Прорвемся, опера! - Никита Киров
— В клетку его, — я махнул рукой. — Хочу с ним поговорить, как в себя придёт. Позовите ещё кого-нибудь.
С нариками шутить нельзя, они не способны рассчитать силы и могут натворить бед. А эти оба дуболома ещё молодые, опыта в таких делах не хватает.
Но, наконец, его угомонили. Федюнин только-только расслабился, как его тут же заломали и припёрли к стене, стукнув лбом о плитку и чуть не сорвав стенд со схемой эвакуации.
Мимо них проходила Юля, секретарша начальника УВД полковника Шухова, светловолосая стройная девушка в форме. Она подождала, когда потасовка стихнет, и пошла дальше, прижимаясь к противоположной стене.
— Павел Алексеич, — сказала Юля, глядя на меня и переводя неровное от испуга дыхание. — Вадим Петрович велел передать…
А Федюнин посмотрел на неё, паршиво усмехнулся…
И вырвался!
Один наручник остался на правой руке, левая была свободной, расцарапанная, большой палец на ней теперь торчал под странным углом. Будто сломан. Вывихнул, гад, сам себе!
А правой он вцепился в рукоятку пистолета второго патрульного, рыжего. А у того кобура нештатная, открытая и с хлястиком. Напокупают себе в интернете всякого барахла…
Дёрнул Федюнин с такой силой, что вырвал не только хлястик от кобуры, высвобождая пистолет, но и страховочный тросик, прикреплённый к рукоятке ПМ.
— Стоять! — крикнул второй ППС-ник, пытаясь расстегнуть кобуру своего пистолета. У этого была штатная, тугая.
Но он не успел ничего сделать. Просто не привык быстро реагировать. Федюнин резко ударил его в лицо пистолетом, двинул коленом в пах рыжего, и как кошка, одним броском подскочил к Юле, грубо схватил её сзади и начал размахивать оружием, прикрываясь девушкой. На ходу он успел щёлкнуть флажком предохранителя и дёрнуть назад затвор, загоняя патрон. Придуривался падла? Притворялся варёным?
Лапин среагировал и уже вытаскивал пистолет, вот только делал всё это слишком медленно.
«Всё как тогда», — проскочила мысль в голове.
— Убью её нахрен! — проорал Федюнин. — Оружие на пол! Убью!
Убьёт, и пацана Лапина, и Юлю замочит, если я ничего не сделаю. Я быстро шагнул вперёд, забыв про колени и всё остальное.
Федюнин выстрелил, но ни в кого не попал. И следующий выстрел мимо, разбилось стекло у дежурного. Киллер развернулся, целясь в Лапина…
А молодой опер просто-напросто забыл снять пистолет с предохранителя, поэтому у него ничего не получалось. Он жал на спуск так сильно, что побелел палец, но выстрела не было.
Зато я уже был близко. Отпихнув парня в сторону так, что он аж упал, я выхватил его оружие и быстро подготовил к стрельбе. Федюнин прицелился в меня, прикрываясь заложницей, и я тоже нацелился на него. В ушах стучало так громко, что это перекрывало все другие звуки. Только испуганный визг Юли вгрызался в мозг…
Но выстрелы всё равно были громче. А я всегда умел стрелять. Жжёный запах пороха, пистолет подбросило, а твёрдая рукоять ПМ привычно толкнула в ладонь.
Федюнин тоже выстрелил, но куда он попал, я не видел. Раненый киллер начал оседать, громко хрипя. К нему уже подскочили ППС-ники, чтобы высвободить невредимую секретаршу.
Лапин тоже цел, только он как-то странно теперь смотрел на меня. Я ухмыльнулся. А вот Федюнина я приложил крепко, попал в горло. Как бы не помер он раньше времени. Он же ещё не ответил мне на один важный вопрос.
Я шагнул к нему… но почему-то ноги перестали меня слушаться. На третий шаг они вообще отказали, и я упал на затоптанный грязный пол — неловко, полубоком.
Вот куда киллер попал. В меня.
— Товарищ полковник! — крикнул кто-то, но перед глазами сгущался туман, и я не видел говорившего. — Павел Алексеевич! Вы ранены? Дежурный! Скорую!
— Кто? — прохрипел я, глядя вперёд. — Кто… заказал отца?
Успеть бы узнать, но Федюнин уже закатил глаза, почему-то именно это я видел ясно. А вокруг всё расплывалось.
— Павел Алексеич! Что с ним?
— Ранен! Скорую!
Не успел, а ведь было так близко. Киллер мог бы и сказать, облегчить душу перед смертью. Но он утащил эту тайну в могилу, а я уже никогда не узнаю ответа. Мне и самому осталось недолго этим мучиться.
Кто-то мне что-то кричал, но я не мог разобрать слова.
Зато в голове возникали воспоминания. Всё как в тот раз, когда капитан Филиппов меня спас в девяносто шестом, на том злополучном выезде… А сам погиб. Только дело было в грязной квартире, на кухне. Девчушка в ночнушке, которой прикрывался убийца, вопила изо всех сил, а я тогда растерялся, как и Лапин сейчас. И не помог Филиппову.
Но мой наставник знал своё дело. Он спас и меня, и ту девушку, только ему это стоило жизни.
Зато сейчас я успел. Можно сказать, хоть какой-то должок я вернул, тоже помог молодым. Пусть через поколение, но вернул. Эх… Вот бы начать все заново…
— Скорая едет? — услышал я далёкий голос. — Может, быстрее его в больницу самим увезти? Надо…
Фраза затухала, и на какое-то время стало очень тихо. Глухая, бесконечная тишина.
Но то, что говорили дальше, я услышал очень ясно:
— Нет, никуда мы не поедем! — заявил какой-то мужик. — Бензина нет, без него никуда.
— Ну так слей откуда-нибудь, — ответил ему другой человек, и вот его голос и странный выговор был мне смутно знаком. — В первый раз, что ли?
— У кого слить?
— Ну вон, у тех возьми, они уже никуда не поедут.
Я открыл глаза, но ещё не вставал. Если меня подстрелили, двигаться может быть опасно. Но они что, успели притащить меня в гараж? И как это они умудрились так быстро?
Я лежал на скамейке у стены, укрытый шинелью, а рядом, у старой служебной «шестёрки», спорили два человека, один в форме, только какой-то совсем старой, мышиного цвета, другой — очень высокий мужчина в очках, одет в потасканную кожанку.
А на стене надо мной висел какой-то древний календарь с Ельциным. Кто его сюда повесил? Рядом с ним была надпись большими буквами, но слова «Голосуй» ободрали, осталось только «…проиграешь».
В плохо освещённом гараже были и другие машины — «уазики», «шестёрки», и одна «Волга». Древность. А
