Алексей Волков - Русский фронтир
Все-таки были у Муравьева некоторые сомнения. Уж не воспримет ли наместник сказанное как упрек в свой адрес? Любому человеку понятно: невозможно за считаные месяцы навести порядок на огромной территории, и тем не менее кто, как не правитель, в ответе за все, что происходит на вверенной ему земле?
По мере рассказа улыбка исчезла с лица Резанова. Он стал жестким, уже не великосветским львом, каким обычно представлялся на балах и собраниях, а государственным человеком, несущим на плечах тяжелый груз забот.
– До меня несколько раз доходили слухи о перебравшихся сюда поселенцах из сопредельного государства. Равно как и об их привычках. Только никак не мог заняться этим делом, – задумчиво произнес Резанов. – Людей крайне мало, а проблем столько, что не знаешь, какую решать первой. Но вы совершенно правы, Николай Николаевич. Рабство на территориях России неприемлемо. Если кто-то хочет жить в нашей стране, пусть уважает наши законы. В противном случае пусть убирается туда, откуда пришел. Я вас попрошу завтра же заняться этим делом. Понимаю, что вы боевой офицер, но в настоящий момент послать мне больше попросту некого. Возьмите с собой казаков и навестите этого рабовладельца. Я распоряжусь, чтобы все необходимые бумаги были подготовлены. Если что – не останавливайтесь перед применением силы. Но вначале поставьте его перед выбором. Или – или.
– Обязательно все сделаю.
Обычно армейские офицеры неохотно выполняли полицейские функции, но тут Муравьев был рад, что поручение досталось ему.
Резанов понимающе улыбнулся.
Он был искренен перед офицером. Действительно, чисто физически было невозможно сделать все сразу. Но надо же когда-то начинать, в противном случае земли выйдут из-под контроля, и понадобится кровь, чтобы удержать их в составе империи.
Существует определенная грань взаимоотношения власти и подданных, и эту грань лучше ни той, ни другой стороне не переходить.
И конечно же, граф был противником рабства. Он бы и крепостное право отменил, только этот вопрос находился вне его сферы компетентности.
К разочарованию Муравьева, Виктория оказалась занята. Она грациозно танцевала с каким-то уроженцем здешних мест, и капитану пришлось дожидаться окончания танца.
– Я говорил с графом, – сообщил девушке Николай, когда кавалер с видимым сожалением отвел ее на место.
– И что он? – Раскрасневшаяся Виктория немедленно забыла про только что завершенный танец.
– Завтра же я отправляюсь к вашему соседу. Наместник распорядился навести порядок в Тешасе, – не без некоторого самодовольства признался Муравьев.
Позерство ему было чуждо, однако тут такой случай! Едва девушка попросила – и вот уже результат.
Тем более желания обоих в данном случае полностью совпадали. И как тут удержаться?
12
– Спаси и сохрани люди твоя!
Два священника истово молились в храме. Доминика при этом мало смущало, что храм был православным. Если на то пошло, в чрезвычайных ситуациях разница двух конфессий сводилась на нет. Бог один, и главное, чтобы он внял призывам скромных служителей, а возносились призывы перед иконой или распятием – разве столь важно?
Потом можно будет замолить невольный грех отступничества от догматов. Потом, когда окончательно стихнут далекие выстрелы и вернувшиеся казаки оповестят, что опасность миновала.
Народу в церкви хватало. Казачки и казачата пришли вознести молитву за успех своих мужей и отцов, и запах ладана смешивался с запахом многочисленных горящих свечей.
Тревога подняла на ноги всех. В станице привыкли вставать рано, чтобы успеть переделать многочисленные дела, и какой-то час не играл роли.
Даже теперь хозяйки не забывали о привычных хлопотах. Кто-то поставил в печь хлеб, все без исключения готовили завтрак, чтобы вернувшиеся после боя мужья смогли бы подкрепить силы. И конечно же, ухода требовала скотина, присмотра – хозяйство. Мало ли дел в сельской местности?
От этого в храме было постоянное движение. Люди приходили, ставили свечи, молились и возвращались к своим домам, чтобы удостовериться, все ли идет хорошо, а затем возвращались назад.
Перед храмом успевали перекинуться друг с другом несколькими фразами, обнадеживали, старались поддержать. Время для долгих разговоров еще не пришло, и пока каждая женщина несла в себе свою тревогу, а на людях держалась, да еще и помогала другим и словом, и делом.
Хуже было с детворой. Мальчишки страшно завидовали отцам, вступившим в бой с разбойниками, и буквально не находили себе места. Завидовали они и старшим братьям, которые по возрасту еще не были взяты в дело, но зато с оружием в руках исполняли роль дозорных на околицах станицы. Вместе с ними такую же службу несли старики, негодные в общей сечи.
Военная удача – баба переменчивая, и лучше загодя предусмотреть все ее возможные капризы.
Подобно многим, Яшка Бакланов перебегал от одного поста к другому, несколько раз лазил на колокольню в надежде разглядеть или возвращающихся с победой казаков, или подкрадывающихся разбойников.
В храме он тоже побывал, причем не один раз, только трудно в семь лет сосредоточиться на молитве, когда неподалеку льется кровь, скрещиваются клинки и бьются знакомые тебе люди.
– Дедушка! Дайте ружье подержать!
Седой как лунь Никола, помнивший еще Ларгу и Рымник, ласково потрепал по голове сына атамана:
– Успеешь еще, Яшка. Ворогов на всех хватит.
– Дедушка!
Яшка не канючил, помнил: казаку подобное не к лицу – но никак не желал отставать от старого казака.
– Говорю: успеешь, – вздохнул Никола.
Его напарник Ванюшка, казачок неполных пятнадцати лет, снисходительно посмотрел на Яшку. Словно сам втихомолку не проклинал свое малолетство, не позволившее отправиться на сечу вместе с отцом. Но ему хоть доверили сторожить, и ружье в руках Ванюшка держал самое что ни на есть настоящее.
Но Яшка в ответ посмотрел с непередаваемым выражением, в котором была и обида, и острое желание, и много иных чувств.
– Как же тебе дать? Вдруг стрельнет? – чуток высокомерно спросил Ванюшка.
– Как же оно стрельнет, коль курок не взведен? – резонно заметил Яшка.
– Разбираешься, – добродушно улыбнулся дед.
– Ладно. Токмо не урони.
Ванюшка не выдержал и протянул сыну атамана тяжелое ружье явно не кавалерийского образца, невесть каким образом оказавшееся в его доме.
Яшка лишь хмыкнул. Плотненький, крепкий, он для своих лет был достаточно сильным.
Ружье на мгновение оттянуло руки, но затем Бакланов-младший справился и даже попытался прицелиться в пустую степь.
– Не балуй. – Ванюшка аккуратно отобрал оружие.
– Тебе лучше пистоль али охотничье ружьишко, – вздохнул дед.
Вздохнул – и прикрыл рукой заткнутый за пояс пистолет. Так, на всякий случай.
Но Яшка на короткое время удовлетворил естественную страсть мальчишки к оружию.
– Деда, почему к нам все лезут? – с неожиданной серьезностью спросил казачонок. – Ну, басурмане понятно, а эти?…
– Эк, – крякнул от неожиданности Никола. – Да как тебе сказать? Кто лезет-то? То безбожники-французы, то энти, – он кивнул в сторону североамериканских владений, – которые в своей сути ничем не лучше безбожников. У них заместо Бога одно золото на уме. Потому они нас не любят и опасаются, что мы духом крепки, вере отцов верны, царю-батюшке преданны. А им страсть как хочется повсюду новый порядок установить да чрез то миром править. Не по Заветам, а по выгоде, без чести-совести. Но как, коли у народов наш пример есть? Скажу больше – пока жива Россия, нет хода антихристу в наш мир. И все явные и тайные его приспешники, сколько их ни есть, будут стремиться ее изничтожить всеми силами. Но разве мы не казаки?
– Деда!.. – Яшка указал рукой несколько в сторону.
Там прямиком к станице неслись десятка два всадников.
Очень хотелось бы видеть отцов, да только они еще не появлялись, а и появились бы, так совсем не отсюда.
По старости Никола первым заметить их не мог. Что до Ванюшки, он просто отвлекся, слушая деда, и теперь проклинал себя за невнимательность. Ему доверили такой пост, а он опростоволосился, словно и не казак!
Вряд ли это были беглецы. Скорее всего – какой-то осколок, отбившийся в темноте от основного отряда. Теперь североамериканцы увидели перед собой беззащитную цель и азартно устремились за поживой. Смысла отдаленных выстрелов они, как видно, понять не смогли…
Оружие в руках кавалеристов лучше всяких слов говорило об их намерениях.
Путь отряда лежал в сторону другого дозора. Оттуда раздался выстрел, и один из налетчиков вылетел из седла. Другие немедленно открыли стрельбу прямо на ходу, явно в расчете на испуг противника. Попасть с лошади – вещь достаточно трудная. Нападающие же не жалели зарядов и не задумывались об элементарном – перезарядке оружия.
Они лишь оповестили выстрелами жителей станицы о напасти.
