Волшебные меридианы. Книга первая. Картограф. - Юрий Николаевич Москаленко
Последние слова он произнёс таким тоном, что я уж было подумал, не вызовут ли меня сейчас на дуэль. Я выставил руки в примиряющем жесте:
– Стой-стой-стой! Я вообще не про это. Я просто предположил, отсутствие у тебя классического военного образования. Вот и всё. А ты уже тут навоображал себе… Не кипятись! Никто не ставил под сомнение твою решимость умереть за Государя. Но ты сам пойми: ситуация у нас тут такая… ну, не сложная, в общем… а ты…
Пока я пытался подобрать слова, за которыми бы не последовало требование сатисфакции, поручик сам их нашёл:
– А я действовал не сообразно моменту. Это ты хотел сказать? Если так, то да. Всё верно. Не то у меня образование, – он принял горделивую позу и произнёс: – Образовательные классы, в каких мне довелось изучать военную науку, носили иной характер. Готовили нас не в кавалерию, не в артиллерию и не в инфантерию, – поручик вскинул голову, отчего стал казаться ещё более величественным. – Флот! Вот куда я стремился попасть.
Потом он как бы сник:
– И, смею тебя заверить, попал бы, если бы не одна досадная хвороба, с коей невозможно состоять на службе в военном флоте ни офицерам, ни нижним чинам.
Опаньки! Морская болезнь? Ну да, ну да. От неё родимой даже в наше время лекарства так и не придумали. А поручик тем временем продолжал с оттенком лёгкой досады в голосе:
– Я был одним из лучших на курсе, поэтому в офицеры меня всё-таки произвели. Только получил я не чин мичмана, какой, несомненно, заслуживал, а чин прапорщика по адмиралтейству, – он невесело усмехнулся: – Не самый почётный титул в нашей навигацкой школе, как ты, должно быть, и сам понимаешь.
– Теперь всё ясно, – заверил его я. – Значит, вот какая пикантная проблема поставила жирный крест на твоей карьере морского офицера. Однако, как я посмотрю, изрядные познания в науках не остались невостребованными?
Он опять грустно усмехнулся и, глядя куда-то в даль, проговорил:
– По штурманскому делу я на курсе равных себе не имел. И вот как оно мне пригодилось теперь.
– Да я вижу, что ты и сейчас при картах состоишь. Вот только в толк никак не возьму, это талант навигатора привёл когда-то юного прапорщика по адмиралтейству в кавалерию? Или что-то более другое?
– В основном, как ты выразился, талант, но и других причин в достатке имелось. По адмиралтейству же чиновничьих мест на всех не хватает. Вот так я попал в Казань к его светлости. Сухопутные офицеры не горазды чертежи местности составлять, ну а морские, как один все обучены.
Я не всё понял в его рассказе, но решил сейчас не докучать с уточняющими вопросами. Потом разберёмся. А и не разберёмся, тоже не велика потеря. Чтобы сказать хоть что-то в ответ, я пошутил:
– То ли он Донской моряк, то ли он морской казак! Так получается?
Поручик принял необычайно серьёзный вид, я бы даже сказал, что он принял строевую стойку. Вот он это всё принял и надменно так вопросил:
– Отчего же Донской? Навигацкие классы выпускают офицеров для дальних морских походов. А иные из нас и через океан хаживали. Думаешь, мне по рекам ходить мечталось? Захотел бы – ходил бы. Вот она Волга, рядом. Только уж лучше сушу мензулой и мерным чейном мерять, чем по рекам на стругах да ялах мель за мелью обходить.
Обиделся? Обиделся.
– Елизарыч! Ты чего?! Это же песня такая! Не слышал, что ли никогда? – типа наехал я, отлично понимая, что слышать эту песню поручик просто не мог.
– Песня? – удивился он. – Какая песня? Есть песня про донских моряков? Я действительно никогда о такой не слыхал.
Блин! Я ведь и сам-то из неё один только куплет и помню. Хотя, в принципе, больше-то и не надо:
– Ты знаешь, я и сам её разок только слышал… Сейчас даже не вспомню, про что она вообще. Там это… такие слова были… сейчас, подожди… – я вспомнил и напел:
Парень сам не разберётся,
Как же он теперь зовётся.
То ли он Донской моряк,
То ли он морской казак.
Как-то так.
Старинов со значительно повеселевшей физиономией почесал в затылке и проговорил:
– А ведь и в правду, про нас с Алёшкой песня. Жаль, что ты других слов не запомнил. Или всё же запомнил ещё какие?
Теперь наступила моя очередь чесать в затылке. Других слов я действительно не знал, но мне отчего-то казалось, что так даже лучше, что я их не помню.
– Не-е-ет, и это-то кое-как из памяти вытащил. Говорю же, один раз только слышал, да и то почти пьяный. Помню, что ситуация чем-то похожа и всё. Кстати, а почему ты сказал, что про вас с Алёшкой? Он что, тоже из гардемаринов?
Слово «гардемарины» мне нравилось, а фильм про них я считал слабым. Почему? Не знаю. Не нравился он мне, и всё.
– Да! Ты представляешь? Раков почти полностью мою судьбу повторил, только на четыре года младше. В смысле он младше меня на четыре года. А случилось с ним всё точно также, на четыре года позже. Чем со мной.
Понятно. Чего тут не понять? Алёшка, получается, тоже в прошлом выпускник той же самой навигационной школы. На четыре года позже Старинова призвался, на четыре года позже Старинова выпустился. Тоже подхватил морскую болезнь, и чтобы он от неё не умер в море, его списали на берег. На берегу адмиралтейство, в котором мест уже не хватает, но чуть подальше от берега полно всяких Казанских и разных прочих военных округов, где в штабах мест навалом, а чертежи местности составлять не кому. Как-то так.
А! Ещё, фамилия у подпоручика, оказывается, Раков. Ну, ничё-ничё-ничё. Не самая плохая
