Василий Звягинцев - Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы...
В конце пирса, в боксе с открытыми воротами нас ждал автомобиль, тот самый «Виллис», на котором мы прошлый раз подъехали, этим же составом, кстати, к трапу «Валгаллы».
Сашка ностальгически похлопал машину по капоту. Встретились, мол, а ведь никто и не думал, что доведется. Шульгин № 1 ту ночную сцену помнить не мог, значит, память у него продолжает расширяться. Но как бы активно этот процесс ни развивался, без процедуры «слияния» не обойтись. Зачем нам два Шульгина? Одного хватает с избытком. И все же предстоящего я ждал с интересом и значительной опаской. Сам механизм воссоединения тоже трудно было представить.
«Наш» Шульгин после завершения «Битвы при Рагнаради»[30] сейчас отдыхал с Анной в новозеландском форте, где я его оставил месяц назад, уехав с Ириной в Крым. Там он занимался совершенно прозаическими делами, пообещав мне, что не станет до поры совершать ничего выходящего за рамки образа жизни «нормального» лендлорда. Ни в астрал, ни в тоннель бокового времени не полезет без предварительного согласования. В этом я не сомневался. И если подобная идея и придет ему в голову, супруга и Воронцов сумеют его действенным образом предостеречь.
При прощании Сашка выглядел совершенно материальной личностью, полностью довольной жизнью. Как и этот, впрочем. Я бы не удивился и не испытал никаких нравственных терзаний, если бы Антон с Замком просто скинули психоматрицу Шульгина из шестаковского или любого другого тела, пока он прыгал из одного в другое. Такая процедура несложна и хорошо отработана, как следовало из предыдущего опыта. Но они снабдили его абсолютной копией «исходного организма», пусть только на время все еще длящейся операции. Значит, один из Шульгиных, «первый» и одновременно «третий», был все же прав в своих опасениях. Физической структуре, несущей в себе полноценное человеческое сознание, тем или иным образом придется исчезнуть. Умереть, проще говоря. Другое дело, что оставшийся не испытает (не должен испытать) никакого дискомфорта или сомнений в собственной подлинности и идентичности. Очередное расширение памяти и личного жизненного опыта, всего лишь!
Так ведь и человек, умерший или убитый внезапно и мгновенно, тоже остается в полном неведении о своей судьбе, если отвлечься от возможности загробного существования.
— Поехали, что ли? — спросил Сашка, привычно усаживаясь за руль и поворачивая ключ зажигания. Нажал кнопку стартера, мотор, дважды чихнув, стрельнул глушителем и завелся. Ну да, долго простоял, хорошо, что для полноты реализма вода в отстойнике и карбюраторе не сконденсировалась, а то пришлось бы повозиться.
— Поехали. Прямо к парадному подъезду…
Сейчас возвращение в Замок выглядело совсем иначе, чем через астрал. Естественнее, что ли. И само сооружение выглядело «живым» — я бы так сказал. Дым из многочисленных труб, конечно, не вился к синему утреннему небу, не гремели во внутренних дворах подковы лошадей, не перекликались обитатели: рабочие, стражники и дружинники, как полагалось бы в цитадели владетельного сеньора. Но ощущение было именно такое: буквально минуту назад весь этот антураж здесь присутствовал. Каким образом достигалась такая иллюзия, я не знаю.
Шульгин, по-моему, чувствовал то же самое. Словами мы не обменивались, мешала торжественность момента, но мимики вполне достаточно, чтобы судить о настроении близкого друга.
В контакт с Замком я вступил одновременно с тем, как начал подниматься по широкой гранитной лестнице. Чувство было интересное. Присутствие разлитой вокруг мыслящей субстанции воспринималось всеми органами чувств сразу, хотя объяснить это доступным образом трудно. Я не видел вокруг ничего особенного, не слышал звучащих внутри черепа голосов, не обонял запахов, кроме самых обычных и естественных, памятных с самого первого дня. Однако все вокруг было пропитано чем-то совершенно необычным и в то же время конкретным, вызывающим особого рода эмоциональный настрой. Ну, вроде как в детстве ощущение предновогоднего утра до того, как полностью проснулся и открыл глаза.
А сколько же это времени прошло с моего самого первого появления здесь? Да пятый год уже, в «прямом исчислении».
— Ну что, ребята, — сказал Антон, когда перед нами открылась дверь хитроумного лифта, — давайте по своим каютам, приведем себя в порядок и через полчаса встречаемся в моем кабинете.
Я не видел в этом особой необходимости, но возражать не стал. Просто хотелось вновь оказаться в своем уютном, просторном номере, ставшим за проведенные в нем дни привычным, родным, тем более что настраивался я в нем жить неопределенно долгий срок, не имея понятия о своей будущей судьбе. Отсюда я торопливо бежал, «не простившись», на пароход к Воронцову, никак не рассчитывая не только вернуться, но и живым добраться до «Валгаллы». Однако вот вернулся, а здесь все совершенно так же, как было. Недочитанная книжка лежит на тумбочке корешком вверх, бритва, зубная щетка и тюбик пасты на своем месте в ванной. Пыль везде вытерта, пепельницы вытряхнуты и вымыты, будто горничная только что отсюда испарилась, заслышав мои шаги в коридоре.
В шкафу висели забытые одежды, и я, приняв душ и побрившись, повинуясь вдруг возникшему желанию, переоделся в легкий костюм, как бы более соответствующий нынешней роли и месту. В этом есть свой смысл, не зря аристократы в золотые века своего существования строго следовали указанному принципу.
В ящиках стола у меня хранилось с десяток разных пистолетов и револьверов, позаимствованных в оружейном музее Шульгина, для подробного изучения и ежедневных тренировок руки и глаза из машинок разного калибра, веса и баллистических характеристик, не привыкая к одной конкретной. С точки зрения профессионального спортсмена, может, и неправильно, но для практической жизни как раз то, что надо.
На этот раз мое внимание привлек австрийский «Манлихер» 1905 года. Весьма необычного, на современный взгляд, дизайна, но прикладистый, удобный в обращении, размерами и весом почти одинаковый с «ТТ», под тот же патрон, но десятизарядный. «Австрийский маузер», как его в свое время называли.
Здесь, внутри Замка, он мне вряд ли мог пригодиться, так кто сказал, что я через минуту или час не окажусь бог знает где? Бывали, как известно, прецеденты. Пистолет же является вполне эффективным средством выживания в цивилизованных (и не очень) странах, особенно в том случае, если нет у тебя местной валюты, документов и иных способов первоначальной легализации. Он даже в доисторическом мире и на необитаемом острове может сыграть свою роль. Как альтернатива смерти от голода или холода.
Кроме того, огнестрельные устройства давно уже стали у нас символом статуса по-настоящему свободного человека. Как шпаги у дворян.
Повинуясь в очередной раз возникшему «дежавю», я снял трубку телефона, не набирая никого номера, просто вообразив, кого хочу услышать. Антон ответил после третьего гудка. Реализм, мать твою!
— У тебя все в порядке? — участливо спросил форзейль.
— Более чем…
Да и в самом деле. Настроение прямо-таки отличное. Возвратились удачно, утреннее солнышко поднялось над океаном, прохладный соленый ветерок сквозь открытую форточку чуть шевелит занавеску, непременный в люксовом номере классного отеля мини-бар готов поделиться своим содержимым… Будто первые минуты прибытия на курорт, куда страстно стремился нудной слякотной зимой.
— Возникли вопросы?
— Догадливый ты у нас. Всего один, но существенный. Как вы собираетесь с тем, настоящим Сашкой поступить? Технически? Срыва не будет?
— Надеюсь, нет. Сейчас ты ему позвонишь, по этому же телефону. Скажешь, что необходимо немедленно встретиться, причем не где-нибудь, а в Замке. Через час примерно по его времени. Проход ему открою я. Он, пожалуй удивится, но ты в детали не вдавайся, все, мол, объяснишь на месте. Жене пусть скажет, что покидает ее на сутки, не больше. А то и раньше обернется. Я надеюсь, он и сам лишних вопросов задавать не будет, человек привычный. Главное, ты держись совершенно ровно и безмятежно, чтобы он пришел сюда без внутреннего напряжения… Договорились?
— И все же… Кто из них останется? — Мне отчего-то казалось это важным.
— Андрей, ты меня удивляешь. Не институтка, кажется. Он и останется. А если тебя волнует судьба эфирного сгустка, временно преобразованного в семьдесят пять килограммов биомассы…
— Достаточно…
Как будто я ожидал иного ответа.
— Как только совмещение произойдет, ему это тоже станет абсолютно безразлично. — Антон будто пытался меня успокоить. Я и сам это знал, и тем не менее… Как ни крути, а тот, с которым я разговаривал на яхте, с кем встречусь сейчас, будет распылен на атомы в непредставимо короткий миг. «Грустно, девицы…»
