Афганский рубеж - Михаил Дорин
Вертолёт продолжает болтать. Работаю только ручкой управления. Другой возможности сбалансировать его нет. Скорость нужно держать в пределах 140–160 км/ч и не дать ему снизиться раньше времени.
— До аэродрома 20 километров. Мы можем недотянуть, — сказал Батыров.
— По пути ровных мест я не видел.
— Значит, запрашиваем посадку в Баграме, — сказал Димон.
Тут в эфире появились и коллеги сбитого лётчика.
— 207й, 118му, как наш? — спросил ведущий группы.
Не самый удобный момент для разговоров. Чуть не так дёрнешь ручку управления и свалимся. Тут горы вокруг!
— Живой. Передайте на Окаб, у нас управление повреждено. Посадку с ходу рассчитываем. Пускай встречают, — ответил Батыров.
— Понял. Уже передаём, — ответил ведущий «весёлых».
Давно не было таких длинных минут. Рука постепенно устаёт. Димон перехватывает управление. Потеет, но управляет. Вижу, как он тяжело дышит, а капли пота скатываются с подбородка.
— Готов взять управление, командир, — сказал я.
— Будешь сажать ты. На пробеге мне нужно будет закрыть стоп-краны двигателей. Управление передаю тебе. Готовься, — разъяснил Батыров, продолжая задирать и опускать нос вертолёта.
Высота подходит к отметке 1700. Аэродром уже близко. Вертикальную скорость удерживать всё сложнее и сложнее.
— Окаб, 207й, давление установил. Посадка на полосу по самолётному, — доложил в эфир Батыров.
— Вас понял. Техсредства в готовности, — ответил руководитель полётами.
Тут же в эфире звучит чей-то голос. Начинает подсказывать, но советы совсем бессмысленные.
— Шагом поддерживай! Поддерживай! — громко говорят на рабочем канале.
Бред какой-то, но «советчик» не умолкает.
— Поддержи шагом! Поддержи шагом!
Ему кто-нибудь скажет, что он ерунду говорит.
— Карим, отсчёт высоты. Саня, сажай. Контроль на стоп-кранах у меня, — дал команду Батыров.
— Понял, — ответил я.
Начинаю гасить скорость. Указатель показывает 100 км/ч. Вертикальная скорость уменьшилась, но снова пошла вниз.
— Вертикальная 4, — подсказал Карим.
Подворачиваю на посадочный курс. Прошли ближний приводной радиомаяк.
— Высота 100.
— Вертикальная большая, — говорит Батыров, но 3 м/с некритично.
Тем более, можно ещё будет загасить скорость. Запас есть.
— Нормально. Сядем в центре полосы и выключимся.
Приближаемся. Вертолёт продолжает вибрировать. Тряска уже совсем «нездоровая». Кажется, что тросовая проводка на рулевом винте вот-вот оборвётся и нас закрутит.
— Готовимся, — сказал я.
Уже видны все трещины на бетоне. Скорость на указателе 80 км/ч. Продолжает трясти, вертолёт выравниваю.
— Касание! — громко сказал я и начал опускать рычаг шаг-газ, чтобы убрать мощность от несущего винта.
Димон резко выключает двигатели. В кабине становится тихо, а вертолёт начинает крутить. Нас несёт с полосы, но остановиться сложно.
Выкатываемся за пределы боковой полосы безопасности. Сбиваем фонарь, но и это нас не останавливает. Жму гашетку, и мы замедляемся. Упираемся разбитым блистером в какой-то ров и останавливаемся.
Несущий винт замедляется. Вижу, как к нам едут машины. Карим затормаживает винт и выключает оставшиеся энергопотребители.
— Сели, — выдыхает Димон и отклоняется назад.
Снимаю шлем и утираю рукавом пот с лица. По такой долгой глиссаде я на посадку ещё не заходил.
Карим что-то хотел сказать, но тут над ним появляется исцарапанное лицо лётчика МиГ-21.
— Спасибо, мужики! — поблагодарил он каждого. — Всегда знал, что у «винтов» титановые я…
Тут же сзади что-то отваливается от вертолёта. Грохот очень громкий.
В кабине тишина, а спасённый нами лётчик смотрит с непониманием происходящего.
— Мужики, у вас вроде хвост отвалился? Нет? — спрашивает он.
И смешно, и плакать хочется.
Помогли лётчику выбраться из грузовой кабины и усадили его на стремянку. Он сказал, что при приземлении ещё был в сознании, а потом, как началась стрельба, получил пулю.
— Голова закружилась. Ещё и раскачался на стропах. Головой ударился, — рассказал он.
Подъехала «санитарка», и его начали класть на носилки.
— Мужики, запомните 236й полк. Нас через пару месяцев поменять должны. Будете в Осмоне, милости просим. Гостями дорогими будете, — сказал он, и его погрузили в УАЗик.
— Это рядом с Ташкентом. Хороший городок. Я там был, — сказал Карим, и мы начали осматривать вертолёт. Вроде только чуть было не погибли, а уже проводим анализ повреждений.
У Батырова руки дрожат так, что он не может сигарету подкурить. Медик его начал осматривать, но Димон отказался.
— Не ранен я, доктор. Всё в норме.
— Ну, может, 100 грамм? А то совсем трясёт вас.
— Нормально всё, — отмахнулся Димон и облокотился на вертолёт.
Переживает, а заодно вспоминает, что мы нарушили несколько раз инструкцию экипажу.
— Манёвр какой сделали! За это по головке не погладят, — сказал командир звена, вспоминая вираж над площадкой.
— Димон, так надо было в ущелье нырнуть, и тогда получили бы гору свинца по всему вертолёту, — ответил я, поднимая отвалившуюся лопасть рулевого винта.
— Да, командир. Перебили бы всё что можно, — согласился со мной Карим, осматривая разбитый блистер.
— Но нарушили ведь…
— Блин, Димон! Живы остались — главное. А инструкции пускай себе засунут…
Тут за спиной послышались шаги. Я повернулся и увидел перед собой Енотаева.
— Так куда засовывать, Саня? — спросил он сощурившись.
— В портфель, конечно. А вы про что подумали? — уточнил я.
— Вот именно про него и подумал, — сказал комэска и приобнял за плечи. — Молодец! Все молодцы!
Ефим Петрович поблагодарил нас и расспросил, как проходила эвакуация. Причём тоже стал спрашивать, а не нарушили ли мы какие-нибудь инструкции.
— Товарищ командир, а что за опрос такой с пристрастием? — спросил я.
— Клюковкин, я сейчас не посмотрю, что ты в шоке. Претензий у меня к вам нет. Вообще, за такое награждать нужно. Но тут на базе есть человек, который хочет с вами поговорить.
— Это который бред про поднятый шаг нёс? — задал уже вопрос Батыров.
Вот так Димон!
— Батыров, дружба с Клюковкиным на тебя плохо влияет. Но ты прав — это именно тот человек. Собираемся и едем к нему на беседу.
Чувствую, она будет непростая…
Глава 14
Вертолёт начали цеплять к тягачу, чтобы оттащить его с полосы. В это время бойцы из батальона аэродромно-технического обеспечения уже собирали отвалившиеся обломки от блистеров и части рулевого винта.
Енотаев дал указание мне и Батырову садиться в «таблетку», на которой он
