Сын Тишайшего - Александр Яманов
— Ступай, Иван Гаврилов сын. Ты справный служака, и я тебя не забуду.
Полусотник в сопровождении Саввы покинул спальню, а я всё пытался успокоиться. Вдруг распахнулась дверь, и появилась Аксинья.
— Испей, государь. Тебе сейчас это нужно, — нянька сунула чашку с тем самым напитком, отдающим валерианой.
И когда успела? Понятно, что подслушивала. Но здесь уже попахивает телепатий или нечистой силой.
— Взгляд у тебя был злой. Савва аж струхнул и мне шепнул, что успокоить надо отраду нашу. Ты такой же был после смерти Агафьюшки и Ильюши, когда лекарей казнить хотел, — женщина всхлипнула и протёрла глаза уголком платка, а моё сердце сжала застарелая боль. — Не мучай себя, государь. Слаб ты ещё, и всяко может случиться. Может, ну их к лешему, дела эти? Ведь лица на тебе нет.
Нянька права. Нельзя нервничать, вернее, показывать свои чувства окружающим. Аксинье с Саввой можно, они свои, ближе родных братьев и сестёр. А вот окружающие должны думать, что царь ещё слабый и больше увлечён игрушками да беседами с медиками.
— Хорошо. И травка твоя чудодейственная помогла, — отдаю пустую чашку улыбнувшейся няньке. — Я посплю немного и проследи, чтобы меня не беспокоили. А часа через два скажи Савве, чтобы звал учителя царевича — Зотова. В дела государственные сегодня более не полезу.
Надо переключиться и пообщаться с весьма примечательной личностью. Шутка ли — наставник самого Петра. Хотя насчёт него у Фёдора не самое лучшее мнение. У меня так вообще негативное, так как вспомнил некоторые моменты, о которых читал в своём времени.
* * *
Никита Зотов оказался невысоким бородатым мужичком своеобразной наружности. Есть такой тип людей «из грязи в князи». Мне так показалось, потому что уж больно вычурный кунтуш и яркую рубаху носил дьяк. А ведь ранее товарищ являл собой образец скромности и смирения.
Память услужливо подсказала, что учителя буквально навязал Иоаким. Интересно, что сказал бы патриарх, узнай о поведении своего протеже в будущем[1]. Надеюсь, он в гробу перевернулся.
Учитель давно раздражал Федю, так как в компетенции того он сомневался. Но молодой царь сделал ошибку, совершённую десятками толковых и умных правителей. Он пустил обучение младшего брата на самотёк. Если Ивану и сёстрам преподавали наставники, подобранные Симеоном Полоцким, то здесь случился прокол. Добавьте к этому хронические недомогания царя и душевные страдания, поэтому долгое время ему было не до Петруши.
Решение по Зотову я ещё не принял, но захотел проверить мои умозаключения на практике. Учить царевича должен компетентный товарищ, вот и проведём небольшое тестирование.
Никитка провёл процедуру приветствия монарха и встал у двери, удивлённо косясь на стол с письменными принадлежностями. Сзади привычной тенью застыл Савва, с трудом сдерживающий улыбку. Пришлось посвятить любопытных нянек в свои каверзные планы, отчего они хохотали так, что вбежали встревоженные рынды. Весельчаки, однако! У меня самого до сих пор болят бока от смеха.
— Садись за стол, проверь перо и начнём писать диктант, — киваю явно испуганному учителю на письменные принадлежности.
Он думал, что с ним будут обсуждать новую программу, которая сулит человеку немалые выгоды и упрочнение власти. Ведь это увеличение бюджета и штата учителей, которыми Никитка думал руководить. Только я расспросил Петю и особенно Ваню, придя в состояние полнейшего возмущения. Затем немного подумал, осознал свою вину и решил устроить экзамен, дав Зотову шанс.
— Прости, государь. А что писать будем? Указ какой или послание? Токмо я приказному языку не обучен, — спросил дьяк, и дрожащими руками проверил перо.
Это он намекает на канцелярский язык? Никто и не заставляет дьяка писать послание турецкому султану. У меня приготовлен гораздо более простой текст. Достаю известную всем христианам книжку, открываю на нужной странице и приказываю Зотову:
— Пиши! «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою».
Дяденьку явно потряхивало, его лоб покрылся испариной, но он старательно выводил буквы.
Прочитав десяток цитат, я решил больше не мучить учителя, который находился в предобморочном состоянии. В смысле — мы закончили с грамматикой.
— Савва, дай Никитке напиться. А то он совсем квёлый, ещё свалится без чувств.
— Ничего. Я его быстро подниму. У меня рука в этом деле набита, — усмехнулся дядька, суя Зотову чашку с водой.
Тот вылакал жидкость одним глотком и перевёл на меня испуганный взгляд.
— Сейчас мы займёмся наукой арифметикой. Сильно пытать тебя не буду. Сначала прочитаешь мне таблицу Пифагора, иногда именуемую счётом Виктория Аквитанского. Ты человек грамотный и наверняка читал недавно изданное «Считание удобное»[2]? — спрашиваю и еле сдерживаю смех. — Затем займёмся сложением, умножением и делением. И можешь идти дальше. Коли не разочаруешь меня, конечно.
— Не вели казнить, государь! Всё наветы, и не виновен я! — вдруг заорал Никитка, бухнувшись на колени. — Я…
— Заткнёшься и будешь выполнять приказ царский, — произношу тихо, удивившись злобе в собственных словах. — Здесь я решаю, виновен ты или стал жертвой наветов.
Глотая сопли, учитель влез на табурет. Вернее, это Савва затащил его на место.
— Ладно, не будем терять время. Шесть умножить на четыре, — начинаю новую моральную пытку.
Через двадцать минут беру исписанные листы, слегка заляпанные кляксами. Сначала быстро проверяю задание по математике. Раздражают буквы, которыми здесь принято обозначать цифры. Неужели нельзя перейти на индийские, которые ошибочно называют арабскими? Даже второклассник из моего времени решил бы всё без ошибок. А ведь это учитель царевича по математике!
Грустно вздыхаю и перехожу к диктанту. Хорошо обладать знаниями Феди, который был одним из самых образованных людей России. Беру карандаш и начинаю отмечать ошибки. Что я могу сказать? Ситуация не просто печальная, а ужасная. Надо до конца убедиться в невежестве Зотова и гнать его взашей. Нет, в целях профилактики посидит немного в застенках.
— Ты ведь преподаёшь царевичу науку, именуемую географией? — не обращая внимания на затрясшего головой Зотова, начинаю новый экзамен.
Это не учитель, а невежда и проходимец. Интересно, Иоаким знал, что Никитка — полный профан? Нет, библию он знает неплохо, по ней они и учились с Петей читать. Вроде дело нужное, и для этого времени это норма. Только Зотов оказался малограмотным, читающим по слогам и пишущим с множеством ошибок. Надо бы проверить,
