Афганский рубеж 3 - Михаил Дорин
— И что ты мне предлагаешь делать? Я трус и трусость проявил. Если не убьют раньше, пойду под суд. Идите в госпиталь. Свободны!
Кеша всё не успокаивался. Ему вот только и надо ударить.
— Саня, давай сейчас?
— Рано, — шепнул я. — Хотите, я вам скажу, что делать дальше, товарищ подполковник?
Теперь по всем линиям у Баева будут проблемы. Партийной, административной и так далее.
— И что же?
— У вас два пути, товарищ подполковник. В первом — вам понадобится листок. Напишите как есть и спокойно уедете в Союз…
— А второй? — перебил меня Баев?
Не хотелось бы ему показывать второй вариант. Но намекнуть придётся.
Я вытащил пулю из кармана.
— Вот, — кинул я патрон Баеву, который он поймал.
— И что мне с этим делать?
— Это ваш второй вариант. Одного патрона для вас лично будет достаточно.
При этих словах я показал Кеше, чтоб шёл за мной.
Выйдя на улицу, я не думал о том, что Кузьма Иванович выберет второй вариант. Помня о том, что у него большие связи, его будут обелять до последнего.
Так что самым простым решением будет отправить его в Союз. И в нашей эскадрилье все вздохнут с облегчением. Останется только ждать, кого нам пришлют нового.
Глава 16
Следующие несколько дней я встречал каждое утро в мягкой постели Баграмского медсанбата. Приятный запах выстиранной простыни исчез после первой душной ночи. Скрипучие кровати действовали на нервы не хуже сирены об отказе.
Переполненная палата, как и в прошлый мой заход на лечение, была настоящим олицетворением всех ужасов войны. День и ночь превращались в бесконечную череду поступления раненных в медсанбат.
Ожоги доставляли мне боль, которая мешала крепко спать. Но это нисколько не мешало аккуратно перекатываться с одного бока на другой в надежде лечь более удобно и не испытывать дискомфорт.
Конечно же мои болячки не идут ни в какое сравнение с теми, которые есть у ребят из десантуры и пехоты. Каждый третий, изнывая от неотступной физической боли, издаёт стоны и сыплет проклятиями. Многие погружены в вереницу тяжких дум о своём будущем. Есть и те, кто просто молчит, смотря сутки напролёт в потолок, изредка только дотягиваясь из последних сил до стакана с водой.
И с каждым днём раненных всё больше и больше.
Пока я находился в госпитале, ко мне «стекалась» информация о жизни эскадрильи. С Баевым ситуация немного затихла. Операция в Панджшере продолжалась уже пять дней, и на промежуточный успешный результат его трусость не повлияла. Руководство нашей эскадрильей осуществлял Сергей Владимирович Кислицын.
Сам же Баев то ли исчез, то ли не выходил из жилой «бочки». Никто так мне и не объяснил. Кеша ничего дельного никогда не расскажет, хотя прибегает ко мне каждый день по два раза.
Очередное утро началось с традиционного утреннего обхода врачей. В любом госпитале это является важным составляющим организации лечебного процесса.
— Итак, палата номер два, — громко объявил начальник отделения, войдя вместе с группой врачей в нашу палату.
Медленно и внимательно осматривая каждого раненного, начальник отделения останавливался перед пациентами. Информацию по раненным зачитывал дежурный офицер.
Сегодня таким «глашатаем» был командир медроты — капитан Вязин. С ним у меня случилось однажды небольшое недопонимание. Чего он взъелся тогда, понятия не имею.
— Ну что, сынок, как настрой? Я слышал, что ты в футбол на гражданке хорошо играл? — спрашивал начальник отделения у одного из бойцов.
У парня сильно были повреждены ноги от взрыва и шея в результате падения со склона.
— Хороший настрой, доктор. Я же буду ходить?
— И ходить, и бегать, и не только за пивом, — улыбнулся начальник отделения и начал объяснять парню его дальнейший план лечения.
В процессе этого, дежурный офицер показывал рентгеновские снимки и комментировал результаты пройденного этапа лечения.
Через несколько минут очередь дошла и до меня.
— Лейтенант Клюковкин. Вот его история болезни, — начал меня представлять дежурный.
— Не стоит, товарищ капитан. Сан Саныч, всё в норме? — спросил у меня начальник отделения, пожимая руку.
— Так точно. Готов к выписке, — ответил я.
— Разогнался, — буркнул в сторону Вязин.
— Не спеши, Клюковкин. Ожоги пройдут, обследуем и будем думать — в эскадрилью или в Ташкент на ВЛК. Сам понимаешь, за здоровьем лётного состава следят пристально.
— Товарищ майор, однозначно на стационарное ВЛК. Согласно приказу… — начал нагнетать обстановку Вязин.
— Я знаю и приказ, и статью. Но везде есть исключения. Ты будешь летать на вертолёте вместо него? — перебил начальник отделения капитана.
— Ну, мне… я не умею.
— Вот и я не умею, а он это делает почти лучше всех. Так что, по окончанию лечения планируем его выписать в расположение эскадрильи.
Вязин недовольно зыркнул в мою сторону и переместился к моему соседу с забинтованным лицом.
В палату в этот момент вбежала запыхавшаяся медсестра. Такое ощущение, что эта девушка бежала с самого аэродрома.
— Товарищ… эм… майор… ой! — пыталась она отдышаться, но начальник отделения попытался её успокоить.
— Милая, отдышались! Не переживаем и докладываем, — спокойно сказал врач.
Но медсестре уже ничего не нужно было говорить. За окном был слышен свист винтов, гул двигателей и громкие сигналы машин.
— Обход продолжи. Коллеги, в операционную. Готовьтесь. Много работы, — быстро сказал Вязину майор и вместе с другими докторами вышел из палаты.
Видимо, много раненных привезли в госпиталь.
После утреннего обхода ко мне с очередным визитом прибыл Кеша. Радостный, будто сытый бегемот. Да он и размером примерно ему соответствует. Вот что творят печеньки с молочком!
— Саныч, ты когда вернёшься? Все уже ждут, чтобы отметить, — говорил Петров, сидя напротив меня на стуле.
В небольшой авоське он принёс гостинцы из местного военторга, которые мы по большей части раздали моим соседям. Себе же я оставил пару консервов и свежеиспечённый хлеб с ватрушкой.
Сам я был не голоден, но взгляд моего друга в момент когда я убирал в сторону оставшиеся продукты, говорил о многом.
— Пока ещё лежу. Сам бы отсюда сбежал. Какие новости в эскадрилье? — уточнил я.
— Операция ещё не закончилась, но мы основные задачи выполнили. Кувалдин говорит, что про работу нашей 363й упоминают только вскользь. Мол, «молодцы» и «большое командирское спасибо».
— Это нормально. Уже все привыкли,
