодолели линию обороны. Мы шли вдоль реки, почти не встречая сопротивления.

У Китона начали появляться пред-мифаго. На четвертый день он стал нервным, вздрагивал от ужаса, шипел, призывая к молчанию, припадал к земле и что-то искал в лесу. Я объяснил ему, как отличать настоящее движение от иллюзорных форм пред-мифаго, но после ужаса первых дней он еще не скоро успокоился. Только намного позже он начал различать их. Настоящих мифаго мы слышали только в первый день, и не видели никого.

Или?..

Наконец мы пришли в место, обозначенное на карте отца как «Каменный водопад» и о котором он часто упоминал. Река — наш крошечный говорливый ручей — стала не меньше десяти футов в ширину и несла свои чистые воды среди поредевших деревьев, толпившихся на скорее песчаных, чем топких берегах. Отличное открытое место, замечательно подходившее для лагеря, и, действительно, мы нашли следы пребывания людей: на деревьях остались отметки от веревок. Однако ни следов копыт, ни костра. Сначала у меня сердца забилось от радости — я решил, что напал на след Кристиана; однако позже пришлось признать, что это следы каких-то мифаго, и не самые свежие.

От реки местность резко поднималась вверх, склон был усеян тонкими деревьями, главным образом молодыми березками. Из земли торчали и огромные камни, а также выходы черной скальной породы. На карте путь шел через этот лесистый холм, а не по берегу реки, который был отмечен как «опасный проход».

Мы отдохнули, и утром отправились через березовый лес. Мы карабкались по крутому склону, держась за узкие стволы деревьев. И почти всюду замечали пещеры, вокруг многих из которых я видел следы зверей.

Идти было трудно. Река текла далеко под нами, почти не видная и не слышная. Китону приходилось тяжело, из-за больного плеча, и его лицо настолько раскраснелось, что ужасный ожог стал невидимым.

Наконец мы пересекли покрытые мхом камни на гребне, и начали спускаться по другой стороне холма. И увидели высокий камень, поднимавшийся из склона под очень острым углом. — Как будто покосился вертикально стоявший монумент, — заметил Китона. Мы соскользнули к нему и остановились, тяжело дыша и опираясь на его гладкую поверхность. Китон совсем запыхался.

— Что ты скажешь об этом? — воскликнул он, отдышавшись, и пробежал пальцами по рисунку, глубоко врезанному в камень. Лицо волка на фоне бриллианта; время и погода стерли более мелкие детали. — Кто-то здесь похоронен, верно?

Он обошел камень, все еще опираясь на него. Я оглянулся и сообразил, что из подлеска поднимаются еще десяток таких же камней, поменьше,

— Кладбище, — прошептал я.

Китон стоял под впечатляющим монументом, восхищенного глядя на него. И тут на обрыве послышался треск дерева и шум камня, падающего в реку.

Потом земля слегка содрогнулась и я со страхом оглянулся, спрашивая себя, не приближается ли кто-нибудь. И тут Китон заорал — О, Иисус Христос! — и я увидел, как он бешено карабкается ко мне. Только через секунду я сообразил, что происходит.

Огромный камень задвигался, медленно переворачиваясь вперед.

Китон едва успел. Монолит величественно скользнул мимо него, налетел на две березки, и, вместе с ними, катился еще ярдов сорок, оставив на своем месте глубокую яму.

Мы подошли к ее краю и осторожно заглянули внутрь. На дне, прикрытый слежавшейся землей, лежал скелет человека, одетого в доспехи. Прямо на нас глядел череп, расколотый страшным ударом. Рядом с головой находился узкий и остроконечный металлический шлем, позеленевший, но еще блестящий. Руки воина были сложены на сплющенном нагруднике. Металл потускнел, но казался отполированным. Китон предположил, что это бронза.

Мы стояли, почтительно глядя на труп, и тут из-под нагрудника посыпалась земля и скелет задвигался. Китон от ужаса закричал, все мои кости содрогнулись от страха. Но это был только ярко раскрашенный уж, пытавшийся выбраться из могилы.

Это короткое мгновение потрясло нас обоих.

— Всемогущий боже, — сказал Китон. — Давай убираться отсюда.

— Это только скелет, — сказал я. — Он нам ничего не сделает.

— Кто-то похоронил его, — совершенно справедливо заметил Китон.

Мы подобрали вещи и стали спускаться по склону, скользя и поскальзываясь, к более надежно выглядящим деревьям на берегу реки. Я с облегчением засмеялся, когда мы добрались до них, но Китон мрачно посмотрел вверх, в сторону гребня холма, туда, где лежал упавший мегалит.

Я тоже взглянул туда и сквозь густые деревья увидел вспышку света на зеленом металле. Через секунду она исчезла.

Пятый день. Пятая ночь. Холодно, замерз. Я очень устал, плечо не проходит. Стивен тоже устал, но настроен очень решительно. Происшествие со стоячим камнем напугало меня больше, чем я могу признаться. Я уверен, что воин преследует нас. Я вижу вспышки света на его броне. Мы слишком шумим, когда идем через подлесок. Стивен говорит, чтобы я выкинул из головы эти глупости. У нас есть чем встретить любого преследователя. Он полностью уверен в себе. Но мысль о сражении с таким? Ужасно.

Меня преследуют образы, которые я вижу краем глаза. С. объяснил мне, откуда они взялись, но я даже не подозревал насколько они будут сбивать меня с толку. Фигуры, группы, даже животные. Я вижу их, иногда довольно отчетливо. Кошмарные видения. Он говорит, что я начал создавать их, что они не существуют, и я должен сосредоточиться на том, что вижу прямо перед собой, пока не привыкну к ним.

Сегодня ночью видел волков, на той стороне реки. Они принюхивались к нам. Пять здоровенных бестий, очень уверенных в себе. От них очень мерзко пахнет. Двигаются бесшумно. Совершенно настоящие. Понюхали и вернулись в лес.

Мы идем уже пять дней. Шестьдесят часов ходьбы, по моему расчету. Часы сломались и мне не хочется знать, почему. Но я что уверен, что мы действительно шли около шестидесяти часов, и, значит, прошли миль восемьдесят, а то и девяносто. И все еще не добрались до того места, где на моих фотографиях видны люди и строения. При свете факела мы глядим на эти фотографии. Мы могли бы пройти через лес раз двадцать, но все еще находимся у его края.