Комбинация - Михаил Алексеевич Ланцов
— Преждевременно сие, — ответил Петр явно не желавший касаться этого вопроса. Он отлично знал, что дед его, Михаил Федорович, на престол взошел, утвердив новую династию именно на уступках дворянам. И очень не хотел вступать в конфронтацию с ними.
— Отчего же?
— Есть дела поважнее. А это подождать может.
— Вот было у тебя сто крестьян. Давали они тебе прибытку сто рублей. Облегчил ты им жизнь, снизив налоги так, чтобы не рубль с человека, а семьдесят копеек платили в год. Казалось бы — уменьшились поступления в казну. Да только лет через пятнадцать крестьян тех стало вдвое к прошлому. И уже собираешь ты не сто, а сто сорок рублей. Да и с ремесла и торговли сборы увеличились. Ведь чем лучше живет крестьянин, тем больше ремесленных товаров покупает. От того ремесленники множатся да мануфактуры растут. Ну и купцы дела делают. Куда уж без них? Разве в моем рассуждении есть ошибка?
— Нет. — ответил царь. Но не сразу, а окинул взглядом окружающих. Возражений ни от кого не последовало. Люди сидели задумчивые.
— А раз так, то вывод иной отец, нежели ты сказал. Чем ранее сие дело начать, тем скорее в казну поступления преумножатся. Тем более, что ежели сейчас навести порядок с налогами да повесить самых отпетых воришек, то и жертвовать ничем не придется.
— Блажишь сынок, ой блажишь.
— Давно ли Сеньке Разину голову сняли? Но то казаки. Их мало, и они далеко. А представь, если крестьяне восстанут? Как века полтора в Священной Римской Империи. Доведенные до отчаяния и голодной смерти.
Петр помолчал.
Да и все молчали. С таким бунтом никто не хотел связываться. Ведь не договоришься. Ибо он слепой и беспощадный, словно лесной пожар.
— Так что нет, отец. Не подождет дело сие. Ибо нет ничего важнее наведения порядка на хозяйстве. Ибо отклик там долгий. Сегодня сделал — лет через десять отозвалось.
Царь взглянул на Ромодановского.
— Возразить Алексею сложно. Но недовольство будет сильно.
Остальные тоже высказались в этом же ключе.
Царевич не сдавался.
— Вот вы в Англии бывали. Добро там живут?
— Добрее нашего.
— Отчего же?
— Торговлю морскую имеют. С нее польза великая.
— Так и мы можем. Вон — под боком Персия. А через нее и Индия. Учреждай торговое кумпанство совместно с персами и торгую с Индией. Нам ведь что? Товары по Волге в Каспий спустил. Потом до южного берега. Оттуда коротким караваном до Тигра. Точнее до его притока — того же Малого Заба. Сколько там? Четыреста верст от Решта по обжитым землям? Оттуда по воде до Персидского залива. И уже на кораблях — в Индию. У арабов да персов и свои есть. Да, хуже английских, но есть. Но мы в Воронеже современные корабли научились строить. Так что, ежели потребуется — и как в Англии им построим. Вот и торговлишка. Причем издержки будут вполне сравнимы с теми, что несут англичане. Ведь им чуть ли не кругосветное путешествие нужно совершать, чтобы до Индии добраться, проходя дважды через крайне опасный мыс Доброй надежды[1]. Чем не морская торговлишка?
Петр подался вперед.
Остальные тоже оживились.
— Одна беда, — после затяжной паузы произнес Алексей. — Чем с ними торговать? Пеньком? Дегтей? Лаптями? Англичане чай иные товары везут. Прежде всего мануфактурные. А как нам приумножить сие мануфактуры, ежели не решить крестьянский вопрос? Людям ведь жрать нечего. Себя прокормить не могут толком. А тут еще работники мануфактурные. И много. Их чем кормить?
Тишина.
— Полагаю, что ежели все по уму порешать, да уважаемым людям вступить в долю торгового того кумпанства или мануфактур, прибыли в кошель им капнем много больше, чем спуская с крестьян три шкуры. И дело не в человеколюбие. Это просто выгоднее.
— Ладно. Подумаем… — подвел итог беседы государь.
Остальные степенно покивали.
Алексея, впрочем, удовлетворил такой исход. Он и не надеялся, что кто-то сразу побежит и станет разбираться с такими вещами. Главное — посеять зерно сомнений и заставить задуматься…
Собрание это закончилось.
Все разошлись.
А Петр Алексеевич уже через час оказался в гостях у патриарха.
— … я не знаю, как на это все реагировать. Понимаешь? Смотришь — ребенок. Слушаешь — старик. Что за нелепость? Да еще все эти знания. Мне кажется, что он многое знает непонятно откуда. И такие вещи, от которых мурашки по коже.
— Неисповедимы пути Господа нашего, — пожал плечами Адриан.
— Ты мне это говоришь? — раздраженно спросил царь.
— Другого ответа у меня нет.
— Так найди мне ответ! Нормальный ответ! Ты патриарх или где?
— Предлагаешь напроситься к Всевышнему на прием, да попросить разъяснений? Ты погоди. Мне недолго осталось. Только одна беда — оттуда не возвращаются. Рассказать тебе не смогу.
— Вот только не надо… не надо все это… — скривился царь.
— А как надо?
— Может быть правы раскольники? А? И нынешняя церковь уже не та, что прежде? — остро скосившись поинтересовался царь.
Адриан нахмурился.
Скорее даже почернел ликом.
Впрочем, промолчал. Петр же продолжил:
— Неужели церковь за тысячелетнюю историю свою ни с чем подобным не сталкивалась?
— Зачем тебе ответы? Али сын бывший нравится больше, чем нынешний?
— Отчего же? Нарадоваться не могу. Но в иные моменты страшно становится. Вдруг это происки Лукавого? Вдруг он нас куда затягивает, втираясь в доверие? Стремясь всех сгубить и церковь изжить. Понимаешь? Найди ответы, старик! Найди! И не вот такие пустые фразы, а так, чтобы ясно стало что к чему.
— Ты слишком многого от меня хочешь. Проникнуть в замыслы Всевышнего не всегда в силах смертных.
— Может быть дело не в силах смертных, а в тебе? Может быть это ты не справляешься? Может быть церкви нужен иной патриарх? Подумай. В этом деле отсидеться тебе не получится, как тогда во время заговора и бунта.
Андриан вскинулся было что-то ответить, но осекся.
— И церкви не получится отсидеться. Я ведаю о том, что ты о заговорщиках знал. И не донес.
— Тайна исповеди.
— Болтать то мне не надо. Исповеди…
С тем и удалился.
Царевич же тем временем вернулся к себе.
Разговор этот совершенно его вымотал. Очень сложно было объяснять людям, что они дураки и стараться не указывать на это прямо. Никто ведь не любит себя чувствовать таковым. Даже если это
