Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями
Его слова отдавали пафосом, к тому же прозвучали, как нравоучение, что не могло не повлечь за собой отпора, который вылился в следующем утверждении:
– Вы, наверное, и не догадываетесь, господа, но я тоже оракул.
После этого заявления я сделал несколько нелепых предсказаний, среди которых с некоторыми подробностями упомянул реальный факт, который остался в истории Первой мировой войны, как «атака мертвецов». Такое название впоследствии получила контратака защитников крепости Осовец 6 августа 1915 года при отражении немецкой газовой атаки, которая должна была произойти через четыре дня. Закончить мою речь мне не дал солидный господин в золотых очках:
– Молодой человек, если хотите глупо шутить, то найдите себе для этого другое место!
Предельно вежливо откланявшись, я отошел в сторону и, внутренне усмехаясь, стал представлять себе, с какими удивленными лицами эти чопорные господа сначала узнают об этом факте, а затем сами, придав таинственности и с придыханием в голосе, будут рассказывать об этом случае своим родственникам и знакомым. Даже если меня кто-то примет всерьез и начнет приставать с расспросами, то я вполне могут сказать, что это просто совпадение. И уж точно в тот момент я не думал, что это предсказание в корне изменит мою жизнь.
Неспешно идя через зал и оглядываясь по сторонам в поисках сестры, я вдруг услышал, как гостей стали созывать на театрализованное представление чайной церемонии, после чего всех нас пригласили посмотреть на антикварную коллекцию японского оружия, которую представил на всеобщее обозрение один из гостей, владелец антикварного магазина господин Завадский. Гости тут же разделились на две части: мужчины окружили два длинных стола, на которых было выложено оружие, а женщины направились к столам, накрытым для банкета.
Стоило прозвучать первым оценкам, как сразу началось шумное обсуждение и споры. Не являясь знатоком коллекционного оружия, но, как и любой мужчина, я с удовольствием разглядывал выставленные образцы, при этом не забывая внимательно прислушиваться к разговорам, которые касались цен. Дело в том, что у меня с некоторого времени появилась мысль сделать подарок Окато в благодарность за обучение, и им по моему мнению должен был стать старинный японский меч. Вот решил так, и все тут! Правда, цены, которые мне довелось сейчас услышать, несколько охладили мое горячее желание.
«Да уж, без десяти тысяч мне, похоже, в антикварный магазин и соваться не стоит. Так, а где сестра?»
Быстро окинув взглядом зал, я вдруг обнаружил новых гостей, двух японцев. Несмотря на то, что они пришли недавно, чувствовалось, что они завсегдатаями, потому что японец, шедший впереди, постоянно останавливался и вежливо раскланивался, чуть ли не с каждым из остальных гостей. Впереди шел невысокий, худенький азиат в отлично пошитом костюме, следом за ним шествовал высокого роста и мощного телосложения телохранитель. Цепкий, шарящий по сторонам взгляд, широкие плечи, выпуклая грудь, говорившие о его немалой силе, и наконец, ороговевшая кожа на костяшках пальцев, которая подсказала мне, что этот японец владеет одним из видов рукопашного боя. Судя по настороженному взгляду, брошенному в мою сторону, в отношении меня он сделал точно такое же заключение. Когда они прошли мимо меня, я наконец увидел сестру, разговаривающую в глубине зала с женой Саввы Лукича. Направившись к ней, по дороге я зацепил краем уха разговор, из которого узнал, что идущий первым японец – дипломат, к тому же признанный авторитет в области японского холодного оружия.
– Ну, как ты тут, сестричка? – подойдя к Наташе, поинтересовался я.
– Хорошо, Сережа. Еще минут пятнадцать и будут звать к ужину.
Только я хотел продолжить разговор, как к нам подошел Савва Лукич. На его лице плавала хитрая улыбка.
– Сергей Александрович, не хотите испытать силу молодецкую?
– Вы это к чему, Савва Лукич? – ответил я вопросом на вопрос.
– А вы посмотрите вон туда!
Я обернулся и увидел японца – телохранителя, который в окружении людей сейчас демонстрировал свою силу. Сейчас он пальцами скручивал в кольцо толстый гвоздь. Меценат оглянулся через плечо, проследив за моим взглядом, а затем несколько сконфуженно сказал:
– Не судите меня строго, Сергей Александрович. Обидно до глубины души. Уж который раз этот азиат показывает такие штуки, а у нас словно нет истинных богатырей! Мы как-то наняли силача из цирка. Двухпудовой гирей мог легко перекреститься, а все равно не сдюжил против япошки. Может вы?
– Что он еще может, кроме того, что пальцами гвозди сворачивает?
– Доску кулаком и ребром ладони рубит, а руку может так сжать, что из ногтей кровь выступит. Сам его хват испытал. У него пальцы твердые, словно из дерева выточены. Так что, Сергей Александрович, уважите общество?
– Пойдемте.
Японский дипломат в это время разговаривал с несколькими знатоками холодного оружия, но стоило нам подойти, как он замолчал и бросил на меня оценивающий взгляд. После короткого осмотра у него на губах появилась холодно-презрительная улыбка.
«Похоже, он меня уже приравнял к цирковому атлету».
Сначала мы на пару с телохранителем свернули кольца из гвоздей, потом разбили по нескольку толстых досок. К этому моменту ехидные смешки зрителей уже переросли в восторженные крики, заставив недовольно кривить губы японского дипломата. Последним испытанием стало сжатие друг другу ладоней. Мы сцепились руками, напряглись. Казалось, вот-вот у кого-то хрустнут пальцы, но ни он, ни я и не думали ослабить хватку. Нашла коса на камень… Две минуты, три, пять, а мы все стояли друг против друга, пока не поняли, что наши силы равны, тогда мы разжали захват, после чего японец, приложив руки к бокам, коротко мне поклонился. Я ответил ему таким же вежливым полупоклоном, отдавая уважение силе соперника. К этому моменту вокруг нас собрались все приглашенные гости. Меня поздравляли и трясли сразу за обе руки. Одна из молодых женщин, подскочив ко мне, расцеловала в обе щеки под одобрительные крики присутствующих. Когда восторг стих, сияющий, как начищенный самовар, Савва Лукич закричал:
– Господа и дамы!! Прошу всех к столу!! Первый тост мы поднимем за русских богатырей!! Ура-а-а!!
Все присутствующие поддержали его с таким воодушевлением, что у меня даже в ушах зазвенело, после чего толпа устремились к столам, где веселье продолжилось уже с чисто русским размахом.
Спустя три недели мы с матерью простились на вокзале с Наташей, уезжавшей на фронт, а на следующий день я посадил на поезд мать. Оставшись один, вдруг неожиданно подумал, что, несмотря на то, что сестра и мать уехали, ответственность, которую я несу за них, никуда не делась. Она тут, со мной. Для меня это было странно, так как возникшие между нами связи, с моей стороны, никак не подходили под понятие родственная любовь, хотя я старательно принимал участие в их жизни.
«Может, просто привычка?»
Так и не придя ни к какому выводу, я занялся своими привычными делами. Тренировки, тир, Публичная библиотека… Жизнь вошла в колею и, казалось, что будет катиться по ней привычно и дальше, как вдруг неожиданно пришла срочная телеграмма. Содержание ее было лаконичным: «Ваша сестра тяжело больна. Санитарный поезд выходит из Петербурга 25–26 сентября. Обратитесь к штабс-капитану Челищеву. Павленко».
Стоящий на дальних путях поезд я быстро нашел благодаря пожилому солдату – санитару, дымящему самокруткой, на которого мне посчастливилось наткнуться прямо у здания вокзала.
– Провожать кого собрались, ваше благородие? – напоследок спросил меня санитар. – Ежели так, то не торопитесь, мы только завтра отправляемся.
– В какое время?
– Не скажу. Только было всем сказано, чтоб в восемь утра были на своих местах. Папироски не будет у вас?
Я достал пятирублевую бумажку и дал ему.
– Благодарствую, ваше благородие!
– Челищева знаете?
– Как не знать! Он комендант нашего поезда. Правильный человек. С пониманием. Вы к нему по какому делу?
– Где его найти? – проигнорировал я вопрос.
– Найдете вагон с надписью «Аптека-Амбулатория», а рядом с ним жилой вагон, там врачи и медсестры. Там же и комендант.
– Спасибо.
Возле указанных мне вагонов я увидел группку из трех молодых людей, одетых в офицерские мундиры, только погоны у них были нестроевые, а серебряного галуна с зеленой выпушкой и просветами. На груди у них блестели нагрудные знаки с буквами «З.В.». Зауряд-врачи. Мне уже приходилось о них слышать. Студенты – добровольцы последних курсов медицинских университетов. Подошел к ним.
– Господа, не подскажете, где можно найти штабс-капитана Челищева?
Они с любопытством посмотрели на меня, потом один из них, яркий брюнет, ответил:
– Второе купе от входа.
Взобравшись по лесенке, я быстро нашел нужное мне купе и постучал. Спустя секунду щелкнул замок и дверь откатилась. У двери купе стоял офицер. Худощавое лицо, строгие светло-серые глаза, аккуратная короткая стрижка. Ворот гимнастерки был расстегнут, портупеи не было. На груди висел орден и крест, а на левой руке надета черная перчатка.
