Оленин, машину! - Дарья Десса
Я глянул в нужном направлении: там быстро разворачивалась батарея 45-мм орудий. Всего три пушки, да что они смогут против бетонного дота? Разве только всё теми же кумулятивными долбить станут.
— Батарея, осколочно-фугасными, беглый, огонь! — скомандовал лейтенант, стоя на одном колене и глядя вперёд в бинокль.
«Отчаянные ребята», — подумал я. Артиллеристы вывели пушчонки свои на прямой огонь, а ну как японцы накроют их? Да и зачем осколочно-фугасные? Тут бронебойные нужны. Но у «богов войны», видать, был свой замысел. Я понял его вскоре, когда посмотрел, куда шлют снаряды: они своим огнём отсекли группу японской пехоты, которая быстро двигалась в сторону бункера. Видать, то был резерв, решили закрепиться понадёжнее.
Наши «сорокопятки» своим плотным, частым огнём сначала отсекли японцев от цели, потом рассеяли, когда несколько взрывов раздалось прямо в их густой толпе. И чего они так двигались? Могли бы короткими перебежками, а эти, как на параде. Разметало их знатно, больше к доту никто не спешил.
Закончив свои дела, батарея быстро свернулась — бойцы потащили её назад. Вовремя: спустя пару минут их старую позицию накрыло минами. Японцы мстили минут десять. Всё перерыли на том месте, а толку-то? Разве пустые гильзы да несколько ящиков раскидали на куски.
Но дот, даже лишившись подмоги, не сдавался.
Глава 20
Тишина после миномётного обстрела казалась неестественной. Что случилось с японскими пулемётчиками? Разом решили ленты заменить? Вряд ли. Скорее, просто выжидают, когда наши снова в атаку пойдут, чтобы нанести урон побольше.
Я посмотрел на Миху — его лицо побледнело, но в глазах горел огонёк. Военкору было страшно, но он оставался рядом, не отходил ни на шаг. Изредка делал снимки, замечая что-нибудь, на его взгляд, интересное. Мне тут было скучно. Насмотрелся подобного на войне.
— Лёха, кажется, мы тут застряли, — пробормотал он, переведя взгляд на дот.
Я кивнул, не находя, что сказать. Дот оставался неприступным, и наши «сорокопятки» сделали всё, что могли, но этого было явно недостаточно. Япония умела строить укрепления, и этот дот, казалось, был вырезан из скалы. Да и зачем кому-то понадобилось его пытаться расстрелять из пушек? Ну, хотя бы миномёты больше не долбили.
— Нужно пробиваться дальше, — сказал я. — Они скоро поймут, что мы здесь, и тогда нам не поздоровится.
— Чего это? — удивился Миха.
— Потому что ты крупный лось и постоянно маячишь на ровном месте, сверкая объективом, — усмехнулся я.
Военкор тут же сел на корточки.
Как по заказу, из-за дота вылетела мина. Мы успели пригнуться, когда она пролетела над нашими головами и взорвалась неподалёку, вздымая облако земли и осколков. Но не это заставило меня замереть. Вспышка показала тёмные силуэты, двигавшиеся из леса справа — японцы. Вот же зараза! Мы оказались в ловушке: видимо, у врага в лесочке неподалёку оказался выход из тоннеля. По нему он и решил провести отряд, чтобы ударить нашим в тыл. Ну, а тут мы с военкором, как два тополя на Плющихе!
— Миха! — я схватил его за руку, заставляя оглянуться. — Ложись!
Мы оба рухнули на землю, как раз вовремя, чтобы избежать шквала пуль, который пронёсся над нами. Я поднял голову и увидел, как японская пехота приближается, изогнувшись змеиным строем, словно пытаясь обойти нас. Их было не меньше роты, и они явно знали, что делать.
— Нужно отступать! — закричал я, но военкор уже это понял. Он резво достал из кобуры пистолет и начал шмалять. Только огонь вёл неприцельно, а просто в сторону, где показались японцы.
Мои пальцы сжали ППС. Устроившись поудобнее, я тоже открыл огонь, посылая короткие, в два-три патрона очереди по приближающимся врагам. Пули впивались в землю, срывая куски земли и камней. Японцы ответили плотным огнём, и нам приходилось некоторое время прятаться за единственным доступным укрытием — склоном воронки, в которую забрались перед обстрелом. Враг, как и прежде, не жалел боеприпасов.
— Мы их не остановим! — нервно проговорил Миха, когда грохот перестрелки чуть затих.
— Мы должны их задержать! — отозвался я, оглядываясь в поисках выхода.
Тут всё просто: или они нас сомнут, а потом ударят в тыл нашему батальону, или мы постараемся их сдержать, а когда впереди поймут, что сзади неладное творится, придут на помощь. Только долго ли ждать? Чёрт, ни рации, ни телефона.
Слева от нас находился небольшой лесок, туда и надо было бежать. Я махнул рукой, указывая на направление. Миха понял и кивнул. Мы синхронно поднялись и бросились в сторону леса, пули свистели вокруг, и земля вздымалась под ногами от разрывов — миномётная батарея японцев вела по нам прицельный огонь. Видимо, у наступавших была рация, по ней и корректировали. Что нас всего двое, видать, пока ещё не поняли. Надеялись пройти незамеченными, да вот нарвались.
Я чувствовал, как напряжение сковывает тело, каждый шаг отдавался в голове, как удар молотка. Лес был нашим единственным шансом.
Мы достигли его кромки и мгновенно нырнули в прохладную темноту. Здесь деревья казались старше и крепче, их ветви, как защитные руки, прятали нас от преследования. Но я знал, что японцы не отступят. Они не остановятся, пока не захватят нас или не уничтожат.
— Бежим дальше? — спросил военкор.
— Прежде чем драпать, будем отвлекать их огнём от себя, — сказал я, устраиваясь за толстой осиной. Миха расположился метрах в пяти левее. Он за это время уже отстрелял один магазин, теперь вставил второй. Я тоже выпустил два рожка. Ещё три есть, а потом… суп с котом!
— Нужно уходить глубже в лес, — прошептал Миха, оглядываясь назад, — у нас патронов мало.
— Не сразу, — ответил я. — Сиди тут, не высовывайся, — приказал ему. В любой другой ситуации такое моё поведение было бы неправильным: с какого рожна старшина приказывает офицеру? Но сейчас вместо Лёхи Оленина прочно занял Владимир Парфёнов, капитан ВДВ с позывным «Волга». Это увеличивало наши шансы на выживание.
— А ты куда? — спросил Миха удивлённо.
— До ближайшей деревеньки. Молочка холодного страсть как захотелось. Попью и вернусь, — бросил я, заметив, как вытянулось лицо военкора. — Тут сиди, сказал! — прекратив шутить, рявкнул на него. Уже придумал, что буду делать. Надо отводить японцев отсюда.
— А если ты не вернёшься?
— Сиди тут час.
