Олег Авраменко - Принц Галлии
— Да, сударыня, была.
— И, разумеется, вы опять обсуждали мое поведение?
— Ну, да. Монсеньор Франциско сказал, что если я люблю вас, то должна заботиться о спасении вашей души. Он рассказывал, как страдают в аду блудницы... — Матильду передернуло. — Это ужасно, сударыня! Мне страшно подумать, что рано или поздно вас постигнет кара Божья.
Маргарита досадливо поморщилась.
— Хватит, золотко, — ласково промолвила она. — Моя душа принадлежит мне, и я как-нибудь сама позабочусь о ее спасении. Ну а что до монсеньора епископа, то отныне я запрещаю тебе ходить к нему на исповедь. Ка-те-го-ри-чес-ки.
— А как же...
— Я попрошу Бланку, чтобы она рекомендовала тебя своему духовнику, падре Эстебану. Он тоже изрядный ханжа, но человек весьма порядочный и тактичный. Ясно?
— Умгу...
— Это мой приказ, Матильда. Я не хочу, чтобы ты стала истеричкой по милости этого бешеного пса в епископской мантии...
— Сударыня! — Матильда испуганно перекрестилась. — Как вы можете говорить так о его преосвященстве?!
— А так, просто. Могу и все. Его преостервененство поступает с тобой непорядочно. Он попросту использует тебя. Использует по просьбе моего отца, кстати, — чтобы через тебя влиять на меня. Думаешь, это за твои красивые глазки наш епископ вызвался стать твоим духовником, духовником простой фрейлины? Отнюдь! Это он сделал по наущению папеньки. Вот скажи: много вы с ним говорите о тебе самой?
— Нет, не очень много.
— А большей частью обо мне, верно?
— Верно. Монсеньор Франциско говорит, что я совершаю мало грехов; однако грешить можно не только поступками, но и бездействием. И самый большой мой грех — это то, что я не прилагаю всех усилий, чтобы помочь вам встать на праведный...
— Все, хватит! — решительно оборвала ее Маргарита. — Тема исчерпана. При следующей встрече передай монсеньору епископу, что о своих грехах я буду говорить с ним сама, а ты впредь будешь обсуждать свои прегрешения с преподобным Эстебаном. Понятно?
— Да. Только...
— Что еще?
— Я вот вспомнила, что вы давеча сказали о госпоже Елене. Вы назвали ее сводницей.
— Так оно и есть.
— Вы ошибаетесь, сударыня. По мне, госпожа Елена очень воспитанная и порядочная барышня. Она тактична, внимательна к другим, такая жизнерадостная и остроумная. Коль скоро на то пошло, я бы хотела быть похожей либо на нее, либо на госпожу Бланку.
— А на меня? — с лукавой усмешкой спросила Маргарита.
Матильда в замешательстве опустила глаза и виновато пробормотала:
— Я очень люблю вас, сударыня. Поверьте. Больше всех других я люблю вас и моего братика...
— Но быть похожей на меня не хочешь, — закончила ее мысль принцесса. — И правильно делаешь. Я, кстати, тоже не хочу, чтобы ты походила на меня. Ты только посмотри на тех фрейлин, которые во всем подражают мне. Жалкое зрелище! Если меня называют ветреной и легкомысленной и лишь слегка журят за мое поведение, то их сурово осуждают. В глазах света они потаскушки, ибо между мной и ими существует большая разница — я принцесса, наследница престола, женщина ни от кого не зависимая, а они девицы на выданье с изрядно подмоченной репутацией. Но также я не хочу, чтобы ты походила на кузину Елену, эту притворялу и лицемерку, которая только изображает из себя порядочную барышню. Девственница — а в мыслях еще более развратна, чем я; вот какая Елена на самом деле. Она с вожделением смотрит на любого симпатичного парня, даже на своего брата... и, кстати, на него особенно. Уж лучше бери пример с Бланки. Вот она действительно порядочная женщина, почти ангел.
— О да, сударыня, — с готовностью кивнула Матильда. — Я очень люблю госпожу Бланку... Конечно, после вас и моего братика, — последние два слова она произнесла с тоской в голосе.
— Все скучаешь по нему?
— А как же мне не скучать? Скоро будет три года, как мы не виделись, а у него все не получается навестить меня.
— Наверное, он уже позабыл тебя, — высказала свое дежурное предположение Маргарита, и, как всегда, Матильда обиделась.
— Вы ошибаетесь, сударыня, этого быть не может. Вы просто не знаете Этьена, он совсем не такой, он хороший. Этьен очень хочет навестить меня, но у него никак не получается. Учтите, сударыня, он только на год старше меня, а ему приходится управлять всем нашим имением. Правда, оно небольшое, но после отца осталось столько долгов...
Эта песенка о долгах уже порядком набила Маргарите оскомину. В припадке великодушия она предложила:
— А хочешь, я оплачу все ваши долги?
— Вы? — изумленно переспросила Матильда. — Вы оплатите?
— А почему бы и нет? Считай это вознаграждением за три года безупречной службы. Но только при одном условии: Этьен должен немедленно приехать в Памплону и погостить здесь самое меньшее месяц. У меня больше нет сил терпеть твои приступы меланхолии. Согласна?
— Ах, сударыня, вы так добры ко мне! Даже не знаю, как благодарить вас...
— Ты довольна?
— Не то слово, сударыня. Я так... так рада, что скоро увижу Этьена. Ведь я очень по нему соскучилась, я очень его люблю. Если бы вы знали, как я его люблю!
Страстность в голосе Матильды не на шутку встревожила Маргариту.
— Умерь-ка свой пыл, дорогуша! — предупредила она. — Смотри не переусердствуй в своей сестринской любви, иначе пойдешь по стопам Жоанны... — Тут принцесса испуганно ойкнула и машинально зажала рукой рот, видимо, позабыв, что сказанного назад не вернешь, и этим только выдала себя.
Матильда вздрогнула и посмотрела на нее с опаской и недоверием. Розовый румянец мигом сбежал с ее щек.
— То, что вы сказали, сударыня, — дрожащим голосом произнесла она, — это правда?
— Ну... в общем... — растерянно пробормотала Маргарита, в мыслях ругая себя за несдержанность. — Боюсь, золотко, ты неверно поняла меня. Жоанна впрямь любит Александра, любит не как брата, а как мужчину. Но она понимает, что это чувство греховное, и находит в себе силы противостоять соблазну.
Однако Матильда не удовольствовалась таким объяснением и отрицательно покачала головой.
— Вы врете, сударыня, — напрямик заявила она. — Будь это так, вы бы не зажимали себе рот. Ведь сколько раз вы говорили, что госпожа Елена влюблена в господина Рикарда, но никогда не зажимали потом рот... Почему вы пытаетесь обмануть меня? Я же не глупенькая и все равно не поверю.
Не выдержав ее взгляда, Маргарита со вздохом опустила глаза.
— Да уж, — сокрушенно произнесла она. — Ты не глупенькая, это точно. Ты наивна, но не глупа. Это я дура, что растерялась. Мне следовало сразу исправиться — а теперь уже поздно.
— Господи милосердный! — воскликнула Матильда. — Ее же черти в аду будут мучить!
Маргарита поднялась с кресла, подошла к ней и обняла ее за плечи.
— Ну вот, опять за чертей. После душеспасительных бесед с монсеньором Франциско тебе всюду черти мерещатся... Успокойся, не принимай это близко к сердцу. До ада Жоанне еще далеко, а что касается Александра, то ему и без того давно уготовано местечко в самом мрачном углу преисподней. Скорее, им угрожает ад на этом свете, если их проступок получит огласку. Ты будешь молчать?
— Я буду... Обещаю вам... — Матильда зябко поежилась. — Это ужасно! Неужели госпожа Жоанна не понимает, какой это большой грех?
— Прекрасно понимает, можешь не сомневаться. И сейчас Жоанна кается, что совершила его, вот почему она стала такой набожной. К ее чести надо сказать, что ее раскаяние вызвано осознанием своей вины, а не тем, что Бланка разоблачила ее связь с братом — это случилось гораздо позже. Так что молись лучше за спасение этих грешных душ, а не моей.
— Я буду молиться... за госпожу Жоанну.
— А за Александра?
— Нет, не буду. Не хочу. Он злой человек, сударыня.
Маргарита промолчала и еще больше нахмурилась. В том, что граф Бискайский стал отпетым негодяем, отчасти был виновен ее отец. Порой, думая об этом, она испытывала что-то вроде угрызений совести: ведь если бы не злая воля их деда, короля Рикарда, наваррская корона принадлежала бы Александру. Осознание этого неприятного факта заставляло Маргариту еще сильнее ненавидеть кузена.
— Ладно, — отозвалась она, нарушая тягостное молчание. — Мне пора к отцу. Не стоит испытывать его терпение. Мне передали, что он очень возбужден; видно, опять строит планы насчет моего замужества... — Маргарита вздохнула. — А ты, Матильда, оставайся здесь. Когда явится Бланка, скажи пусть подождет — я только отошью очередного претендента и сразу вернусь.
ГЛАВА XVI. КОРОЛЬ И ЕГО ДОЧЬ
Дон Александр, десятый по счету король Наварры, носивший это имя, устремил на свою дочь утомленный, исполненный мольбы взгляд, подобно тому, как многолетний узник смотрит на опостылевшего ему надзирателя.
— Сударыня, возлюбленная дщерь моя, — отрешенно заговорил король, стоя перед Маргаритой посреди просторного кабинета. — Я пригласил вас к себе для весьма серьезного разговора. Через три месяца вам исполнится восемнадцать лет. Вы уже взрослая, вы — наследница престола, посему должны с надлежащей ответственностью...
