В Антонов - Дайте стройбату оружие
Точно, очень точно соответствовала мыслям Виктора Александрова и всех стройбатовцев из роты Филлипова древнеримская фраза: "Делай, что должен и будь, что будет!".
Они и делали. С севера на юг по восточному берегу Днепра, в зоне их ответственности перед будущими опорными пунктами обороны змеился противотанковый ров. За рвом были вырыты две ломанные линии траншей с замаскированными ходами сообщения к блиндажам, строящимся скрытно от немецкой авиации, исключительно в ночное время или в нелётную погоду. Макушки высот, перекрёстки полевых дорог, гребни оврагов превращались в опорные земляные или бетонные укрепления. Возле днепровских мостов дивизион морской артиллерии крепил на бетонные основания свои дальнобойные орудия. Слева и справа от шоссе Минск-Москва создавали глубокие многокилометровые оборонительные рубежи Вяземской линии обороны бойцы московского народного ополчения из дивизий Резервного фронта.
Виктор ночи просиживал в штабной палатке над сводками, графиками и отчетами о ходе выполнения работ, а днем с рассвета и до полуночи объезжал на вороном жеребчике Черкесе строительные роты согласовывая вопросы питания, снабжения, и организации работ.
Чем явственнее были результаты выполнения довоенного плана строительства оборонительных сооружений Укрепрайона, тем явственнее понимал Виктор, что вероятность развития трагических событий по самому страшному варианту только увеличивается от ударного труда строительных батальонов.
В реальной истории немцы нанесли удар севернее укреплённых и сейчас укрепляемых позиций, бросили против одной нашей стрелковой дивизии шесть фашистских, а из них две танковые, ударили в самое слабое место обороны, прорвав фронт, беспрепятственно замкнув кольцо окружения в глубоком тылу трёх фронтов. Между захваченной Вязьмой и Москвой, на пути фашистских армий, не осталось советских войск, способных защитить столицу. Только пять дней, затраченных немцами на ликвидацию окруженных войск, позволили подтянуть сибирские дивизии на Можайскую линию обороны и спасли Советское государство от катастрофы.
Смешно надеяться на то, что немецкая разведывательная авиация не заметила многокилометровые рвы, траншеи и тысячи людей, работающих на строительстве тыловой линии обороны. Нельзя утверждать, что за ходом работ не наблюдают матёрые разведывательно-диверсионные группы из немецкого полка "Бранденбург".
Убеждая командование отправить лесорубов на рубку засек, Виктор надеялся, что широкие засеки из вековых деревьев, перегородившие лесные и просёлочные дороги, не позволят немецкой технике приблизиться к реке Вязьма и, в случае повторения окружения, наши войска сумеют устоять на берегах Вязьмы, не допустят продвижении фашистских войск Бараново и на Никулино, остановят врага на западном краю лесов, начинающихся за селом Старое Меньшиково, превратив его в Вяземский выступ нашего фронта.
Надеялся, что у окруженных войск хватит сил удержать наступающие танковые колонны на участках Вяземского большака не дальше села Хмелита.
Тогда немцы не сумели бы замкнуть Вяземский котёл, а полмиллиона красноармейцев и командиров смогли бы, получая вооружение и подкрепление по Московско-Минскому шоссе и по железной дороге, отстоять город Вязьму, превратив его в твердыню, подобную Сталинграду...
Не Витькина вина, что точные топографические карты были документами повышенной секретности и не выдавались даже командирам фронтовых рот. Теперь, когда Виктор побывал в знакомых с детства местах, он с горечью понял, что многие "знакомые" места ему не знакомы. Там, где в школьные годы он бродил с ружьем по бескрайним лесным чащам, сейчас были хлебные поля, перемеживающиеся редким олешником по низинам, ручьям и оврагам. Белели на взгорках берёзовые рощицы на деревенских околицах. Настоящие леса, в районе возможного прорыва немецких танков от Пигулино на Бараново были островками среди полей, лугов и пастбищ.
Лишь между деревнями Чащевка, Ямново, Марюхи и Богродицкое шумел кронами деревьев пятнадцатикилометровый лесной массив, в который, как помнил Виктор из рассказов местных жителей, слышанных в детстве, по причине крайней безвыходности или по глупости командования были, в реальной истории, скучены сотни тысяч голодных военнослужащих, вынужденных оставить врагу сотни тонн боеприпасов и горючего. Вынужденных, согласно приказу, уйти из деревень убравших урожай хлебов и картофеля, имевших тысячами голов коров, овец и синей на колхозных фермах и крестьянских подворьях, оставив всё это фашистам.
Виктор подошел к коновязи. Вытащил из кармана ржаной сухарик и протянул его Черкесу. Черкес коснулся ладони тёплыми бархатистыми губами и медленно, словно растягивая удовольствие, захрумкал сухариком, выжидающе глядя на хозяина большими влажными глазами.
Черкес...
Однажды среди ночи, выйдя из палатки покурить, Виктор услышал всплески и пофыркивание на середине Днепра. Витьке вспомнилось Лермонтовское стихотворение "Злой черкес ползет на берег, сжав в зубах кинжал...". Звуки, доносящиеся с реки, были настолько явственны, что не могли исходить от таящегося врага. Видимо лось переплывал реку, уходя от тревожного гула далёкого фронта. Виктор затаился, надеясь полюбоваться лесным великаном и горько сожалея, что в штабной палатке нет ни ружья ни винтовки. Невидимые в ночи триста килограммов мяса, напряженно сопя широкими ноздрями плыли к берегу. Вот животное достало ногами до дна, и по мелководью двинулось к Виктору. Ручейки воды с частым бульканьем стекали с животного в речную воду. Виктор перестал дышать, вжался в траву, а большой тёмный зверь склонился к нему, нюхнул Витьку, оценивая жив ли лежащий человек, губами коснулся щеки и тихонько позвал человека лошадиным ржанием. Виктор, не делая резких движений, взял коня за гриву, поднялся на ноги, погладил лошадиную морду, накинул ему на шею свой поясной ремень и повел в сторону продовольственного склада. Разбудил Ваню Земана. Выпросил у Вани полведра овса и два метра верёвки. Пока Ваня придерживал коня, жующего овёс, Виктор связал из верёвки подобие конской уздечки, зауздал коня и закрепил повод на коновязи возле штабной палатки. Затем вынес из палатки кусочек дефицитного сахара, припасенный для завтрака и, отдав сахар коню, погладив вздрагивающую конскую холку, ушел немного вздремнуть перед рассветом.
Утром Виктор осмотрел коня и увидел, что его спина до мяса разбита седлом неумелого седока, а рана облеплена роем мух. Промыв рану, Виктор, за неимением лучшего, смазал её колёсным дёгтем, положил чистую тряпочку, накрыл конскую спину своей телогрейкой, чтобы спрятать рану от мух, пыли и солнца. За неделю рана очистилась, подсохла и покрылась тонкой тёмной кожицей. Так у Виктора появился личный служебный транспорт, Сама собой разрешилась проблема, как за короткий осенний день побывать в десятках мест и решить десятки вопросов. Только вот кожица, покрывшая рану, была ещё слишком тонкой и, седлая коня, Виктор сначала накрывал конскую спину мягкой телогрейкой и только потом, поверх телогрейки, клал жесткий войлочный потник и седлал Черкеса. Туго затягивал подпруги, чтобы седло не ёрзало по спине. Коня в галоп не пускал и даже, передвигаясь рысью, берёг конскую спину. Не колотился в седле бестолковым мешком, а в нужные моменты, в ритме конского хода, аккуратно опускался на седло, смягчая удары упором ног в стремена. С появлением Черкеса, маршрут в полсотни километров стал достижимой реальностью.
Сегодня Виктор добрался до роты, возглавляемой вчерашним зэком - Николаем Кудрявцевым. За пятнадцать дней работы, рота прошла больше двадцати километров. Рота не тратила силы на рубку сплошной полосы лесных завалов - засек. Начав работу от Минского шоссе, в лесу западнее Сережань, лесорубы, не задерживаясь, проходила через хвойные боры, через частые березняки, через мелколесье с глубокими оврагами. Там сама природа не позволит пройти вражеским танкам и автомашинам. А вот дороги, проложенные по лесистым взгоркам от деревни до деревни, лесорубы заваливали непреодолимыми лесоповалами. После этого, тщательно обследовали окрестности и наглухо блокировали все места возможных объездов завала.
Конечно, при желании, вражеские сапёры смогут разобрать засечные завалы, но внезапность и быстроту враг утратит. Если же на полосе завалов применить минирование, то продвижение фашистов по щедрым русским лесам станет совсем не весёлым. Даже плачевным, если наши артиллеристы, услышав минный разрыв, посмотрят на карте точное место завала и выпустят пару снарядов по разбираемому завалу, а затем беглым огнем ударят по немецкой колонне, остановившейся на дороге перед засекой.
Откуда отметки на карте?
Об этом позаботились бывшие карманники, хулиганы, прогульщики, расхитители социалистической собственности и рассказчики политических анекдотов после того, как нашли в лесу сбитый немецкий самолёт с двумя дохлыми пилотами.
