Пресвитерианцы. Первый поход - Василий Кленин
Пока главнокомандующий таскал ядра, ветеран Чахун сидел на стволе верхом и зубилом выбивал на пуш-ке рисунок собаки. Он умолил генерала Ли разрешить ему это сделать, так как Пёс Ичина много поколений был духом-покровителем его родной общины, а Чахун оказался крайне суеверным человеком.
Из семнадцати ядер в итоге отобрали одиннадцать. На седьмой проверке ядро, кстати, застряло в стволе. Но Ли Чжонму это предусмотрел, так что велел заранее подсыпать внутрь немного пороха. В общем, первый раз пушка выстрелила еще до испытаний. Ну, почти выстрелила — небольшой «бам», струйка дыма, и неровное ядро кое-как вывалилось наружу. Поскольку за полигоном тайно или в открытую следили сотни глаз — эта попытка вызвала массовый вздох разочарования.
— Ничего, — улыбнулся главнокомандующий. — Мы еще не начали.
Они направились к хибаре, сложенной из неотёсанных камней, где расположился пороховой погреб. Тут уже подготовили стол с весами и множеством разных гирек.
— Будем подбирать самый лучший вес заряда, — пояснил генерал Ли. — Начнем с половины веса ядра.
И они замерили первый мешочек с порохом. Ли Чжонму велел одному из пушкарей тщательно замерить и записать вес, даже выписать сколько и каких гирек было на чаше. Потом во второй мешочек добавили столько же и на одну десятую больше. И еще на одну. И еще. И так — девять мешочков. На каждом написали порядковый номер. А потом вернулись к пуш-ке. Гванук был одним из тех, кто нес пороховые заряды, и страх в его душе перемежался с восторгом.
Ли Чжонму загнал под ствол пару клиньев — пока, по его словам, регулировать орудие придется так, но обещал потом сделать какой-то винт. Он лично заколотил клинья до ему одному понятной глубины.
— Смотрите, под каким углом стоит орудие, — показал он пушкарям. — Это угол наибольшей дальности выстрела. Задерете или опустите — ядро упадет уже ближе. Если стрельба неприцельная — это самый лучший угол.
Пушкари закивали, Чахун хмыкнул: мол, ему-то объяснять не надо.
— А сейчас пусть первый расчет покажет, как он научился заряжать! По-настоящему! — с улыбкой повелел генерал.
Крестьяне испугались, засуетились, но едва ветеран рявкнул привычную команду, быстро встали по номерам, каждый отработанным движением, но с дрожащими руками выполнил свою операцию.
— Готово! — дав петуха, крикнул командир орудия.
— Так командуй, — кивнул главнокомандующий.
— Пали!
И вот тут бахнуло так бахнуло. Из жерла вылетел язык пламени, затем вспухло целое облако вонючего дыма. Пуш-ка заметно качнулась назад, но опорные хвосты удержали ее.
— Да! — радостно заорали сотни глоток; чосонцы подкрались и на полигон, дабы узреть чудо. Новый выстрел им понравился намного сильнее. Гванук сам запрыгал на месте от радости! Пуш-ка оказалась сильной и грозной! Чахун лично пустился мерять шагами расстояние до упавшего ядра — вышло более полусотни широких шагов!
Лишь один старый генерал недовольно кривился. Пощупал ствол, заглянул внутрь после прочистки мокрым банником.
— Нда… Ну, второй номер заряда мы сразу пропустим. Второй орудийный расчет! — рявкнул команду. — К орудию!
— Сиятельный! — с мукой в голосе простонал ветеран огнестрельщик. — Ну, позволь же мне! Или я не заслужил?
Ли Чжонму неопределенно махнул рукой. Второе ядро улетело почти вдвое дальше! Дыма и грохота тоже стало больше! Гванук уже с ужасом смотрел на орудие из «волшебной страны». Они зарядили только третий номер — а всего мешочков с порохом было десять!
Пороховые заряды подавались один за другим, расчеты из крестьян менялись — пушка уже начинала подпрыгивать от выстрелов. Народ сбегался смотреть на чудо отовсюду!
Наконец, шестое ядро пролетело через всё пространство полигона и разлетелось вдребезги, ударившись о скальную стену. А это больше трехсот шагов!
— Вот это да! — Чахун взмахнул своими длиннющими руками.
— Седьмой номер? — восторженный Гванук уже ухватился за мешочек с очередным зарядом, но старый генерал остановил его жестом. С нежностью погладил бок пуш-ки (будто, беременной лошади).
— Достаточно, О, — покачал он головой. — Неплохая дистанция. А рисковать стволом мы не будем. Пушкари! Пролейте орудие водой — охладите!
Потом поманил пушкаря, что записывал веса всех зарядов и велел ему найти все гирьки, которые ставили против номера шестого.
— Этот заряд станет у нас основным. По нему и мерить всё будем. Ван Чжоли! — заорал главнокомандующий, так что пушкарские лошади вздрогнули. Минский литейщик прибежал, обтирая руки. — Во-первых, молодцы! Пушка удалась! Жалую вам бочонок этой местной рисовой бурды. Во-вторых, вот гирьки. Хочу, чтобы вы отлили мне одну гирю ровно по их весу. Она станет основой и мерилом для всех весов. Потом — гирю в половину этого веса. И еще гирю в одну десятую этого веса. И таких гирек мне надо много. По паре десятков для начала. Из меди отлейте или из свинца — всё равно. Только не из бронзы!
— А бронзу? — Ван Чжоли улыбнулся, уже догадываясь об ответе.
— А бронзу пустим на еще одну пушку, Ван! Готовьте форму, чините плавильни. Металла хватит?
— С избытком, сиятельный! — минец искренне улыбался; его вдохновляли такие сложные задачи… да и командовать двумя десятками работников нравилось.
— Чахун! — приказал генерал Ли. — На сегодня стрельбы закончены, тренируй все расчеты на новой пушке вхолостую. Завтра займемся картечью — будем собирать картечные снаряды.
— Слушаюсь, сиятельный! — с улыбкой во всё лицо крикнул огнестрельщик. Он уже начинал понимать, во что может превратиться его корпус.
— Нам бы тренироваться и тренироваться, — вздохнул старый генерал Ли, когда по дороге к штабу остался наедине со слугой. — Пристреливаться, чтобы научиться бить прицельно. Но совсем мало пороха! Так можно и до боев не дотянуть. Хоть бы, корабль из Мин вернулся! И не с пустыми руками.
Гванук помнил, что корабль пробудет в пути около месяца. Так что ждать его еще нескоро. Пока же главнокомандующий занимался войсками. Он ежедневно придумывал какие-то упражнения для всех Трех армий, усложнял задачи для крестьян Хван Сана с дубинками. А отряд Звезды вовсе услал.
Чу Угиль ходил, хромая, по лагерю, и люди боялись поймать его взгляд — такой тот был пугающий и мрачный. А однажды бывший десятник был приглашен в штаб генерала, где застал пленного ниппонца, который нанес ему не только рану, но и страшную обиду. Ноздри Угиля стали раздуваться шире лица, тот прямо при всех принялся
