Иуда - Елена Валериевна Горелик
Скольких этот недоносок готов положить во имя мести за личную обиду на меня любимого?
Впрочем, что это я? Здесь до гуманизма как до Луны пешком. Ещё и слова-то такого не знают, а уж о практике и говорить нечего. Одна тактика линейного боя подразумевает потери до трети полка за один бой, а свинское отношение к продуктам и их хранению легко приводит к небоевым потерям до пятидесяти процентов личного состава. И это считается нормальным.
Но я это нормальным не считал, и действовал соответственно. Во всяком случае, под моим началом ни казаки, ни солдаты сами себе не стряпали, где придётся. Запряг на готовку еды полтавских баб. Заодно и на дровах вышла экономия: на том количестве, которое сжигало одно капральство, женщины варили борщ для четырёх таких же подразделений.
«Любишь ты людей, Георгий, — бурчал на меня Иван Степаныч. — Сие есть ахиллесова пята, в кою тебя и уязвят».
«Зато ты у нас эталонный мизантроп, — я не остался в долгу. Пока распоряжался изъять все полтавские запасы свинца ради отливания пуль, можно и с запертым в собственном теле Мазепой побеседовать. — Если взять нас обоих и вывести среднее арифметическое, получится нормальный среднестатистический человек».
«Снова ты заумь свою кажешь. Оглянись вокруг. Ты к людям добр, а они к тебе?»
«А это, сморчок ты старый, проверяется лишь жизнью».
«Сморчок… В зеркало поглядись, добрый молодец», — обиделся Иван Степаныч.
«Знаю, знаю, краше в гроб кладут. Ну так не нуди, а скажи, что думаешь по поводу шведа. Есть шанс, что он уберётся отсюда без большого сражения?»
«Ни единого, — ответил Мазепа. — Он тоже…добрый молодец. Как ты любишь говорить — тот ещё. Ради драки живёт, в драке и голову сложит. А ты его оскорбил, и он того вовек не забудет».
«Оскорбил… А как назвать то, что он сделал?»
«Никак не называй. Довольно и того, что ты уже наговорил. Расхлёбывай теперь, я тебе не помощник».
На помощь Ивана Степаныча я не рассчитывал никогда: уж больно сволочной он тип. Пару раз сам её предлагал, да я, чуя подвох, отказался. Время от времени интересовался его мнением по поводу некоторых моментов, и даже ругательства порой давали мне намёк, в какую сторону думать дальше. Всё равно действовать гетман Мазепа в моём лице будет так, как пожелаю я.
А после провала третьего штурма шведы снова начали обстрел города. Но как-то вяленько, без огонька. Видимо, действительно пушечный порох подрастратили. Мелькнула даже мысль: а что скандинавы делать станут, когда он закончится? Опять полезут на стены или требушеты сооружать начнут?.. И смех, и грех.
Да, и татар тоже не видно. С разведкой, что за стенами Полтавы действует, сейчас сноситься затруднительно, а по последним данным передовые татарские разъезды находились немногим севернее днепровских порогов. По всем расчётам должны быть если не здесь, то на подходе, а горизонт пока чист. Впрочем, и Пётр Алексеич тоже не спешит засвидетельствовать шведу своё почтение. И если мотивы царя ещё можно понять — хочет, чтобы мы тут Карлу как следует кровушки попили — то о чём думает крымский хан, неведомо. Семён и Дацько в один голос твердили, что татары не иначе разбились на отряды и вовсю занимаются ловлей не успевших попрятаться за городскими стенами селян. Возможно, ребята правы, но я бы не стал сильно полагаться на жадность крымчаков. Если хан дал слово, что приведёт орду, он её приведёт. Правда, неизвестно, когда.
А может, крымцы тоже ждут, когда Карлуша растратит силы, и тогда их подмога станет куда весомее и дороже?
Я чувствовал себя мухой в густой смоле, которая вот-вот затвердеет окончательно. Как там говорил мой визави на вокзале — «безвыходная ситуация»? У меня был выход: победить. Но даже с усиленным гарнизоном и увеличенными запасами я не имел возможности победить шведскую королевскую армию. Всё, что я мог — это держаться до подхода подмоги и запрещать себе думать о том, что она может не явиться.
2
Четвёртый штурм за неполную неделю… Такое ощущение, будто Карл играет в компьютерную стратегию, а не швыряет в бой полк за полком. Если в первые три штурма на стены забирались исключительно пехотинцы, то сейчас среди атакующих стали чаще видеть спешенных драгун. Конницы у шведов много. Судя по всему, лошадок стало нечем кормить, их пустили на мясо, а всадников… Собственно, тоже на мясо, только в другом смысле: драгун на штурмовой лестнице в разгар боя так же неловок, как пехотинец или артиллерист верхом на лошади.
Король своими приказами гнал шведов на стены, где их ждали либо смерть, либо тяжёлые раны, либо позорное отступление — а шведы радостно бежали вперёд, таща на себе тяжёлые штурмовые лестницы, забираясь на стены… погибая от пуль и сабель… И снова бежали вперёд — с криками «За короля!»
Я отказывался понимать эту логику. Хоть стреляйте, но в моей голове такое не умещается. Если бы они родную Швецию защищали — ещё было бы понятно. Но на другом конце Европы, куда о шведах раньше даже слухов не доходило?
Восемнадцатый век…
В бой мне запретили ходить, притом сразу оба полковника, генеральный писарь Скоропадский, мой верный адъютант Незаймай и дежурный лекарь. Господа офицеры заявляли, что и без меня там управятся. Келин ещё деликатничал, а Палий сразу закатил в лоб: мол, не дело в моём возрасте саблей махать. Потому, пока на стенах кипела схватка, я сидел на колокольне собора и обозревал обстановку в подзорную трубу… Время шло, а ничего не менялось. Всё те же шведы под стенами, всё та же пальба и очаговые бои в тех местах, где штурмовым группам удалось взобраться по лестницам, и всё тот же чистый горизонт, что с юга, что с севера.
Кажется, в той истории шведы осаждали Полтаву месяца три или четыре?
Ну, во всяком случае, еды нам точно на год хватит. А боезапаса? Шведы голодные, замёрзшие и злые, бросаются в атаку как сумасшедшие. Кто-то в шутку предположил, что они просто хотят погреться. Защитникам приходится расходовать заряды просто с невероятной скоростью. Эдак мы уже через две недели перейдём на пращи и камни…
