Письма героев (СИ) - Максимушкин Андрей Владимирович
Болотин не договорил. Раздался противный свист. На берег обрушились снаряды. Грязный куст разрыва поднялся в полусотне саженей от офицеров. Никифоров рефлекторно втянул голову в плечи. Последний раз под обстрел он попадал много лет назад. Зато на пехотного капитана снаряды не произвели никакого впечатления. Он только скривился и сплюнул сквозь зубы.
— По площадям кидают, без прицела. — И через секунду: — Саперы, людей в укрытия! Пулеметы есть?
— У нас только винтовки. Ничего другое по штату не положено.
— Плохо. Если нас сомнут, топите, взрывайте мост. Сами отходите к шоссе.
С этими словами капитан вернулся к расстеленной на ящиках карте. Пехотный комбат быстро отдавал распоряжения своим адъютантам и посыльным, затем схватил полевой телефон.
Как можно было понять, откуда-то с востока появились англичане. Скорее всего, отрезанная от своих часть прорывается вдоль реки. Черт их разберет! Никифорову было совершенно не до этого. Он уже про себя костерил своего комбата и командование корпуса, отправивших взвод с понтонами в пасть льва, даже не удосужившись запросить данные авиаразведки. Иван понимал конечно, что от докладов летчиков толку мало, все дороги техникой и людьми запружены. Кто там англичан от своих отличит?
Аристов перехватил своего ефрейтора и приказал отогнать машины к поселку, рассредоточить технику между домов, затем найти и прислать взводного старшего унтер-офицера Генералова. Сам Иван Дмитриевич, не чувствуя себя большим специалистом по пехотному бою, предпочел спуститься к переправе. Сюда же под обрывчик скатывались саперы Кексгольмского батальона. Пехота тем временем занимала позиции на подходах к переправе. Вялый обстрел продолжался. Противник сыпал снарядами по площадям без особого результата.
Глава 19
Норвежское море
1 апреля 1940. Эскадра Северного флота.
Горизонт по курсу чист. Редкие плотные облака плывут высоко над мачтами кораблей. По волнам бегут солнечные отблески. Эскадра еще ночью вышла из зоны непогоды, сейчас винты неторопливо проворачиваются, гонят корабли вперед экономичным ходом.
Море спокойно, волнение в три балла. Для сурового весеннего Норвежского моря сущая благодать. Тяжелая махина линкора режет волны, за кормой вздымаются буруны. Иногда нос проваливается в ложбину между редкими высокими валами, тогда вверх вздымаются целые фонтаны брызг, по баку разливаются пенные потоки, закручиваются водоворотами вокруг шпилей и клюзов, стекают с палубы, разбившись о волнорез.
На кормовой по левой раковине с грацией матерого секача проламывается сквозь волны «Бородино». Прямо по курсу разбежались поисковой цепью шустрые борзые эсминцы. За кормой на фоне горизонта выделяются громоздкие коробки авианосцев. Оба плавучих аэродрома идут в окружении плотного эскорта из эсминцев и половины крейсерской бригады. «Опричника» и «Воина» командующий эскадрой еще ночью отрядил пробежаться до Альта-фьорда разведать обстановку.
Море пустынно. На два румба вправо от курса поднимается легкий дымок. Небо чистое. Имеется в виду, самолетов нет. Впрочем, облачность тоже слабая. Погода радует. Отдельная крейсерская эскадра еще вчера ушла на сто миль вперед. Сейчас океанские охотники барона Рокасовского должны растянуться поисково-дозорной сетью и сгребать всякую плавучую всячину под вражескими флагами. Разных нейтралов тоже положено досматривать на предмет подозрительных грузов, впрочем, милейший Платон Алексеевич сам прекрасно знает, кто приз, а кто случайный непричастный бродяга.
В рубке огромного линкора тепло и хорошо. Гудят приборы, с потолочных плафонов льется мягкий свет, через открытую дверь с мостика поддувает свежий воздух. Чувствуется тот самый аромат воды, неба, бескрайнего простора и могущества стихии от которого Вадим Макаров млел с раннего детства, потому и пошел по примеру отца в Морской корпус, а не так, как про него рассказывают.
Прошедшие сутки на море творился форменный ужас. Океан показал себя во всей своей чудовищной красе природной стихии. Видимость на нуле, горизонт затянут стеной дождя, не разберешь, где море, где небо, а где ливень — все одно вода. На радарах черти пляшут. Засветка на засветке. Ветер воет как собака на кладбище. Океан бурлит, накатываются высоченные валы. Жуть полная.
В такой шторм весь Королевский флот вместе с Кригсмарине мимо эскадры проскочат, и никто ничего не разглядит. Только если прямо в кабельтове перед форштевнем кто вылезет. Пользы от дозора мало, сигнальщики в гнездах постов даже свой собственный бак разглядеть не могут. Людей на вахте приходится менять каждые полчаса.
На тяжелых кораблях еще терпимо, а эсминцам пришлось держаться подветренных бортов линкоров и авианосцев. Длинные, узкие скорлупки швыряло, как соломинки. Стрингеры набора стонали и гудели от нагрузки. Волны вздымались выше труб и надстроек, гуляли по палубам, водопадами обрушивались с бака на спардек, закручивали водовороты вокруг орудий, надстроек и вентиляторов. Чудо, что все миноносцы пережили шторм.
— Николай Адамович, запросите «Полтаву», пусть докладывают обстановку каждый час, — контр-адмирал Макаров повернулся к своему начальнику штаба. — И, будьте добры, передайте авианосцам, «Витязю» и «Рынде» чтоб не спали, пора поисковые гидропланы поднимать.
— Будет исполнено, Вадим Степанович. Меня так больше наш левый траверс беспокоит. Кто знает, вдруг англичане успели на береговые аэродромы авиацию перебросить?
— Вот у нас и появляется шанс прояснить этот момент. Маловероятно конечно, но чем черт не шутит.
День начался удачно. Русские крейсера и «Полтава» резвились как хорьки в курятнике. Уже к полудню на волнах качались десятки шлюпок с моряками потопленных судов. Британцы явно не озаботились организацией конвойной службы. Транспорты шли по одиночке без какого-либо подобия порядка, выбирая маршрут по своему разумению.
Что-то топили крейсера, кому-то не повезло напороться на эсминцы, три транспорта успешно проскочивших мимо эскадры и спешивших укрыться в Нарвик-фьорде разбомбили пикировщики.
Единственный кто попытался оказать сопротивление так это вспомогательный крейсер «Лаурентис». Напоровшись на «Челябинск» здоровенный сухогруз с пушками дал полный ход и попытался отстреливаться. Увы, затея не самая лучшая. Никто не знает, взыграло ли самолюбие командира корабля, или сказалось плохое настроение, но результат перестрелки оказался куда лучше предполагаемого.
Уже третий залп русского крейсера дал накрытие. А с четвертого попадания шестидюймовый фугас разорвался в трюме с взрывчаткой или боеприпасами. Бог разберет, что там перевозили, грузовые ведомости естественно не уцелели, но детонация груза буквально разложила вспомогательный крейсер на атомы. Над морем прокатился глухой рокот взрыва, над волнами поднялся огромный клубящийся столб огня и дыма.
В районе полудня, командующий эскадрой распорядился усилить истребительный патруль над тяжелыми кораблями. Адмирала нервировала заторможенная реакция противника. Все же первый боевой выход, первая операция эскадры Северного флота в первые дни войны. Мало кто себе в этом признавался, но офицеров несколько напрягала перспектива схлестнуться с лучшим флотом мира, с прославленными неукротимыми морскими властителями, редко терпевшими поражения, но всегда бравшими верх в жестоких войнах за океанские трассы.
Атмосфера в рубке «Измаила» напряженная, буквально чувствуется разлитое в воздухе электричество, ожидание неминуемого ответа противника. Обстановку не разряжают кофе в термосах и бутерброды на тарелках. Пепельницы заполнены окурками. Штабные офицеры с циркулями и карандашами «колдуют» над картами, перечитывают сводки и доклады воздушных патрулей, данные радиоперехватов.
— Где же этот чертов авианосец? — в очередной раз прозвучал риторический вопрос. На этот раз его озвучил контр-адмирал Макаров.
На высоком волевом лице Вадима Степановича отражалась вся буря одолевавших его чувств. Боевой поход, это всегда ответственность. Тяжелая флотская и крейсерская эскадры, это не так много, как кажется. Несмотря на грозное название, под рукой Вадима Степановича всего три линкора и два авианосца. Из последних один легкий, вышедший в море с устаревшими бипланами в ангарах. Британский флот метрополии может выставить в два раза больше.
