Штрафбат Павла Первого: Штрафбат Его Императорского Величества. Спецназ Его Величества. Диверсанты Его Величества. Заградотряд Его Величества - Сергей Николаевич Шкенев

За обедом, во время которого Александр Фёдорович старался не жевать пострадавшей левой стороной, ледок недоброжелательности между купцом и офицером окончательно исчез. Прапорщик справедливо рассудил, что третья гильдия вполне может быть приравнена к обер-офицерскому званию, а потому отдавал должное блюдам, совершенно не чинясь.

– Вот скажи мне, Сергей Викторович, ты государя-императора видел?

– Конечно, я же в гвардии состою. И даже несколько раз… но не будем об этом.

– Ну и какой он из себя? – Беляков оглянулся, убедился, что никто не подслушивает, и перешёл на шёпот. – А то у нас слухи пошли, будто царя подменили.

– Это кто такое говорит? – Акимов отставил поднесённую к губам стопку и погладил усы, пряча жёсткую усмешку.

Ему уже доводилось слышать нечто подобное по дороге в Нижний: в Вологде, в Ярославле, Балахне. Нет-нет, краешком уха да и ухватит ползущие россказни о чухонском младенце, подброшенном матушке Екатерине взамен убиенного Понятовским цесаревича Павла Петровича. А теперь, дескать, тот чухонец вырос и оказался злым немецким карлой, желающим обратить православный народ в латинскую веру.

– Да ведь слухами земля полнится, Сергей Викторович, – развёл руками купец.

– Кабы через край не полилось! – От удара кулаком по столу подпрыгнули тарелки.

– Что не полилось? – не сообразил Беляков.

– А то, чем полнится!

Купец поёжился и поспешил перевести разговор в другое, более безопасное русло:

– Это точно, народец у нас такой – соврут, и возьмут недорого.

– Не только у вас.

– Беда… А вот скажи, Сергей Викторович, как оно на самом деле приключилось? Из-за чего англичанка так на царя-батюшку взъярилась, что на душегубство пошла?

Прапорщик опять погладил усы и задумался. Слухи ведь откуда-то берутся? Они же не вошь, способная сама собой расплодиться в пропотевшей да нестиранной рубахе? Кому-то они выгодны? А ежели так, то…

– А дело там простое, Александр Фёдорыч. – Акимов взялся за стопку. – Ещё в бытность государя Павла Петровича наследником престола отправился он в путешествие по Европам – других посмотреть, себя показать. Ну и заодно, так сказать, невесту приличную присмотреть. Обычное дело у царственных особ. Да, кстати, а чего это любезная Елена Дмитриевна нами пренебрегает? Нехорошо…

– Бабское ли дело, Сергей Викторович? Оно ведь, как известно…

– Зря ты так. Ещё Пётр Великий указывал бывать на ассамблеях непременно с жёнами.

– Так то на ассамблеях! Хотя… Еленка, иди-ка сюда!

Вечером того же дня

– Кыш, проклятая!

Толстая трёхцветная кошка, неторопливо пробиравшаяся по неведомым кошачьим делам куда-то в сторону курятника, получила столь сильный пинок, что несколько раз перевернулась в воздухе и упала прямо в свиное корыто. А нечего под ногами путаться, когда хозяйка не в духе.

Капитолину Ивановну Воробьёву нельзя было назвать злой, но сегодня даже куры попрятались, чуя надвигающуюся отнюдь не с неба грозу. И было от чего печалиться: известная поставщица новостей, злыми языками именуемая за глаза сплетницей, сорокой и гадюкою, теряла она заслуженную славу всезнающей особы. Как же так, уже полдня как к Беляковым прибыл грозный гвардейский офицер, весь из себя красавчик и усач, а никто до сих пор не ведает подробностей. То ли арестовывать приехал, то ли, что самое худшее, медаль привёз. Совсем теперь Елена Дмитриевна зазнается… Мужнина награда, это ведь не новый чепец, в который любая кошка нагадить сможет, и не новое платье из жёлтой тафты, собирающее подолом коровьи лепёшки на дороге… Нет, не дадут медаль. Но на каторгу тоже ничего – разговоров не на один месяц хватит. Ну где же Еленка с новостями? Не идёт… а ещё кума, детей крестила.

– Капитолина Ивановна, сударыня моя, что же ты, и гостей не видишь? – Голос любимой подруги (глаза бы выцарапать!) показался ангельским пением.

– Елена Дмитриевна, матушка! – Сколько же энергии в маленькой и сухонькой, телосложением оправдывающей прозвище Воробьиха, женщине, а? Поскакала по двору, вот-вот взмахнёт крылышками, да и взлетит в горние выси. – Замечталась вот… Да проходи, голубушка, проходи – завсегда рада видеть и почтение выразить. Чайку ли приказать поставить али наливочки вишнёвой испробуем? Хоть и прошлогоднего урожаю, но вкуснотиш-ш-ш-а!

– Так ведь не праздник?

– Да мы капельку. Твой-то тоже скоро к Макарию отъезжает? Мой вечор уж покатил. Вот за успешную ярмонку и употребим.

– Нет, Капушка, Александр Фёдорович задержится. Уж и не знаю, поедет ли нонеча…

– С гостем, поди, водку пьёт?

– Её, окаянную, – тяжело вздохнув, согласилась Белякова. – И как только здоровья достаёт, а? В прошлом году два раза пьян являлся, в позапрошлом – один, и вот опять за старое.

Капитолина Ивановна, страдавшая от мужнина пьянства почитай каждые четыре месяца, с обидой поджала губы и внимательно посмотрела на гостью – не со смехом ли да укором говорит? Вроде бы нет, тоже переживает.

Как ни изнывала почтенная Воробьиха от любопытства, но правила приличия, соблюдаемые в купеческих семьях гораздо строже, чем у ветреного дворянства, не позволили сразу же приступить к расспросам. Сначала, и не менее часа, обсуждали виды на урожай огурцов и капусты на волжских островах, посетовали на неважно завязавшиеся вишни в садах, о детях, коих у каждой по трое, о будущей Макарьевской ярмонке, высоких ценах на китайский чай, единогласно осудили любителей пить его внакладку, а не вприкуску… И лишь после этого Ивановна решилась перейти к главному.

– Гляжу, Дмитриевна, у тебя шаль новая?

– Да где там… О прошлом годе Фёдорыч на именины дарил.

– А я-то думала, что гостюшка нонешний привёз.

– Не, то особый курьер из Санкт-Петербургу с письмом от Ивана Петровича.

– Кулибина?

– Его сиятельства графа Кулибина!

– Да ну?

– Вот провалиться мне на этом месте, ежели вру. Хоть и высоконько взлетел, да родственников-то не забыват.

– А рази родственник?

– А то! Двоюродную тётку моего Фёдорыча помнишь?

– Которая за Асафа-кулугура в Никульскую деревню вышла?

– Она самая. А Иван-то Петрович её свахи бабушкиной свояченице деверем приходится.

– Вот оно как… – с завистью протянула Капитолина Ивановна. Такое близкое родство с влиятельной персоной позволяло Белякову надеяться не только на медаль – глядишь, и в столицу переберутся. – А в письме чего пишет?

– То дело государственное и нас не касаемо. – Елена Дмитриевна строго нахмурила брови. – А вот гонец что рассказал…

Воробьиха нервно сглотнула слюну в предвкушении новости, и аж подалась вперёд:

– Ну же…

– Не нукай, сударыня. А рассказал господин гвардейский прапорщик всю, какую ни на есть, правду: почему англичане на нас войной пошли, да злобятся отчего.

– Да?

– Несомненная правда, голубушка Капитолина Ивановна, не изволь сомневаться! А дело было так… – Купчиха подмигнула и понизила голос. – Когда государь наш Павел Петрович совсем юн был,