Штатский - Юрий Ра
— Так может тогда им помочь послезавтра?
— Как помочь?
— Выписать отпуск по ранению и смерти их сапёрам. Похулиганить и сбежать отседа.
— А что, можно!
Так у нас с Василием родился очередной план из серии «придем, а там видно будет». Идти нагруженными как два ослика было не очень сподручно, особенно по лесу. Разговаривать в такой позиции — тем более. Зато на привалах да отдышках как раз этим они и занимались — оперативным планированием.
Встречали двух товарищей как героев, никто не ожидал, что разведка принесет такой улов.
— Василий, Александр! Вы опять кого-то повстречали по пути! Генка, помогай людям, снимай с них всё — обвешались как жид на ярмарке, они же сейчас упадут. Ванька, сидора принимай у товарищей.
— Дядь Саш, сколько в этот раз⁈
— Дюжина, и все строевые. Были.
— Вот здорово! С теми, которых вы еще до меня положили, получается, — он зашевелил губами, считая в уме, — тридцать два выходит!
— С тем, который там, — Парамонов мотнул головой в сторону того куска леса, куда свели на расстрел диверсанта, — тридцать три. На пятерых неплохо выходит. А может, еще больше. Вдруг наша закладка под трупом часового сработала как надо?
— Александр, не знаю, как вас по батюшке, — подошла врачиха, — а на пятерых, это на кого? Вас же четверо было без нас с Иваном. — Она уже спокойно воспринимала информацию, что труп часового можно заминировать. Этим было можно всё. Вдова краскома осознавала, что немногие красноармейцы сейчас могут похвастаться таким счетом убитых фашистов.
— Пятеро нас было. Мишка еще. Хороший парень Михаил пал в бою. Он к нам с Генкой пришёл, тоже пятнадцатилетний. Как у Жуля Верна в романе.
И сразу кончились шутки и балаган, все вспомнили: война своё у каждого забирает.
— Ольга Иванна, вот держите, медицинская сумка под руку попала. А то какой вы врач без всякой этой хреновины.
— Большое спасибо вам! Я и правда себя как голая чувствовала без медикаментов.
Парамонов крякнул, кто-то хмыкнул. Война войной, но было заметно, что сейчас практически все представили врачиху голой. А ей хоть бы хны, что значит медицина. Врачи, они все на голову свернутые, ни стыда, ни брезгливости. Их и мудями не напугать, и в гное ковыряются запросто.
Сама женщина сейчас ходила в мужском исподнем, потому как единственное своё платье она постирала и сушила на ветках. Мужики всё время в открытую пялились на такое диво, а Парамонов ничего особенного в этом не находил. Он даже поймал себя на мысли, что обуй эту дамочку в кроссовки, размести пару принтов на одежде — и вполне можно ходить по Москве двадцать первого века, Москва и не такое видала.
Народ за эти дни, да и сам Александр порядком истаскались, и не удивительно — сменной одежи ни у кого нет. Только Ванька молодцом в своей красноармейской форме — сменил гимнастерку на покрепче из запасов отряда — и огурцом. А прочим где прикажете гардероб обновлять? К вечеру на невысказанный вопрос Парамонова пришел квази-ответ: Ольга Ивановна сгандобила ему из запасов исподнего косоворотку. Самую натуральную. С низеньким воротом-стоечкой и скромной вышивкой или намёком на неё. Во всяком случае, мужики одобрили, можно такую под пиджак надевать. А то его фуфайка от ползанья на пузе уже начала расползаться.
Врач-хирург не может не уметь шить, после косоворотки она взялась кроить из своей шинели, вернее, из той, что была на ней, юбку. А что, ткани кусок есть, иголки-нитки и даже ножницы тоже имеются — дальше никто не помешает женщине пошить себе что-нибудь эдакое. А заодно и за своими мужиками поухаживать на предмет штопанья их дыр и прорех.
Она вообще потихоньку начала брать на себя все хозяйственные вопросы, освобождая прочих членов общества на решение чисто мужских вопросов вроде сокращения поголовья фрицев. А Парамонов снова задумался. В читаных им приключенческих книжках все попаданцы лихо истребляли противника, переодеваясь в немецкую форму. Да не в одно лицо, а целыми отрядами.
У Александра так получиться не могло. И дело даже не в отсутствии знания языка. Он понял, что более-менее божеский вид один комплект формы, снятой с убитого человека — это уже целый день. Отстирать, высушить, зашить… А чтобы надеть её в полном соответствии с уставами и традициями ношения, навесить на себя всю снарягу и оружие так, чтоб у встреченного ганса не возникало вопросов — это надо еще несколько месяцев. Несколько месяцев послужить в вермахте. А сейчас он кое-как мог носить лишь красноармейскую форму. Форму бойца, пару недель послонявшегося по лесам, потерявшего почти всё вверенное имущество и память.
Так что выдать себя не выйдет ни за фашиста, ни за коммуниста. Вообще, пользы от почерпнутого в попаданческих романах было меньше, чем он запомнил из книжек про партизан. Как минимум оттуда он знал, как вытапливать тол из снарядов. Может, тогда и взрыватели можно применять, как описывалось в детской книжке? Нет, стремно. Разбирать — можно без пальцев остаться, а тупо класть на капсюль взрывателя доску с гвоздем — это несерьезно. Нет гарантии, что взорвется.
Но и в старых проверенных партизанских рассказах не было разъяснений, как кормить отряд. Кроме редких упоминаний про помощь местного населения. Где брало продукты само население, в советских книжках не писали. Хотя… Кругом поля да сёла, колхозы на оккупированной территории накрылись медным тазом. Не в том ли секрет, что крестьяне просто собрали урожай с брошенных полей? А потом старательно его укрывали от немцев и партизан?
На следующий день к знакомому взорванному мосту пошли всем обществом, включая Ивана, назначенного третьим номером к пулемёту. А если говорить честно, то его определили в качестве вьючного животного, повесив на хлипкого бойца станок от пулемета и патроны к нему же. «Светки» и мосинки стали дополнением к грозному «Максиму», который нёс Генка. Он уже свыкся с мыслью, что за ручками пулемета будет лежать дядя Саша, а на нем приведение аппарата к бою и подача ленты. Ну не верят старшие, что он сможет стрелять короткими очередями. Якобы, пулемёт умеет подавлять волю морально нестойкого стрелка.
Позиция в двухстах метрах от моста на поросшем лесом возвышенном берегу была практически та же, с которой они вчера расстреляли грузовик с немцами, позволяла видеть место бойни как из ложи театра. Они пришли где-то
