Мамба и большой Куш - Алексей Птица
Во дворе оказалось много людей из охраны, одетых, как кочевники. Старейшина крикнул им, один из воинов приложил руку к сердцу и тут же вошёл внутрь здания, чтобы через пару минут выйти из него и приглашающе махнуть рукою. Мы вошли и, пройдя по полутёмным прохладным коридорам, зашли в одну из комнат.
В комнате на кресле сидел ещё не очень пожилой человек — черноглазый, смуглолицый, бородатый, с носом, как у ястреба, и обвисшими щеками. Весь его вид говорил о том, что ему приходится нелегко. Следы недавно отпустившей его болезни виднелись на коже лица и выдавали себя лихорадочным блеском глаз.
— Кого ты привёл ко мне, Зам-Зам?
— Я привёл целителя, о мудрый Шафат.
— Гм, он больше похож на воина, что прошёл множество бурь, чем на целителя. Разве он умеет распознавать болезнь и защищать жизнь перед богами?
— Он пришёл к нам два дня назад, один, весь израненный, и он знает толк в целебных травах, достопочтимый. Старая Мирра это подтвердила, а ведь она смогла помочь вам вылечиться.
— Да, она помогла мне, но не смогла помочь моей дочери.
— Её знания не безграничны, о мудрейший.
— А у этого воина они есть?
— Есть, если верить её словам, но разве у нас есть выбор? У меня нет никого, кто мог бы взяться за это дело, а времени осталось не так уж и много. Я хочу спасти вашу дочь, и воин, которого я привёл, может попытаться сделать это.
— Попытаться? — уголки губ купца мучительно искривились в горькой ухмылке. Я молился всем богам без исключения, чтобы они спасли мою дочь, но боги не хотят пойти мне навстречу, она умирает.
— Боги послали меня, — ровно сказал я и посмотрел прямо в глаза купца. Тот не отвёл взгляда, в свою очередь, пытаясь что-то прочитать в моих.
— Идёмте, — не стал спорить он и, встав с кресла, направился в сторону двери. Комната, в которой находилась дочь купца, оказалась практически напротив и охранялась двумя воинами. В неё не пустили старейшину, лишь сам купец да я, вслед за ним, вошли туда.
В комнате находились ещё две молодые женщины, а на единственной широкой кровати лежала молоденькая девица, скорее, даже девочка. Иссиня-чёрные длинные волосы, сейчас трепетно ломкие, нежная, слегка смуглая кожа, тонкие руки прирождённой красавицы, точёное, словно созданное из оникса лицо, аккуратный ровный носик, тонкие выгнутые брови и прекрасные чёрные глаза, сейчас полуприкрытые тяжёлыми веками.
Её припухшие от болезни губы были раскрыты, она тяжело дышала, будучи без сознания. На первый взгляд девочке было лет двенадцать-тринадцать. Сколько ей на самом деле, я не знал, да и не всё ли равно.
— Она?
— Да, — коротко ответил купец.
Кивнув, я подошёл к девице и вопросительно посмотрел на купца.
— Можно трогать только за руки и лицо, — понял он меня.
Кивнув, я взял за запястье руку девушки и стал считать её пульс, затем осторожно отодвинул веко и посмотрел зрачок, прислушался к шумному дыханию девушки, положил руку ей на лоб, ощутив испарину.
Девушка, несомненно, была больна, вот только природа этой болезни с первого взгляда казалась неясна. Слишком много похожих симптомов, сразу указывающих на несколько болезней. Мало данных, но и взять другие невозможно, надо думать и размышлять.
Я отошёл в сторону от её кровати и задумался. Скорее всего, у неё лихорадка, но причина мне непонятна, точнее, природа этой самой лихорадки непонятна. В голове роились тысячи симптомов десятка болезней, да какого десятка, не меньше сотни. Начав вспоминать, я стал отбрасывать их одну за другой.
Купец не мешал, удивлённо смотря на моё лицо, а я продолжал думать. Так до конца и не решившись, снова подошёл к девушке и, склонившись к самой груди, стал слушать её. Да, опустить своё ухо ей на грудь было непростительной наглостью, меня бы не поняли, даже если это спасло жизнь девушки. Тем не менее, я смог разобрать, что девушка дышала хоть и часто, но без хрипов, значит, дело не в пневмонии, уже легче.
Я вновь положил ей руку на лоб, потом перехватил запястье, перепроверяя пульс, и даже принюхался. Запах пота также может многое сказать о болезни, да и покровы кожи тоже, и вновь задумался. Напрашивалась только одна болезнь, симптомы которой укладывались полностью в мои предположения. И эта болезнь — малярия.
Я обернулся к купцу, мимоходом заметив, что он очень сильно взволнован и, в то же время, не решается приблизиться к кровати девушки, словно она для него табу. Ну, мало ли, почему. Две молодые женщины смотрели на меня, не решаясь спросить. Благо ещё не придумали ислам, и они могли задавать вопрос самостоятельно, не требуя на это разрешения мужчины.
— Я думаю, что это комариная лихорадка.
— Комариная лихорадка?
— Да, она возникает там, где много воды и много комаров. Комары переносят гадость и, когда пьют кровь, заражают человека. Девушке не повезло, её укусил больной комар, передав ей лихорадку. Так я думаю, поэтому у неё высокая температура. Скажите, она разговаривает сама с собою ночью?
Купец беспомощно посмотрел на одну из женщин. Та, поняв, что отвечать ей, произнесла.
— Да, господин, ночью ей становится хуже, и она начинает говорить нелепости.
Я кивнул, стоит начать лечить от малярии, вряд ли я ошибся, и температуру надо сбивать. Жаль, что здесь не растёт хинное дерево, и взять его кору негде, но ничего, есть здесь другие травы и деревья, что помогут мне вылечить болезнь, если я не ошибся с диагнозом.
— Мне нужен постоянный доступ к больной, и место, где я могу делать целебные отвары.
— Тебе будет предоставлена комната неподалёку, и любой очаг, что будет поблизости.
— Хорошо. Тогда я забираю свои вещи и начинаю лечение.
Выйдя из постоялого двора, я направился к хижине больных, забрал вещи, отнёс их на постоялый двор и приступил к приготовлению нужных лекарств. Этот и следующий день я занимался только лечением девушки.
Поили её две женщины, я лишь наблюдал и давал указания. На первый день удалось унять только жар, второй оказался критическим. Девушке не становилось лучше, и приходилось постоянно приходить к ней в комнату, пытаясь понять, что можно предпринять дальше. Сама девушка то приходила в сознание, то вновь его теряла, не понимая, где она находится, и что
