Испытание морем - Дмитрий Викторович Распопов
— Синьор Иньиго, едем? — обратился ко мне Альберти, когда я уже мысленно переключился с еды на будущие дела с новым банком и что нужно будет для этого сделать.
— А? Да? — вынырнул я из раздумий, увидев, что уже все поели.
— Марта благодарю за обед, — обратился я к женщине, которая замерла рядом со столом, — Алонсо сказал, что у тебя всё готово к переезду.
— Да, ваше сиятельство, — поклонилась она мне, — синьор Алонсо запретил мне брать большинство из вещей, сказав, что всё необходимое купит нам в Аликанте.
— Берите только минимум, к тому же новому управляющему вашего дела точно всё это понадобится здесь, — согласился я с решением управляющего, поскольку наш небольшой отряд не хотелось увеличивать ещё больше вещами, чем это было сейчас.
— Слушаюсь, ваше сиятельство, — снова поклонилась мне женщина.
— Тогда завтра мы снова придём на обед, — кивнул я и переключился на Альберти и Донателло, которые меня ждали, — ну, показывайте мастерскую мастера.
Оба улыбнулись и Алонсо поднял меня, чтобы перенести в повозку, где мы вчетвером разместились и поехали к дому Донателло, а учитель тем временем перечислял все работы скульптора и над чем тот работает сейчас, поражая меня своей осведомлённостью.
— Вот и мой дом, — показал мастер, когда мы доехали до площади Пьяцца дель Дуомо, на углу Виа де Серви.
— Не твой Донателло, ты его снимаешь, — проворчал Альберти, — давно уже тебе говорили, хватит раздавать деньги, купи уже себе нормальный дом.
— Альберти, я скоро умру, и с собой не возьму на тот свет ни дом, ни свои творения, ни чего, — спокойно заметил скульптор, — так что пусть лучше мои ученики и друзья тратят деньги, которые я зарабатываю, всё что мне нужно для жизни, у меня есть, а больше и не нужно.
Альберти покачал головой, но продолжать спор явно происходящий не первый раз при мне не стал, поскольку мы подъехали к дому и пока вылезали из повозки, на улицу высыпало до десяти детей разного возраста.
— Учитель вернулся! Учитель! — радостно закричали они, подбегая к нему.
— Это ещё не все, — проворчал Альберти, обращаясь ко мне, — столько же внутри. Подбирает себе всех с улицы.
Донателло с улыбкой на губах, и гладя каждого из детей по голове прошёл в дом, там и правда обнаружился ещё десяток, чем-то занятых. Кто убирался, кто таскал глину, кто месил тесто. Первой мне бросилась на глаза корзина, висящая прямо посредине комнаты. Один из детей спокойно подошёл к ней наклонил и взяв оттуда серебряные монеты, пошёл на выход. Никто ему ничего не сказал, сам же Донателло даже не обратил на это внимание и я, кажется, понял, о чём только что говорил мне в повозке Альберти.
— Прошу вас, ваше сиятельство, — Донателло показал мне пройти за ним и вскоре мы оказались в самой большой комнате, где были аккуратно выставлены скульптуры из бронзы, гипса, мрамора, дерева и даже терракота.
— Это я творил для себя, но с радостью продам, если вам интересно ваше сиятельство, — показал он на угол комнаты, где было всего три мраморные скульптуры святых и одно большое бронзовое распятие Христа размером с меня.
Один взгляд на распятие, и я понял, что как и с творчеством фра Филиппо, передо мной гений. Бронзовое изваяние было словно живым, настолько качественным и проработанным было выполнено литьё, казалось, ещё мгновение и Христос вздохнёт, пошевелившись на кресте.
— Беру всё, — я повернулся к Донателло, — сколько?
— Если пообещаете не прятать их, а выставить для всеобщего обозрения, — мягко улыбнулся мастер, — то отдам за тысячу флоринов.
— Конечно, мастер, — кивнул я, — как только построю себе дом.
— Договорились, — улыбнулся он.
Я оставил Алонсо разбираться с покупкой и доставкой купленного, а мы с Альберти пошли на выход, столкнувшись там со скромно одетым в доминиканскую робу священником, очень маленького роста.
— Простите брат, — я был на руках Алонсо, так что едва не выпал, когда он наткнулся на вошедшего в дверь монаха.
— Нет брат, простите вы меня, я был так неосторожен, — извинился он передо мной.
Альберти не успел открыть рот, как во мне сработала привычка не портить отношения ни с кем из духовенства, поэтому я быстро снял с шеи золотую цепочку, купленную недавно и понравившуюся мне своим плетением и протянул её монаху.
— И всё же я хочу извиниться и принести подношение вашей церкви брат, мне очень неудобно, что мы едва не опрокинули вас на пол.
Монах с огромным удивлением посмотрел на меня, на мою очень дорогую одежду и на протянутую цепочку.
— Благодарю вас брат за подношение, сегодня многие из нищих смогу наконец поесть, — взял он её и убрал себе в кошель, при этом перекрестившись.
Я перекрестился вслед за ним и пробормотал словамалого славословия, но так, чтобы это было слышно ему.
— Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto. Sicut erat in principio, et nunc et semper, et in saecula saeculorum. Amen*.
— Аминь, брат мой, — монах с ещё большим удивлением посмотрел на меня и заинтересованно спросил.
— Простите брат, но я никогда раньше не видел в доме мастера, настолько богоучтивого человека, как вы, обычно это либо похабники и повесы, — тут он посмотрел на Альберти, который сделал оскорблённый вид, — либо покупатели и заказчики.
— Я из второй категории брат, — улыбнулся я ему, — только я не флорентиец, видимо поэтому мы раньше с вами не пересекались.
— А-а-а, — он понимающе покивал, — откуда же вы? Я просто не могу понять, поскольку вы говорите на флорентийском без какого-либо акцента.
— Кастилия, брат, — склонил я голову и перекрестился.
— Благословенная земля, находящаяся в постоянном противостоянии греху, — вздохнул он.
— Истинно так брат, истинно, — грустно опустил я голову.
— Я бы хотел больше узнать о Кастилии, — он
