Моя чужая новая жизнь - Anestezya
— Всё будет хорошо, — я рассеянно погладила его макушку, наблюдая, как напряжённое лицо постепенно расслабляется.
Я выждала минут пять и осторожно потрясла его за плечо. Отлично! Спит как сурок. Проверила на всякий случай пульс. Всё в норме, стучит ровно.
— Прости, — прошептала я, продолжая уверять себя, что ничего совсем уж жуткого я с ним не сделала.
И вообще, хватит тормозить, пора выдвигаться. В голове заиграла пафосная музыка. Возможно, это геройство будет последним, что я успею сделать в этой жизни, но я не могу оставить там Фридхельма. Просто не могу. К тому же, обычно мне удавалось вывернуться из всяких пакостных ситуёвин. Так что, как говорится, вперёд и с песней. Где наша не пропадала.
Глава 57 Что делать, если победа сердца над разумом
Окей, гугл, где я нахожусь? Судя по всему, в каких-то ебенях. Я очередной раз развернула карту. Да нет, вот же рученькой Файгля заботливо выведен маршрут к предполагаемой линии фронта. Получается, ещё топать и топать. Между прочим, скоро ночь, и что я тогда буду делать? Ориентироваться по звёздам? Услышав вдалеке подозрительный вой, я пожалела, что не взяла пистолет, легкомысленно решив, что он мне ни к чему. Если нарвусь на немецкий патруль, придётся сдаваться и просить подтверждения личности в штабе, а если попадусь русским — доверия немецкий парабеллум у них точно не вызовет. Про волков как-то не подумала. Я нервно поёжилась и ускорилась, стараясь держаться ближе к дороге. Почему-то казалось, что хищники обретаются исключительно в густой лесной чаще. Мысли продолжали беспорядочно крутиться в голове. Интересно, мой побег ещё не заметили? И как там Вилли? Впрочем, действие морфия я не раз испытывала на себе. Ничего, кроме богатырского сна ему не грозит, а вот что я буду рассказывать, когда всё-таки доберусь до советских бойцов — вопрос уже более интересный. Точнее, что рассказывать, я примерно знаю, к тому же о своей стране у меня познаний то побольше будет. Если немцы уже год как наворачивают лапшу с ушей, со своими, думаю, оно легче пойдёт.
Надеюсь, меня не станут экзаменовать на знание коммунистических речёвок. Я даже старый гимн не помню, если что. Думаю, обойдётся, ведь им сейчас скорее всего нужны медсёстры. Тем более задерживаться я не планирую, но как я буду выручать Фридхельма?
«Как ты обычно это делаешь, — хмуро отозвался внутренний голос. — Будем импровизировать по принципу „как пойдёт”».
Да вот «как пойдёт» что-то не хочется. Хочется план и, желательно, реальный. Для начала надо выяснить, где его держат, и уже плясать оттуда.
Лес как-то резко закончился, и я поняла, что вышла к нужной речке. Правда мост через неё был какой-то совсем уж хлипкий, и я пожалела, что не пошла по дороге. Вряд ли через эти полусгнившие брёвнышки перевозили армейскую технику. Делать обратно крюк хотелось ещё меньше.
«Блин, мне бы фонарик», — чертыхнулась я, чуть не провалившись ногой в нехилый зазор между досками.
Если свалюсь в ледяную воду — мне конец. Не утону, так помру от переохлаждения. Всё, хорош ныть, почти дошла. Интересно, сколько ещё пилить до лагеря? И вообще правильно ли я топаю? Ошибиться нельзя. Время сейчас работает против меня. Я старалась не думать о том, что Фридхельма уже могли отправить вместе с пленными по этапу или вообще не заморачиваться, а тупо расстрелять. Русским и так приходится тяжко — кормить ещё и пленных врагов? Как всегда, когда я пытаюсь отвлечься от дурных мыслей, в голову начинают лезть ещё более дурацкие. Например, рано или поздно этот треш закончится, и надо будет как-то устраивать свою жизнь. Вряд ли в сороковые на каждом шагу требуются экологи, а впахивать какой-нибудь санитаркой за гроши как-то неохота. Может, слить миру какие-нибудь ноу-хау? Скотч или там ватные палочки? Или ещё какую-нибудь полезную штуку, без которой я чувствую себя здесь как без рук. Или в писатели подамся! Напишу какое-нибудь руководство для попаданок в стиле «Что делать, если вас отбросило на полвека назад?» Ну да, для начала было бы неплохо мужу родному рассказать правду. Кстати, я же ещё не решила, стоит ли это делать.
— Стой! — услышала я резкий окрик.
Кажись, добралась. Сейчас главное не делать виноватое или испуганное лицо — я же до усёру рада, что добралась к своим.
— Ты кто такая?
— Не стреляйте, я своя, — я медленно обернулась, держа руки на виду.
Страх неприятными иголочками покалывал изнутри. Их трое и смотрят на меня явно с подозрением.
— Свои просто так разгуливать по передовой не будут, — усмехнулся мужчина лет тридцати, не спеша отводить пистолет.
— Так я не просто так, — я бесхитростно улыбнулась. — Нас с девочками отправили к вам из госпиталя, а мы по дороге попали в засаду. Фрицы, гады обстреляли санитарную машину, водителя убило сразу, а мы скрылись в лесу. Фельдшерица наша, Катька тоже погибла, а мы с Лидой два дня прятались.
— И где же она? — всё ещё недоверчиво прищурился мужчина.
— Ранило её при обстреле, вот и пришлось оставить в деревне.
— Ладно, пойдём. Расскажешь всё это командиру, — он бегло ощупал меня, похлопал по пустым карманам и скупо улыбнулся. — Уж извини, порядок такой.
Ну хоть вязать по рукам и ногам не стали, и на том спасибо. Я мысленно перекрестилась, надеясь, что на моей физиономии сейчас читаются нужные эмоции: испуг от пережитых приключений, радость, что наконец-то добралась к своим, ну и разумеется, горячее желание служить Родине.
— Осторожнее, — один из солдат придержал меня за локоть, помогая спуститься в окоп.
Русские обосновались, можно сказать, в чистом поле. Я успела рассмотреть вырытые наспех окопы, замаскированные под белыми чехлами танки и зенитки. Наше появление, разумеется, не прошло незамеченным.
— Вот это я понимаю, сходили в лес, — пошутил кто-то из парней. — Вместо дров вернулись с молодой красивой.
— Ты к нам откуда, милая?
— Из госпиталя, — охотно улыбнулась я.
— Хорош болтать, — ох, чувствую, не нравлюсь я этому товарищу. — Пусть сначала с ней командир наш побеседует.
Меня завели в землянку, и
