Алексей Кулаков - Князь оружейников
— А? Прошу меня простить, я немного отвлекся. Не могли бы вы повторить еще раз?
— Разумеется. Я говорил о том, что сеньора Агилар в принципе устраивает предложенный ему договор о представительстве, но он все же желает изменить и дополнить некоторые его пункты. Особых возражений у меня нет, а вот замечания и кое-какие уточнения имеются.
Из рук в руки перешла небольшая стопочка сложенных вдвое листков, с корнем выдранных из записной книжки фабриканта.
— Я немедленно займусь этим вопросом, Александр Яковлевич!
Оставив своего будущего представителя в надежных и цепких руках юриста, князь первым делом глянул на часы, после чего отправился забирать документы из министерства. На удивление быстро, и без всяких проволочек войдя в сотню самых крупных землевладельцев, уже через полчаса он спустился с широких гранитных ступеней государственного учреждения и махнул рукой, подзывая свободный экипаж.
— Куда едем, вашсиясь?
— Отель Европа, а потом к Павловскому училищу. Давай-ка, голубчик, с ветерком!
Быстро переодевшись в офицерскую "парадку" и доведя свой героический образ до полного совершенства — путем навешивания ордена и золотого оружия с "клюквой" на темляке, Александр вернулся к терпеливо ожидавшему его извозчику, немало удивив последнего произошедшей с пассажиром метаморфозой.
— Пошла, р-родимая!
"Если я все правильно вспомнил, сейчас юнкера как раз заканчивают давить сапогами плац, и начинают считать минуты до обеда. Так, а курсовой офицер у нас… не понял?"
— Ты куда это меня везешь, милейший?
В ответ, водитель кобылы с некоторой натугой (его профессия не предполагала особой образованности и ораторского искусства) пояснил, что первое Павловское пехотное училище уже года три как переехало с Васильевского острова на Петроградскую сторону, в здание бывшего Дворянского полка по улице Большой Спасской. Прибыв на место, пассажир положил в подставленную невольным лектором ладонь серебряный рубль, невесть каким образом завалявшийся в кармане шинели. Поправил портупею и направился к входу, в очень длинное четырехэтажное здание, параллельно рассматривая окрестности на предмет наличия каких-либо знакомых офицеров (чем черт не шутит, вдруг чья-нибудь харя лица возьмет да и всплывет в памяти). Было бы очень неприятно с безразличием пройти мимо бывшего учителя и через некоторое время узнать, что среди "павлонов" его считают неблагодарным зазнайкой и хамом.
— Кому и как прикажете о вас доложить, ваше благородие?
Подскочивший к отставному штабс-ротмистру ефрейтор-нестроевик, узнав, с кем именно желает встретиться недавний выпускник, тактично его поправил.
— Осмелюсь доложить, его благородие штабс-капитан Никонов теперь капитан и батальонный командир училища.
Сразу увидеть Семена Ивановича (еще один Иванович!) не получилось, и князю предложили немного обождать. Ну а чтобы он не томился в бесцельном ожидании, ему предоставили возможность пополнить запасы знаменитого корпоративного духа "павлонов" — допустив в церковь святых равноапостольных Константина и Елены, более похожую на музей. Среди экспонатов было знамя, дарованное училищу (тогда называвшемуся Военно-Сиротским домом) именным рескриптом императора Николая первого, шинель, обагренная в крови другого императора, Александра второго, форма всех августейших шефов училища с момента его основания до современных дней — все это было аккуратно представлено к осмотру в специальных витринах. Когда Александр представил, как с царственных посетителей ПВУ по завершении визита-инспекции сдирали одежку для организации экспозиции, он не смог удержаться от усмешки, благо что батюшка в этот момент на него не смотрел. Успокоиться удалось достаточно просто, хватило одного взгляда на черные мемориальные доски с именами всех погибших в войнах выпускников — к таким вещам он всегда относился серьезно. Вот так и получилось, что к моменту встречи с Никоновым у него как раз образовался подходящий настрой, спокойно-уверенный и приветливо-отстраненный, а сам он был готов к любому исходу предстоящего разговора. Впрочем, повышение в должности и звании никак не отразилось на бывшем курсовом офицере бывшего же юнкера Агренева, и капитаном совершенно искренне обрадовался навестившему его ученику. Организовав крепчайший чай и засыпав князя целой кучей вопросов, насчет участия последнего в конкурсе на новую армейскую винтовку и причинах награждения золотым оружием, довольно скоро училищный комбат перевел свой интерес на самого гостя.
— Как сказать, Семен Иванович… конечно, иногда я сожалею что вышел в отставку. С другой стороны, передо мной открылось столько разнообразнейших возможностей!
— Да, я наслышан о твоих успехах, и скажу прямо, они весьма и весьма меня впечатлили… И все же, Саша — я просто не могу поверить, что ты ни с кем так и не виделся за прошедшие пять лет?
— А где бы я мог это сделать? Никто из них в службе на границе нашей империи не замечен, а я находился там практически безвылазно. Последний же год все мое время отнимали дела фабрики и… кстати, а вы не подскажете как обстоят дела у моих однокурсников? Довольно скоро мне предстоит поездка в Ораниенбаум, да и в столице я намереваюсь проводить заметно больше времени — вполне возможно, что кого-нибудь из них я там и встречу.
Слушая неспешный рассказ капитана, Александр после каждого имени или фамилии старался выудить из остатков благополучно усвоенной памяти своего предшественника хоть какие-то отклики. Лицо или фигура — одним словом, малейшую зацепку. Не сказать, что это выходило у него гладко, примерно треть имен была полностью незнакома, но с этим приходилось мириться — потому что других вариантов пока не было.
— … а Мишенька Фольбаум в лейб-гвардии Павловском полку обретается. Кто еще? Пожалуй остался только Николенька Кривицкий — ты ведь помнишь, что он выпустился подпоручиком в пятый гренадерский Киевский полк? Так с полгода назад получил поручика, а затем и перевод к Измайловцам.
"Опа!!! Этого я точно увижу. Да и остальных тоже — трое в Павловском, один в Финляндском лейб-гвардии полках окопались, еще один в Царскосельском"
Поностальгировав еще немного, собеседники расстались: батальонный командир училища вернулся к исполнению своих многочисленных обязанностей, а его гость в глубокой задумчивости миновал дежурившего на входе ефрейтора и едва не прошел мимо терпеливого извозчика — тот решил дождаться такого щедрого господина и не прогадал. Покинув экипаж в очередной и последний на сегодня раз, пассажир не глядя достал из портмоне банкноту, так же не глядя расплатился, и не дожидаясь сдачи ушел. Случайный прохожий, ставший невольным свидетелем этой сценки, и сам "водила", с одинаковым изумлением уставились на кредитный билет достоинством в двадцать пять рублей.
— От дела…
Утерев снятой шапкой внезапно раскрасневшееся (несмотря на довольно-таки пронизывающий позднефевральский ветерок) лицо, столичный таксист огляделся, непроизвольно перекрестился на ближайшую церковь и решил еще немного обождать — вдруг его благородию ещё куда съездить понадобится? А невольно и мимоходом осчастлививший кучера офицер зашел в контору, снял перевязь с шашкой и шинель и только после этого заметил, какими глазами на него смотрит добрая половина присутствующих — вернее на небольшой орденский золотой крестик Станислава, с мечами и бантом. То, что фабрикант в прошлом был офицером, знали почти все присутствующие. А вот то, что он был награжден боевой наградой (скрещенные мечи на ордене весьма недвусмысленно об этом свидетельствовали) оказалось сюрпризом для всех, кроме стряпчего.
— Вениамин Ильич?
— Документы готовы и господин Агилар уже их завизировал.
Стоящий рядом с Луневым аргентинец, услышав свою фамилию, тут же догадался о чем идет разговор и утвердительно кивнул. Просмотрев еще раз все пункты, Александр не нашел к чему придраться, отчего у него даже слегка поправилось настроение.
— Ну что же, не будем томить ожиданием моего нового партнера… благодарю, ручка у меня своя.
Потратив немного чернил в своем Паркере, фабрикант предложил Лоренсо забирать любой из двух экземпляров договора, подержался с ним за руки (вот если бы коммерсант жал чуть сильнее — тогда бы это было рукопожатие) и пожелал, чтобы их сотрудничество было долгим, и обязательно — взаимовыгодным. По восстановленным недавно запасам шампанского нанесли сильный, но далеко не смертельный удар, после чего Александр скинул согласование очередных поставок на широкие (весьма и весьма условно) плечи своего юриста и совсем было засобирался в свой отель — но его перехватили. Господа… то есть сеньоры Вивес и Моран, наконец-то созрели для судьбоносного решения, только оно было немного странным — компаньоны изъявили желание приобрести малыми партиями все, без малейшего исключения, новинки от Русской Оружейной Компании.
