Афганский рубеж 3 - Михаил Дорин

— Подлатал тебя «доктор»? — спросил он.

— Да. У вас машина где? — уточнил я.

— Вон ждёт. Тебе в госпиталь?

— Нет. В жилой городок. В одну из «бочек» надо заглянуть.

Возможно, самым верным было бы доложить особисту Турину. Но в глаза гаду хотелось сначала посмотреть. Вертолёт остановился, и мы начали выходить на залитую солнцем бетонку.

Дышать совершенно нечем. Зной, сухой ветер с небольшими частицами пыли были ни чем не лучше гари и дыма. На стоянке все были рады, что с нами всё хорошо.

Первым нас встретил Валера Носов, который принялся обнимать меня. Я успел и его предупредить, что получил ожоги, но мой бортовой техник уже по прожжённой форме одежды всё понял.

— А с вертолётом что? — спросил Валера.

— Махнул не глядя. Мне к Баеву надо. Где он?

— Его и след простыл, когда они приземлились.

Среди толпы техников был и лётчик-оператор Баева. Он подошёл к нам и начал извиняться, что не продавил Кузьму Ивановича.

— Я ему говорю, что надо пройти ниже и медленнее, а он ни в какую… — начал рассказывать оператор, но меня больше интересовал другой вопрос.

К нему претензий особо нет, если всё так, как он рассказывает.

— А почему не прикрыли? По нам с ПЗРК отработали. В спину пустили! — злобно сказал Кеша.

— Да я слышал и видел. Ну говорю же вам… не летит туда, куда я говорю, и всё. Не вырывать же у него ручку управления, — развёл руками лётчик-оператор Баева.

— То есть, он нас не прикрывал, а улетел в сторону после того, как пустил ракеты? — спросил я, и оператор кивнул.

Всё у меня в голове сложилось. И почему Баев нас не прикрыл, и почему не сел в кишлаке, и почему не повёл группу мимо зелёнки, когда погиб экипаж наших товарищей.

Сопин, как и обещал, подкинул нас с Кешей в жилой городок. Конечно, я бы лучше пошёл в госпиталь. Чистые палаты, мягкие кровати и приятный запах постиранных простыней. И девушки медсёстры ходят рядом, окружая тебя заботой.

Немного осталось до этого момента. Долгим разговор с Баевым у меня не будет.

Подойдя к двери его жилой бочки, я постучал в неё. В доме был какой-то шум, но Кузьма Иванович голоса не подал.

— Сань, ты мне сказал, что дашь знать, когда можно ударить. Сейчас этот момент?

— Да подожди ты. Не вошли ещё даже, — ответил я и толкнул дверь вперёд.

Скрипнув, она поддалась, и мы прошли в дом Баева. Кузьма Иванович, как я и предполагал, собирал вещи.

Вид у него был не самый здоровый. Лицо мокрое от пота, глаза бегали из стороны в сторону, а руки слегка дрожали.

В помещении было весьма жарко. Ни кондиционер, ни вентилятор не работали. Такое ощущение, что Баев закрылся от всех. Вот только входную дверь забыл подпереть.

— Разрешите доложить, товарищ подполковник? — выпрямился я, убирая за спину автомат.

Может быть, именно этот факт заставлял нервничать комэска. Но когда я убрал, Баев продолжал напоминать мне пленного перед расстрелом.

Я посмотрел на Кешу, и тут же понял причину столь большого потоотделения Кузьмы Ивановича. Иннокентий держал автомат в руках, направив его в сторону Баева.

— Кеша, убери, — положил я руку на автомат Петрова.

— Блин. Я не специально, товарищ подполковник.

Баев утёр лоб и убрал в сторону кожаную сумку, куда складывал вещи. Правда нос задрал на небывалое значение угла тангажа.

— Вы доложить хотели, Клюковкин? Или объяснить, почему не выполнили мой приказ и не убыли в госпиталь? — попробовал наехать Баев.

— Докладываю. Задача по прикрытию высадки десанта выполнена. При выполнении боевой задачи был сбит. Произвёл аварийную посадку в кишлаке Пасмазар. Вертолёт разрушен и сгорел. При эвакуации…

— Довольно! Хватит тут сцену с хвалебным докладом устраивать. Что вы этим хотите доказать? И кому? — прикрикнул Баев, снимая куртку от комбинезона.

Вся одежда подполковника была в тёмных пятнах. Так сильно он пропотел!

— Если ответите на вопрос, то мы закончим и уйдём.

— Я ничего не буду отвечать. Ни тебе, Клюковкин, ни тебе Сидоров!

— Я Петров, — поправил комэска Кеша.

— Мне плевать! И на тебя, Саша Клюковкин тоже. На эту страну, на вашу эскадрилью. Я уехать отсюда хочу. Чтоб вас не видеть, — сквозь зубы проговорил Баев, достав из кармана сигареты и спички.

Кеша повернулся ко мне и спросил шёпотом.

— Саныч, а сейчас подходящий момент?

— Пока нет. Я с ним не поговорил.

Баев сел в кресло и закурил. Сидел он вразвалочку. Нога на ногу, руки в стороны и взгляд недовольный. Будто это я виноват в том, что он боится.

— Хорошо, Клюковкин. Да, я не видел что вы живы, и доложил об этом. Но теперь ведь всё хорошо! Получите по ордену. Ты, Сан Саныч — Красного Знамени. Это минимум. А твой Иванов — Красной Звезды…

— Я Петров, товарищ подполковник! — возмутился Кеша.

— Да насрать, — махнул Баев. — Хорошо, а давай к званию Героя? У меня есть, кому это дело протащить…

Надо этот аттракцион невиданных обещаний заканчивать.

— Я пришёл вам сказать, что вы трус, Кузьма Иванович. И за свою трусость, будете отвечать не перед нашей эскадрильей, а перед советским законом.

Тут Баев совсем обозлился. Кузьма Иванович затушил сигарету прямо об кресло, в котором сидел и вскочил на ноги.

— Пошёл вон, старлей! И олуха этого забери, — указал Баев на Кешу.

— Я Петров, — вновь Иннокентий поправил Кузьму Ивановича.

— Да мне всё равно! Вышли отсюда! — разрывался Баев.

Но я начал замечать, что ему всё труднее и труднее сдерживать эмоции. Вот-вот и затухнет совсем, опустившись на пол без сил.

— Из-за вас погибли три человека. Из-за вас был сбит вертолёт ведомого, который вы должны были прикрыть. Ну и вы же бросили экипаж ведомого в кишлаке, полном духов. Всё из-за вашей трусости.

— Да! — крикнул Баев и подошёл ко мне вплотную. — Я был вынужден это сделать. Там ПЗРК, в кишлаке пулемёты. И куда садиться?

Кузьма Иванович опустился в кресло и закрыл лицо ладонями. Такому человеку командовать эскадрильей нельзя.

— Саныч, а сейчас? Промеж глаз как садану… — шептал Кузя.

— Не сейчас, — прошипел я.

Баев поднял голову, но в его