Исправитель. Книга 1. Первомай - Дмитрий Ромов
— Сука, — покачал головой Сапфир. — Не нравишься ты мне.
— Молодец. Я твой зад спасаю и не нравлюсь. Ладно, пошёл я. Мотю больше не присылай и Тугарина тоже.
— Куда ты пошёл-на? Не закончили ещё.
— Я всё сказал, Сапфир. Добавить нечего. Ты чел авторитетный, я к тебе претензий не имею, уважение вот оказываю. Но только Мотю не присылай больше. И этих, обэхээсников липовых попридержи. А то им с коллегами познакомиться придётся.
— Ну, ты мент, в натуре. Стопудово, мент.
— Тебе какая разница? Мент, не мент. Тебе что с того? Я на швейке работаю. Все знают. Опять же, я тебя предупредил об операции? Предупредил. Дальше сам соображай.
— Зачем?
— У меня свои дела, у тебя свои. Ты мне зла не делал. По умыслу, по крайней мере. Так что живи и другим давай.
— Сука! Сука! Сука! Швей, бляха, моторист.
Никак не складывалась у него в голове картинка. Мыслительный процесс шёл тяжело. Мучительно.
— Мусор-на… Легаш… Ментяра… Иначе, почему такой борзый? Инженер, бля! Хер ты, а не инженер! И приёмчики знаешь…
— Не благодари, короче, — я потянул ручку двери.
— Стой-нах! Ты нахера пацанов моих ментам сдал?
— Ты вроде беспредельщиком не был никогда. Давно со взломщиками мохнатых сейфов закорешился?
— Чё-ё? — недоверчиво протянул он.
— Девушку они хотели оттарабанить. Подружку мою, кстати. С такими воры что делают? Не знаю, если это дружки твои…
— Нашёл дружков! — рыкнул он. — Шныри они!
Ну всё, начал оправдываться. Теперь он был мой и можно было сказать, что вербовка прошла нормально.
— Ну, а зачем тебе за шнырей впрягаться? — пожал я плечами.
— С другой стороны… — как бы размышлял он вслух. — Молодой ты что-то, чтобы такими делами в ментовке ворочать.
Я усмехнулся и открыл дверь.
— Ладно, Жаров, — мотнул Сапфир головой. — Посмотрим, чем дело кончится. Если что, я тебя на ремни порежу. Имей в виду.
— Бывай, Олег Николаевич.
— Слышь, имя моё вообще никто не знает, так что ты не базарь лишнего, мильтон.
Я вышел, аккуратно захлопнул дверку и пошёл в сторону остановки, а Сапфир остался сидеть в машине. Я продефилировал мимо Моти и ещё нескольких человек с удивлением глядящих в мою сторону. Там же стояли и помятые обэхээсники. Проходя, я подмигнул им и показал пакет с изъятыми духами.
Дойдя до перекрёстка, повернул направо и скрылся из видимости джентльменов удачи. В ближайшее время меня беспокоить не будут. Только что я навредил своей репутации предсказателя преступлений. Но зато и предотвратил массовый расстрел, вошедший в учебники криминалистики, как Верхотомская резня. Надеюсь…
Наши люди не то, что в булочную, наши люди на такси на работу ездят. Впрочем, я попросил водителя остановиться на некотором расстоянии от проходной и, расплатившись, зашагал к проходной.
На сердце было легко. Радостно было. Всё-таки, молодость — это не только отсутствие болячек и нормальное давление, это ещё и музыка в груди. Блин. Мысли были странные, совсем для меня нехарактерные. Я сам себе удивился и отметил, что мрачность, сопровождавшая меня последние сто лет, незаметно испарилась уступив место совсем другим мыслям и чувствам.
— Тебе Кофман из Москвы три раза звонила, — подмигнул Вотруба, когда я зашёл в кабинет. — Вон на столе записка с номером телефона.
Он кивнул на мой стол, и я благодарно улыбнулся. Спасибо, добрый человек за подсказку. Я подошёл снял пальто и…
— Жаров! Пожалуйста, сто раз просила, вешай пальто в шкаф.
Я обернулся и посмотрел на девицу, показывающую рукой на шкаф. И тебе, девица, спасибо. Я едва не рассмеялся. Как всё славно складывалось.
— А ещё, — кивнул Вотруба, — Ткачиха тобой интересовалась. Ты сегодня нарасхват у слабого пола. Но за отсутствие на рабочем месте можно и схлопотать.
— Вообще-то я на больничном.
— Он Ткачихин любимчик, — фыркнула молодая и пышная, как сдобная булка барышня. — Ему ничего не будет.
— Но придётся иначе отрабатывать, — засмеялись за моей спиной.
— Что за буллинг, товарищи? — улыбнулся я, повернувшись на голос. — Такое социальное явление, как травля, присуща капиталистическому миру, а в коллективах советских трудящихся это уродливое явление сигнализирует о нездоровых и болезненных тенденциях и требует немедленного вмешательства широких общественных масс.
— Ну, ты и загнул, демагог, — восхищённо покачал головой Вотруба.
— Да, эти профкомовские все такие! — недовольно заявила дама, указавшая мне на шкаф. — Если тебе что-то надо, хрен, что получишь, но они тебя так заболтают, будешь рад, если живым уйдёшь.
Я повесил пальто и вернулся к столу. У Вотрубы зазвонил телефон.
— Внутренний, — пробормотал он. — Опять Ткачиха… Слушаю, Кошкин у телефона… Да, Зинаида Михайловна. Жаров? Явился… Явился, да. Сейчас отправлю.
Он повесил трубку и молча кивнул на дверь.
— К Ткачук?
— Иди. Очередное повышение.
Я молча вышел.
Зинаида Михайловна метала громы и молнии.
— Жаров! Ты не много ли себе позволяешь? Ушёл и весь день неизвестно где пропадаешь! Это как понимать⁈ Тебе что, всё можно? Или что? Если с начальником сложились хорошие отношения, значит можно на шею садиться? Сел, понимаешь, и ножки свесил! А я, хрупкая женщина, мало того, что всю работу целого отдела на своих плечах несу, ещё и этого лоботряса должна на руках носить. Тебе жирно не будет?
— Зинаида Михайловна, — умиротворяющим голосом парировал я, — у меня же постельный режим. Мне доктор строго настрого запретил перетруждаться.
— Перетрудился он! Посмотрите на него! А как тебя во «Встречу» занесло? Это надо же, главный инженер сообщает, мол ваш сотрудник там прохлаждается!
— А сам-то он что там делал? — развёл я руками.
— С ним-то всё понятно, а вот с тобой не очень. Давай, будь столь любезен, объясни. Хотя, не надо, всё равно ничего толкового не скажешь!
Она обречённо махнула рукой.
— Давай духи!
Я кивнул и, как фокусник, вытаскивающий кролика из шляпы, и извлёк из бумажного пакета, куда предварительно её поместил, синюю коробочку с духами.
