Иркутск – Москва - Александр Борисович Чернов
Теперь же ему было предложено все это заэскизировать на трех листках бумаги за полчаса, максимум, за час…
«Задачка — нерешучка, вообще-то… Ну, и?..» Петрович озадаченно потер переносицу. И немного подумав, решил пока ничего не демонстрировать Макарову из морского оружия и кораблей начала двадцать первого века. Просто потому, что скачкообразный прогресс науки, техники и технологий «по щелчку тумблера» невозможен. Его Величество Время не позволит им создать здесь что-либо подобное за всю жизнь, даже если им суждено дотянуть до глубокой старости, и что бы ни сподобился выдать на гора хитроумный Фридлендер. Сверхзнания, как в его случае, или гениальность отдельных личностей — лишь стартовые импульсы. Но основа основ научно-технического прогресса — научные и производственные школы — создаются и пестуются десятилетиями.
Другое дело: какими были и чем сражались корабли Первой мировой, и к чему мировые флоты пришли к концу Второй. Такая информация могла стать для Макарова и ключом к пониманию возможных перспектив, и стимулом к действию. Но при этом Петрович решил, что слишком рьяно растекаться мысью по древу, вернее, карандашом по бумаге, не стоит. Из-за нехватки времени, в первую очередь. И из-за физического состояния командующего, во вторую.
Его персональной страстью, как шиплавера, в означенный исторический период являлся японский флот с шедеврами Хираги и Фудзимото на первых позициях, и со списком эскизов он определился на удивление быстро. «Конго», «Нагато» и «Ямато» — линкоры. «Юбари», «Могами» и «Китаками» — крейсера. «Симакадзе» — эсминец. «Тайхо» — тяжелый авианосец. «Ниссин» — специальный корабль, носитель диверсионных подводных лодок и гидропланов. Крейсерская подлодка «I-15», Подводный авианосец «I-400» и, наконец, монструозная человеко-торпеда «Кайтен-2».
Однако, не японцами же, едиными, понятное дело. И в довесок к плавсоставу Императорского японского флота Петрович добавил схематические изображения германской подлодки XXI серии, торпедного катера «Воспер», и в завершении — того, что сейчас готовил для них, Тирпитца с кайзером Вильгельмом, и прочих неравнодушных, некто Джон Арбетнот Фишер — «Дредноута» и «Инвинсибла». Для общего понимания откуда у всего вышеозначенного «ноги произрастают».
Когда со схемами кораблей и столбиками их тактико-технических характеристик было покончено, Петрович с удивлением осознал, что на все многообразие их вооружения у него остается последняя страничка. Ходики на стене, укоризненно тикая, намекали, что художественные изыски заняли почти полтора часа, и наступало время отбоя, как для больных и раненых, так для здоровых и жизнерадостных.
Но он все-таки рискнул продолжить, потратив еще минут пятнадцать на самое важное и интересное с его точки зрения: на палубный самолет-торпедоносец «Кейт», большую патрульную летающую лодку «Мэйвис». А внизу листочка, на десерт, так сказать, торопливо набросал в контуре 24-дюймовой торпеды «Тип 93», или «Лонг Лэнс» по американской кодировке, схему-разрез этого кислородного монстра, способного пронестись под водой пятнадцать миль на скорости в сорок узлов… Все это богатство и великолепие — японское, естественно. И самолеты, и торпеда.
«Кстати, занятно будет посмотреть на реакцию Макарова, когда он поймет, на что способны в будущем господа-самураи, если мы их вовремя не остановим. А там, за этой грозно-утонченной красотой железа, много чего интересного. И Пять углов под одной крышей, и Нанкинская резня, и Отряд 731…»
Когда Петрович на цыпочках проходил мимо медсестры, ожидавшей его возле палаты Макарова, вместо заслуженной им укоризны, услышал лишь краткое: «Температуры пока нет. Пожалуйста, поторопитесь.» Все остальное сказали ее глаза. Но… спешить-то оказалось и некуда. Тихонечко притворив за собой дверь, он подошел к высокому изголовью кровати Степана Осиповича и с удивлением обнаружил, что его не ждут. Командующий спал. Спокойным, крепким сном, с доброй, умиротворенной улыбкой на губах.
"Упс-с. Дилеммка создалась, однако. Будить, иль не будить? Жечь, иль не жечь? Вот в чем вопрос… Разбужу, и кто знает, может, этим его убью? Если так спокойно заснул сейчас, значит, есть хороший шанс, что пойдет на поправку. Стало быть, ни в коем случае нельзя этот спасительный сон прерывать. Тогда, что же остается? Жечь? Таков был его прямой приказ. Но до завершения Токийской операции мы больше не увидимся, до выхода флота остались считанные часы. Как пройдет там все, и встретимся ли мы вообще?..
Ладно! Будь, что будет, рискну задницей в очередной раз. Вновь неподчинение начальству. Про нарушение инструкций куратора, вааще молчу. Но, в конце концов, разве мог Василий в спутницы жизни выбрать какую-то безответственную вертихвостку?"
Так некие «веселые картинки», по сути являвшиеся сверхсекретными документами под грифом с тремя нулями, избежали роковой встречи с выгребным жаром голландки. Но прежде чем попасть в руки Степана Осиповича, аккуратно сложенные вчетверо, они оказались в маленьком, внутреннем кармашке скромного, коричневого платья. Возле самого сердца той, о ком в эти минуты со светлой грустью вспоминал Василий Балк, глядя на черный абрис гор Квантуна, едва различимый за кормой на фоне ночного, звездного неба…
* * *Рассматривая эскизы корабля, порожденного «подсказками из будущего», новаторским инженерным «почерком» Костенко, и дерзким до гениальности полетом мысли Макарова, восхищенный Петрович даже прокомментировал увиденное вслух:
— Вот это номер! Будто «Ямату» я для него и не рисовал… Ай, да Дядя Степа, ай, да сукин сын! Кой черт, спрашивается, дернул меня показать ему еще и «Китаками» с «Симакадзе»? Ведь такие вкусности существовали у самураев в единичных экземплярах, а тут речь ведется, как минимум, о постройке пары дивизий. Однако, Макаровским пароходикам японские изыски — не ровня.
Но только ли макаровским? Полиевктович — красава! Изваял, как Микеланджело Давида. Пропорциональность и логичная «предельность достаточности» неопровержимо свидетельствовали: в общей компоновке, в продуманной «упакованности» вспомогательных механизмов и систем, каналов вентиляции, паропроводов и дымоходов, уже виден яркий, самобытный талант потенциального гранд-мастера отечественного кораблестроения…
Предлагаемое к размышлению «изделие» внушало. С учетом 1905-го года, в особенности. Для начала — общее: двадцать две тысячи тонн. Четыре винта. Котломашинная установка: комплект турбин Парсонса и две мощные паровые машины на средних валах, котлы Шульца-Торникрофта, «треугольники». Длинный, относительно узкий корпус с острыми, отнюдь не линкоровскими обводами. Явно для минимизации волнового сопротивления, как и бульб в носовой оконечности ниже ватерлинии. Полубак длинный, до барбета кормовой башни. Из расчета Костенко следует, что двадцать шесть узлов при пятидесяти тысячах лошадок корабль должен выдать.
