Дважды в одну и ту же реку не войти - Александр Юрьевич Санфиров
— Слушай, а это идея, — воодушевился старшина. — У всех, на хер, рукавицы отберу, и все что найду эксперта вызову и проверю. А то пи…дят все, что плохо лежит.
После отбоя ко мне подошел озабоченный Синицын.
— Сапаров, я за тебя пи… лей огребать не собираюсь. Быстро в каптерку, забери пш и ко быстро ко мне.
— Товарищ сержант, а в чем деле.
— Я бл… тебе что сказал? Мухой бл… лети.- заорал Синицын. Под левым глазом у него желтел старый синяк.
Я пожал плечами и отправился в каптерку. Пузенко там не было. За столом сидел каптенармус, ефрейторВитя Малышев и пилил старые зубные щетки. Я уже знал, что его любимое занятие делать маленькие финки, с лезвием 4−5сантиметров и с наборными ручками.Получались они у него одно загляденье.
— Он бросил на меня хмурый взгляд и спросил;
— Какого х… надо.
— Синицын приказал пш взять.
— О бл…! Я и забыл.
Малышев залез на табуретку, и с верхней полки достал аккуратно сложенную форму.
Взяв пш я вернулся обратно.
Там меня дожидался еще и Мицкунас.
Сердце тревожно екнуло. Сейчас начнутся разборки. Но тут последовала команда:
— Давай сынок переодевайся.
Я надел форму, сапоги и после чего меня начали разглядывать, как невесту на выданье.
— Ну, как пойдет? — спросил Мицкунас у появившегося Пузенко. Тот обошел вокруг меня склонил голову набок, прищурился, и затем оценил:
— В общем, неплохо, но левый погон надо пришить ближе к воротнику на четыре миллиметра.
Левая петлица криво пришита, тоже отпороть и перешить. Так, комсомольский значок, надо переколоть вот сюда. И последнее, сынок, возьмешь утюг тряпку, отпаришь форму, и повесишь на вешалку. Пилотку я завтра найду другую. Приступай время пошло. Да, если спалишь пш, лучше сразу вешайся,.
— Что это было? — спросил я у Синицына, когда деды скрылись в каптерке.
— Вот завтра встретишься с подполковником Климовым и поймешь, что это было, — злорадно сообщил сержант, — Папа Клим тебя научит Родину любить. Сейчас слушай, завтра на зарядку не идешь, вместе с дежурным по роте двигаешь в столовую, завтракаешь, летишь сюда, переодеваешься и в парк за машиной. Там тебе скажут, куда и что, все понял?
— А что вы так все дергаетесь, как будто вам самим завтра Климова возить? — спросил я.
Мне что-то стало не по себе, загадочный подполковник начал меня пугать.
Синицын усмехнулся.
— Все боятся папу Клима, Если завтра он найдет к чему придраться, сразу отправит тебя обратно, позвонит Ахрамееву, и мы ночью отправимся строевым шагом хоронить окурки, или побежим три километра в противогазах, а литер Гаврилов будет бежать рядом и проверять, не вытащил ли кто-нибудь клапан из него. Щетку и гуталин не забудь в машину положить,
А сейчас двигай, перешивай погоны и петлицы и отпаривай форму.
Утром восемнадцатого мая я подъехал к подъезду №2 ДОСа, там уже нетерпеливо топтался невысокий, полный подполковник.
Увидев меня, он демонстративно взглянул на часы, лежавшие у него на ладони, после чего закрыл крышку и убрал их в карман.
Я выскочил из машины и хотел, было, рапортовать, но не успел.
— Смиррна,- скомандовал толстяк. Я вытянулся, боясь лишний раз вздохнуть.
Климов. нахмурив брови, задумчиво обошел вокруг меня.
Затем, подойдя вплотную, подергал за пряжку поясного ремня. Та, начищенная с утра, сверкала под лучами утреннего солнца, точно также сверкали яловые сапоги.
— Вольно!- скомандовал офицер. — Умеют ведь, чертяки, когда захотят, — сказал он в никуда.
Я ощутимо расслабился. Но это был еще не конец.
Климов подошел к машине. С невозмутимым лицом поглядел на свежевыкрашенные колеса с белыми ободками.
— Открой капот! — приказал он, извлекая из кармана белый платок.
Я быстро выполнил приказ и вновь встал по стойке «Вольно».
Подполковник провел платком по головке блока цилиндров. После чего удивленно начал разглядывать, оставшуюся белой, материю.
Ткнув еще в паре мест, он приказал закрыть капот, и опустить задний борт. После того, как с надеждой заглянув туда, не нашел к чему придраться, он скомандовал мне.
— Садись в машину, едем в комендатуру, надеюсь,адрес знаешь?
— Так точно, товарищ подполковник, знаю, — браво доложил я и, усевшись за руль, завел двигатель. В голове царило полное уныние.
— Это что, он так каждый день меня проверять будет! — билась в мозгах единственная мысль. — Я же чокнусь от такого контроля.
Утешало одно, мой предшественник Вася Грищенко ведь как-то дослужил до дембеля.
Я уже хотел нажать на газ, когда Климов сообщил:
— Еще минуту погоди.
Через эту минуту дверь подъезда распахнулась и оттуда выбежала симпатичная, немного полная, девушка. В руках у нее был портфель.
Она открыла заднюю дверь и, усевшись на сиденье, поздоровалась со мной.
В животе ощутимо похолодело. Эту девицу я знал. Последние полгода она частенько заходила в бар в компании подружек и беззастенчиво клеила меня.
Она ничего больше не сказала, но пока мы ехали до университета, куда ее приказал отвезти отец, в зеркале я видел ее довольное лицо.
Пока мы ехали до комендатуры, я успел придти в себя и размышлял, чем для меня может грозить такое знакомство. И пришел к выводу, что пока особо ничем.
Высокие металлические ворота распахнулись сразу, как только я просигналил.
Стоило подполковнику опустить ногу на землю, как к нам уже бежал старлей с повязкой «дежурный по комендатуре» и орал: — Смирна.
Пришлось и мне срочно выскакивать и стоя дожидаться окончания доклада.
Закончив доклад, старший лейтенант продолжал глазами «есть» начальство.
— Вольно, — лениво произнес Климов. — Ну, пойдем, поглядим, какой у нас нынче улов.
Он повернулся ко мне и коротко приказал:
— Следуй за мной.
Мы зашли в одноэтажное кирпичное здание.
В пустом холодном коридоре,выкрашенном в темно-синий цвет, тускло горела одна лампочка. В коридор выходили несколько дверей, на дальней, металлической, крупными буквами было написано «гарнизонная гауптвахта».
Климов повернулся к нам и прошипел.
— Тише, не топайте сапожищами.
Сам он осторожно прошел к двери и прислушался. Когда мы с старлеем подошли и встали рядом, он рывком распахнул дверь.
Часовой, разговаривающий рядом с сидящим за решеткой, солдатом дернулся, из его рук выпала пачка сигарет и те рассыпались по полу.
— Так, так — ехидно произнес подполковник, глядя на лейтенанта, — это мы значит, так караульную службу несем, мать, перемать,
