Валерий Большаков - Танкист №1. Бей фашистов!
Прибыв на место без потерь, Геша передохнул – аж полчаса тишины и покоя – и снова окунулся в водоворот дел. Тут и с одним-то танком намудохаешься будь здоров, а когда на тебе целый батальон… Сцепи зубы и тащи воз.
Весь октябрь и половина ноября прошли под знаком хозяйственной деятельности и учебы – ветераны, успевшие повоевать на новых «тридцатьчетверках», давали мастер-классы новобранцам.
24 ноября, когда все более-менее утряслось и 3-й мехкорпус стал походить на единый отряд, Юшкевич, командующий 22-й армией, потребовал сосредоточить корпус в районе Борисово – Заборье – Саньково. Через два дня начинались бои.
Корпус должен был вводиться в прорыв по плану «Б»: на рубеже Малое Соино – Староселье, действуя в северо-восточном направлении, овладевая районом Емельяники, Зубово, Сидорово, Гусево.
Успех операции зависел от того, как скоро справятся с задачей прорыва обороны противника стрелковые дивизии.
Катуков решил вводить корпус в бой двумя эшелонами. 1-я гвардейская шла во втором эшелоне.
25 ноября артиллерия открыла огонь по переднему краю обороны противника. Лишь стихла канонада, в атаку пошли стрелковые дивизии.
Но лишь к трем часам дня на КП Катукова поступило донесение, что оборона противника прорвана, заняты села Федоровское, Староселье, Дьяково. Идут бои за Шопотово.
Тут же на связь вышел командарм Юшкевич, требуя ввести в бой 1-ю механизированную бригаду и наступать в направлении Староселья, Богородицкого, захватить переправу на реке Лучеса, а 1-й гвардейской танковой наступать в направлении сел Петрово, Белоусово, Перепечье и совместно с частями 238-й стрелковой дивизии ликвидировать противника в этих селах.
Короче, получалось так, что комдивы бодро отрапортовали о достижениях и успехах, вот только связи со стрелковыми дивизиями не было четвертый час подряд.
Катуков, чуя неладное, послал разведчиков. Их доклады не утешали – ничего-то 238-я и 180-я дивизии не выполнили и линию обороны противника не прорвали.
Продвинулись километра на полтора, а то и меньше, Петровым и Федоровским овладели, а вот перед Белоусовым и Старосельем залегли.
Но приказ есть приказ. Получалось, что брешь в обороне немцев надо будет пробивать самим танкистам.
Комбаты, комроты, комвзвода отправились проверять матчасть, чтобы техника перла даже через не могу, и с утра комбриги доложили о готовности к атаке.
Ее назначили на 10.15.
* * *Метель, завывавшая с вечера, утихла, лишь небольшая поземка дымилась в полях.
Репнин торчал в люке, обозревая окрестности. Мороз щипал не сильно, да и ноги были в тепле – позавчера он поменял неудобные валенки на мягкие бурки.
Задолбили пушки, но артподготовка длилась совсем недолго.
Геша тотчас же дал отмашку и спустился в башню.
– Вперед, Иваныч! Натянем фрицу глаз на жопу и моргать заставим!
Экипаж ответил хохотом – моральное состояние было на высоте.
1-я гвардейская развивала атаку стремительно. Обойдя Белоусово, комбриг Горелов направил основной удар на Перепечье, Большое и Малое Ярцево.
Так, уходя все глубже в прорыв, 3-й мехкорпус выдвинулся к Шопотовскому укрепленному узлу.
Немцы все делали на совесть, пуская в дело не только бревна и землю, но и сталь с бетоном – для этого разбирались дома в ближайших деревнях, даже кирпичные печи. Огневые точки располагались на господствующих высотах, с хорошим обзором в сторону вероятного наступления советских войск, блиндажи, доты и дзоты были утыканы зенитными и противотанковыми орудиями, их связывали телефон и радиосвязь, в крайнем случае сигналили ракетами и трассирующими пулями.
Это не считая минных полей и самоходных артустановок – их немцы применили тут впервые. Танкисты прозвали их «змеями» – САУ выползали из укрытий, делали по пять-шесть выстрелов и прятались обратно.
Но нет таких крепостей, которые не может взять русский солдат. Кто сказал? Правильно, князь Суворов.
Катуков запрашивал комбригов, интересуясь, не замедлилось ли наступление, но те докладывали лаконично и сурово: «Ведем бой», «Прорываемся вперед», «Разминируем поле – двинемся дальше».
Репнин не гнал вперед, крича: «Давай, давай! Любой ценой!» Он вовсе не хотел платить за победу жизнями того же Иваныча или Фрола. Он просто делал грязную, тяжелую работу и старался закончить ее побыстрее.
Опасаться стоило не только «змей» – немцы держали в Шопотово противотанковые «ахт-ахт», а эти орудия могли не только «Т-34» вскрыть, но и «КВ». Выход один: убей первым.
Или умри.
Но Репнин не зря натаскивал наводчиков и командиров танков – стрельбы шли постоянно, невзирая на ворчание начальника тыла.
А ведь иные приходили сразу после училища, где за все время обучения удавалось выпустить три снаряда!
И штудии положительно сказывались на точности боя – «КВ» и «Т-34» палили не по площадям, а прицельно, разнося доты по кирпичику, а дзоты по бревнышку.
В тот же день, покончив с Шопотовским узлом, танкисты взяли еще один опорный пункт противника – Михеевский, укрепленный еще пуще, нанеся удар обходным маневром[37].
Сам этот маневр для Катукова был рядовой операцией, а ведь это был настоящий образец военного искусства – передовым частям корпуса удалось разгромить 216-й пехотный полк 86-й германской дивизии. Немцы откатились на запасной оборонительный рубеж Карская – Старухи.
Модель забеспокоился и ввел в бой 1-й гренадерский полк из дивизии «Гросс Дойчланд».
На исходе дня 27 ноября части 49-й танковой и 1-й механизированной бригад вышли к Лучесе, неширокой, но полноводной, извилистой лесной реке.
Немцы, разумеется, уничтожили все переправы, а берега залили водой и заморозили. Но Катуков и не собирался вступать в бой там, где его ждали. Комкор решил выяснить обстановку у самих танкистов.
Ближе других к реке подошел батальон Лавриненко. Комбат доложил, что его позиции немцы обстреливают из дальнобойных орудий, батареи стоят в Богородицком и Травино.
Если их подавить, то можно и Лучесу форсировать.
Катуков сразу запросил помощь у 3-й воздушной армии, и те выслали, что смогли, – два звена «пешек» и эскадрилью «Ил-2» с сопровождением.
Налет получился – люфтваффе сильно страдало от русских морозов. Хоть и был у немецких летунов опыт прошедшей зимы, а все равно много истребителей стояло колом.
Так что советские летчики отбомбились без помех, а штурмовики еще и из пушек добавили немецким артиллеристам.
И улетели с чувством исполненного долга.
Настильные переправы строили ночью, в тишине. Лишь одна пушка грохнула дважды и заткнулась. А может, это и не пушка была вовсе, а снаряд разорвался на догоравшей батарее…
Тогда же, в ночь на 28-е, танкисты и мотострелки переправились на северный берег Лучесы и завязали бои за Богородицкое и Васильково – здесь проходила вторая полоса обороны противника, которую защищал батальон 1-го полка дивизии «Гросс Дойчланд» и части 110-й дивизии вермахта.
Еще бы пару суток, и немцы подтянули бы танки из Оленино[38], но 3-й корпус не имел тормозов и продвинулся дальше, в сторону сел Емельяники, Кострища и Парфеново.
Были потери – сгорело около двадцати с лишним танков[39], и Катуков раздраженно говорил своим комбригам:
– Да чтобы развивать прорыв на Лучесе, надо было за корпусом в затылок иметь такой же корпус! Да еще две-три стрелковые дивизии, чтобы расширить прорыв вправо и влево, не давая противнику закрыть его горловину! А так…
Комкор махнул рукой, и комбриги согласно закивали.
* * *…20-я и 31-я армии Западного фронта, поддержанные 5-м и 6-м танковыми корпусами, атаковали восточный фас Ржевского выступа вдоль рек Вазуза и Осуга.
22-я и 41-я армии Калининского фронта, при поддержке 1-го и 3-го мехкорпусов, нанесли встречный удар с западного фаса выступа. 39-я армия развила наступление в районе Молодого Туда.
Выйдя к Ржеву, Сычевке, Оленино и Белому, советские войска завязали упорные кровопролитные бои с частями 9-й армии вермахта.
Разгромить немцев не удалось, но 9-я армия была сильнейшим образом истощена, поглотив все резервы группы армий «Центр». Это вынудило ее командующего генерал-полковника Вальтера Моделя оставить Ржевский выступ (операция «Буффель»).
Войска 9-я армии заполнили фронт Орловского выступа, южная сторона которого одновременно являлась северной стороной Курской дуги.
А РККА вышла на прошлогодний оборонительный рубеж Ржев – Вязьма. Операция «Марс» закончилась.
Из мемуаров А. Родькина:
«В атаку не ходили. Редко нам приходилось делать классическое наступление на подготовленную оборону. Немцы пользовались засадами, в которых, как правило, использовали «Артштурмы» – самоходные установки с 75-мм пушкой. Они очень тихо двигались, низенькие, легко маскируются – их чрезвычайно трудно обнаружить. Мы шли походной колонной – головной дозор, несколько танков впереди, остальные на расстоянии. Если немцы устроили засаду, как правило, головной дозор накрывается женским детородным органом. Живые выскакивали, оставшиеся танки начинали стрелять. А куда стрелять? Черт его знает! Они уже смотались. Постреляли, свернулись в колонну и опять их преследуем. Кого нагоним – уничтожаем.
