Александр Конторович - Плацдарм «попаданцев». Десантники времени
— Не соблаговолите ли, присесть э-ээ… сеньорита…
— Мария, сеньор лейтенант.
— Какое прекрасное имя, сеньорита! Вы подошли так тихо, что я… мы даже и не слышали ваших шагов!
— Я не подходила. Это единственное дерево, на котором можно тут присесть, вот я и ждала вас около него.
— То есть мы вас просто не заметили? Где были мои глаза?!
— Полагаю, что там же, где и всегда, сеньор лейтенант. Ну, раз уж вы здесь, то, может быть, приступим?
Смущенный лейтенант гаркнул команду. Не менее его смущенный капрал продублировал, и вот уже пятьдесят человек выстроились полукругом вокруг офицеров. Для занятий на этот раз отобрали сержантов и капралов из обоих полков. Были тут и бывшие английские солдаты, их обучение шло одновременно с испанцами. Ротой англичан командовал лейтенант Мору. Он и выделил наиболее сообразительных солдат для обучения.
— Итак, сеньоры, — негромко произнесла женщина-лейтенант, сняв шляпу, — у нас с вами сегодня первое занятие. Темой его будет рассыпной бой. Командование специально распорядилось отобрать только капралов и сержантов, чтобы потом уже вы сами передали полученные вами знания своим солдатам.
— Лопни мои глаза! — пробормотал капрал Гонсалес. — Это девчонка! И прехорошенькая! Зачем только волосы так коротко стрижет?
— Это дьявол в юбке, — глухо произнес сержант Мак-Грегор. — Не уверен, правда, что она ее носит. Но если внимательно посмотреть под штанами, не удивлюсь, если там окажется хвост!
— И, должно быть, прехорошенький хвостик! — не унимался Гонсалес. — Жаль, что под ее мундиром не видно всего остального!
— Ты совсем ослеп? — покосился на него Мак-Грегор. — Говорю тебе — это дьявол!
— С чего ты это взял, старина? Сеньорита — и прехорошенькая!
— Да? Ты видел ее в бою?
— Ее? Ты шутишь, старина!
— Хотел бы я пошутить… Эта… она остановила весь наш батальон!
— Это, каким образом? Юбку приподняла?
— Быстрее, чем ты выпиваешь свою вечернюю порцию, она успела застрелить не менее пяти человек! Мы далеко не новички, но батальон встал. Каждый, кто поднимал голову, получал от нее пулю в лоб! По ней стреляли целым батальоном, я сам делал это несколько раз! Даже пушки подкатили! И все без толку, ее почти и не видели, а она лежала у нас под носом и расстреливала наших канониров! Так и ушла… Никто даже и не задел ее ни разу…
— У вас есть что-то интересное по теме занятий? — резко обернулась к ним женщина-офицер. — Так выходите вперед, поделитесь с нами своими соображениями!
Смутившийся Гонсалес попятился назад. Рассвирепевший Гарсия показал ему свой кулак, отчего говорливому капралу ощутимо поплохело.
Солдаты быстро выстроились в каре.
— Так вот, сеньоры, — прошлась перед ними преподавательница. — Кто из вас хочет жить? В смысле — здоровым и счастливым?
Солдаты молчали, сбитые с толку таким вопросом.
— Я неясно выражаюсь? Хорошо. Скажу по-другому. Как много из вас уцелеет в бою, если это будет обычный бой с такими же солдатами, как и вы? В таком же количестве и на этом самом месте?
— Ну… — пожал плечами смуглолицый капрал, — это уж как повезет… Как стрелять будут, да как драться… половина уцелеет, а то и больше.
— Не многовато?
— Сеньорита лейтенант, — вступил в разговор Гарсия, — это война. А на войне могут и убить… Солдат должен быть к этому всегда готов.
— Не спорю. Должен. Но этого недостаточно. Он должен не просто уцелеть, но и нанести урон противнику. Иначе — зачем его учить?
— Ну… всех учат одинаково.
— Не всех, сеньор тененте. Вас учат по-другому. Хорошо! — кивнула она головой. — Выстраивайте солдат! Направление атаки — на тот лес.
А дальше… дальше началось то, о чем Гонсалес вечером высказался кратко — каторга.
Невысокая сеньорита, казалось, постоянно была рядом с каждым солдатом. Кого-то она безжалостно сталкивала в сторону, показывая, куда и как он должен отойти от возможного выстрела. Куда при этом он падал, ее мало беспокоило.
— Вы должны видеть все! Своего товарища, любое возможное укрытие от выстрела спереди и любого с боков. Не бойтесь порвать свой мундир, или вы хотите красиво выглядеть на похоронах? Вы должны видеть врага и понимать, куда и в кого он будет стрелять. И если у него на мушке будет ваш сосед, вы должны успеть оттолкнуть его в сторону. Чтобы в следующий раз он сделал то же самое и для вас. Запомните все! Ваша жизнь зависит от жизни ваших товарищей! Пока живы они — будете жить и вы тоже.
— Но так и шею можно свернуть… — осмелел Гонсалес.
— Можно. Если на ней глупая голова. Смотрите…
И она на бегу резко нырнула в сторону, прямо в густые заросли кустов. Затрещали ломающиеся ветки… и все стихло.
Озадаченный капрал, выждав несколько секунд, подошел ближе.
— Сеньорита лейтенант?
В кустах никого не было. Виднелась только примятая трава. И все…
Солдаты завертели головами, пытаясь обнаружить исчезнувшего инструктора.
— Чего глядим?
Она стояла уже позади строя.
Но как?
— Все просто, капрал. Вы, падая на землю, остаетесь на месте, оттого и предугадать место, где вас нужно искать — нетрудно. Это понятно, ибо большинство солдат сделает то же самое. А я, в отличие от вас, не жду, а сразу ухожу дальше. Только уже не так шумно. И пока вы ищете меня на прежнем месте…
— Но… как вы видите, куда нужно прыгнуть? И не свернуть при этом шею?
— Вы тоже это увидите… не сразу, но и вы будете это делать не хуже меня.
Час беготни и прыжков. Перекаты и падения, повороты на месте…
Гудящие от усталости ноги… перерыв… снова прыжки и перекаты. Резко потяжелели ружья в руках, намокли от пота мундиры. Заскрипел на зубах песок…
— Оп!
Не рассчитавший своих сил Мак-Грегор, поскользнулся в прыжке на камень. Выпустил ружье из рук и замахал ими в тщетной попытке удержать равновесие…
Бум!
Упав с камня, он ударился боком об пень.
— Годдэм!
Солдаты окружили своего товарища.
— Что с тобой, сержант? — присел рядом капрал Леннокс.
— Рука… все плечо и спина… не чувствую ничего… пошевелить не могу, только боль…
— На-ка… — отодвинув неожиданно сильными руками в стороны солдат, присела рядом с ним инструкторша. — Что там у тебя?
Ее тонкие пальцы пробежались по плечу, по руке… Забрались за спину и прошлись вдоль позвоночника.
— Хм… могло и хуже быть… Слава богу, что хоть не сломал ничего. Хотя позвонок не на месте, да и ключицу ты выбил.
— Да куда уж, хуже-то? — скрипнул зубами сержант.
— Тащить его в Форт? — Леннокс повернулся к лейтенанту. — Мы можем вырезать несколько деревьев… сделаем носилки…
— Нет нужды, — не отрываясь от осмотра, возразила ему инструкторша. — Что там, что здесь — одно и то же делать придется. Сам дойдет, только ружье его возьмите.
— Да я и шевельнуться-то не могу! — сержант чуть не взвыл от боли.
Вместо ответа она встала и вытащила откуда-то из-за спины сверток материи. Развернула. В ее руках оказался пятнистый плащ длиной почти во весь рост сержанта.
— Вон там место приготовьте. Сучки, камешки — все долой!
Менее чем за минуту солдаты очистили клочок земли и растянули на нем плащ.
— Так. Осторожно его берем… не за руки! Поддерживаем их, чтоб не болтались, руками за ноги, за бедра беритесь. Под спину ему ружья подсуньте… так… понесли… кладем его.
Сержант растянулся на плаще.
— Мундир долой! Рубашку тоже…
Она осмотрела стоящих рядом солдат.
— Ты и ты — на ноги. Держать, чтоб не брыкался. Ты, — палец уткнулся в Леннокса, — вот эту руку держишь. А вон ту руку будет держать самый болтливый! И не сейчас, а когда он ей двигать сможет!
Гонсалес смущенно затоптался на месте.
— Все готовы?
Солдаты присели на землю.
Лейтенант скинула свою странную куртку и осталась в пятнистой рубашке с коротким рукавом. Солдаты потупились — рубашка слишком плотно обтягивала ее тело…
— Крест дайте.
В ее руку кто-то сунул крест.
— Целуй крест! Так… Теперь молитву читай. Так, чтобы все слышали!
Тонкие пальцы скользнули по плечу…
— А-аа!
— Молитву!
— Больно же!
— Ты нежная девка?! Читай!
Солдаты навалились на руки и на ноги товарища.
— А-аа!
— Все… отпустите его… — девушка вытерла руками пот со лба и села на землю.
Стоявшие вокруг солдаты молчали.
— Что смотрите? Все уже… — она повернулась к сержанту. — Вставай, уже можно. Только рукой этой не махай особо с недельку.
Мак-Грегору помогли встать. Он неверяще пошевелил пальцами руки, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Ну как? — Гонсалес тронул его за руку.
— Болит еще, но… уже не так. Шевелить рукой могу, вон, видишь — пальцы шевелятся, а раньше и не чувствовал их совсем.
