Боксер-7: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
— «Подогнать», — фыркнув, передразнил его Шпала, услышавший наш разговор. — Это тебе такси, что ли? Или грузовик на приемке товара?
— Это для того, Сень, — терпеливо объяснил я, — чтобы как раз никого и ничего крылом и не задело. Самолет огромный, вообще-то, ему даже чтобы просто развернуться, знаешь сколько пространства надо?
Но все мои объяснения не шли ни в какое сравнение с впечатлениями от увиденного пацанами воочию после того, как нас с вещами выгрузили из автобуса.
— О, а это чего, все аэропорт, что ли? — воскликнул Колян, увидев громадное здание. Конечно, по сравнению с международными хабами двадцать первого века все выглядело довольно-таки скромно. Но для человека, который ни разу в жизни не летал, это, конечно, все равно было колоссальное зрелище.
— А как это… а куда нам идти? — растерянно спросил Лева, озираясь по сторонам. — Тут везде одно и то же, и там самолетов столько… как понять, который из них наш-то?
— Так, орлы, а ну-ка не разбредаемся здесь! — прикрикнул Григорий Семенович. — Значит, так! Все следуем строго за мной, понятно? Никаких «погулять» и «посмотреть»! Сами видите, территория огромная, я вас по всему аэропорту искать не собираюсь!
Неизменные таксисты на «Волгах» с усмешкой смотрели на толпу пацанов, с раскрытыми от изумления ртами озиравшихся вокруг, пока проходили вслед за своим тренером в здание аэропорта.
— Вот это да! — проговорил Колян, оглядывая зал ожидания. — Да тут попробуй не потеряйся! Да еще столько народу кругом. Пока разберешься, куда тебе идти — самолет уже без тебя улетит!
— Поэтому я и говорю — от меня ни на шаг, — напомнил Григорий Семенович. — Не хватало нам еще здесь заблудиться!
«Да, конечно, по уровню комфорта с будущим не сравнить», — размышлял я, изучая каменные лестницы, по которым в обе стороны шли люди и волочили за собой тяжеленные чемоданы. «Но зато народу пока еще поменьше, чем в нулевых и десятых. Мест свободных много, отдохнуть можно спокойно. Хотя здесь люди наверняка считают это толчеёй».
Григорий Семенович напряженно вслушивался в объявления, которые то и дело раздавались откуда-то сверху. Пацаны сначала тоже пытались разобрать, что говорит диспетчер, но вскоре бросили эту затею: чтобы расшифровать это монотонное бубнение, нужен был хотя бы минимальный опыт.
— Да, — Лёва вальяжно развалился на сиденье, насколько это позволяла сделать деревянная конструкция. — А вот представляете, пацаны, станем мы знаменитыми боксерами, так ведь будем в аэропортах бывать чаще, чем в метро!
— Ага, и вот так же валиться, как ты сейчас, только от усталости, — подколол его я.
— Ну, наверное… — задумался Лёва. — Только это же все равно интереснее, чем дома штаны просиживать.
— А ты куда хотел бы слетать? — спросил Шпала.
— Я? Да не знаю, я же ведь ещё почти нигде и не был, — признался Лёва. — Так что везде хорошо.
— А я бы вот на море слетал, — уставился вдаль Шпала. — Солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья, как говорится!
— Друзья-то друзья, — скептически заметил Лёва, — да только сколько ты того моря увидишь-то за тренировками да выступлениями. Разве что когда только приехал и когда уезжать будешь.
— Ну… — задумчиво произнес Шпала, — значит, надо как-то так загадывать, чтобы был выходной. А то что это за поездки такие!
— Так, все, закончили все разговоры, пошли за мной! — скомандовал Григорий Семенович, и мы, подхватив чемоданы, отправились на посадку.
Я продолжал наблюдать за Сеней. Его искреннее изумление вызывало буквально все: и то, что подъехавший ко входу автобус был точь-в-точь таким, как и рейсовые автобусы в городе, и то, что нас везли по огромному асфальтовому полю, и то, что проход в сам самолет оказался настолько узкий, что пройти в салон можно было только по одному.
— Какие кресла интересные! — не мог сдержать он восторга. Впрочем, не только он — особенный интерес пацанов вызвала конструкция ремней безопасности. По салону раздавалось постоянное щёлканье, похожее на стрекот кузнечиков — это юные боксеры беспрерывно пристегивали и отстегивали ремни, не в силах оторваться от этого увлекательнейшее процесса. Остальные пассажиры, улыбаясь, наблюдали за этим — видимо, вспоминая, как сами впервые в жизни оказались в самолёте.
А уж когда начался полет, то не только Сеня, но и другие динамовцы не могли сдержать эмоций.
— Ууууоооййй! — воскликнул Лева, когда наш самолет оторвался от земли. — Это что такое? Я чуть на пол не упал!
— А для этого и говорят, чтобы пристегивали ремни, — напомнил я ему.
— Я понял! — восторженно отозвался Сеня. — Это мы полетели, да? А почему мы сначала ехали?
Я снова принялся объяснять ему принцип взлета воздушного судна. За такими познавательными разговорами мы и провели большую часть полета. Хотя большинство из нас успели и вздремнуть — что, честно говоря, было совсем не лишним, учитывая и количество зашкаливающих эмоций, и пусть небольшую, но все-таки разницу во времени, и предстоящую серьезную работу.
— Шё-не… Чего там написано, не пойму? — Сеня по обыкновению пихнул меня в бок, пытаясь разглядеть в иллюминатор надпись на крыше немецкого аэропорта. — Мих, ты немецкий знаешь?
— Шёнефельд, — опередил меня Григорий Семенович, сидевший впереди нас. — Это аэропорт так называется. Вещи не забывайте, а то все обратно в Советский Союз улетит и на этот раз без вас!
Своих вещей мы не упустили, и уже через несколько минут очутились в комфортабельном немецком автобусе. Для наших пацанов это был ещё один шок: хотя ГДР и была, по сути, таким же социалистическим государством, как Советский союз, но всё-таки многие бытовые условия отличались, прямо скажем, разительно.
— Слушайте, пацаны, да здесь же жить прямо можно! — с восторгом выдал Колян, устраиваясь поудобнее в кресле. — А можно, нас здесь поселят?
— Ага, и выступать прямо здесь будем, — азартно подхватил Лева. — Причем желательно не поднимаясь с кресел!
Снова задремав в уютных автобусных креслах, мы и сами не заметили, как через час с небольшим оказались на базе, где нам и предстояло провести пару ближайших недель. И если из окна автобуса пацаны ещё вовсю глазели на незнакомые им до этого улицы и здания, то теперь глазеть по сторонам было
