Главная роль - Павел Смолин
— Откуда ты знаешь их язык? — озвучил беспокоящий всех собравшихся вопрос Николай.
Остальные его задать не решатся — я же «болею», как бы странно все происходящее не выглядело и как бы я себя не вел, запрет цесаревича соблюдается всеми.
— Не стоит выкладывать всех козырей на стол, — подмигнул я цесаревичу.
Он считал сигнал «расскажу наедине», и я продолжил:
— Видели бы вы лица сопровождающих принца!
Господа князья, генералы и аристократы послушно грохнули, поддержав в этом порыве Николая — он смеется от души, потому что гордится «шуткой» младшего брата.
Про Арисугаву плохо говорить не буду — мало ли, вдруг кто-то из «наших» окажется излишне болтливым? С высоты моего положения и происхождения рядовых японских генералов и князей «за глаза» я могу поливать, как хочу — на это они будут обижаться персонально, но не в государственном масштабе.
— Затем я подошел к фортепиано, — благодарно улыбнулся «учителю»-Николаю и действительно подошел к фортепиано. — И спел забавную детскую песенку, — показал свои песенные навыки собравшимся.
По окончании они с улыбками похлопали, я шутливо раскланялся и велел:
— Андреич, заноси! — улыбнувшись компании, пояснил. — Я приготовил вам всем подарки, господа!
Сам купил, немного поправив пошатнувшуюся от визита цесаревича японскую экономику. Дверь открылась, и Андреич через прокси в виде лакея Стёпки вкатил в гостиную груженую красиво украшенной горой коробочек тележку. Отдельно вошел казак Остап, держа на мягкой подушечке японский меч-катану.
— Прежде чем перейти к приятной мелочевке, — я указал на тележку. — Предлагаю вниманию честной компании трехвекового возраста меч работы прославленного мастера, имя которого я благополучно забыл.
Народ заржал, я надел лежащие на подушке рядом с мечом перчатки и взялся за рукоять и лакированные деревянные ножны. Никакого пошлого золота — это ведь боевое оружие, а не элемент гардероба.
— Откуда у тебя это сокровище? — спросил Николай.
— Принц Арисугава высоко оценил мое исполнение полного ритуала дружеского осмотра меча, — честно ответил я. — И распорядился подарить мне эту прелесть. Полагаю, тебя на берегу дожидается гораздо более ценный меч, Никки, — подопнул нетерпение Николая.
— Это — сложный ритуал, Ваше Высочество? — поинтересовался лейб-медик Алышевский.
— С вашего позволения, господа, я бы хотел на всякий случай продемонстрировать вам его — японцы настолько высокого мнения о себе, что их лица при виде хотя бы немного знакомого с их обычаями белого человека становятся совершенно уморительными. Настоятельно рекомендую попробовать.
Народ заржал, а я попросил:
— Никки, могу я попросить тебя помочь?
Кивнув, цесаревич поднялся из кресла и принялся надевать вторую пару перчаток с подушки. Я тем временем провел краткий ликбез:
— Столетиями по этим островам бродили вооруженные, свирепые воины-самураи. К концу эпохи гражданских войн под названием «Сэнгоку дзидай» — к концу прошлого века — количество самураев достигало десяти процентов всего молодого мужского населения. Законы были подстать — в то время как у нас задетую честь было принято отстаивать на дуэли, здесь можно было зарубить обидчика сразу, на месте.
— Поразительное варварство! — заметил князь Барятинский.
Проигнорировав — чего с фашиста возьмешь? — я продолжил:
— Во всеобщем недоверии и подозрительности выковалась целая система этических норм и особенный этикет. В том числе это касалось процедуры осмотра меча. Никки, прошу тебя притвориться, будто ты хочешь посмотреть на меч.
— Мне и притворяться не нужно! — фыркнул цесаревич.
Посмеялись.
— Я протягиваю тебе меч рукоятью на твою правую руку, — я начал отдавать катану вместе с ножнами. — Так тебе будет удобнее всего выхватить его из ножен и воткнуть в меня.
— Благодарю за доверие, — улыбнулся Николай и принял ножны. — Арисугаву настолько впечатлило, что ты не попытался его рубануть?
Поржали.
— Рубить его совсем не хочется, — улыбнулся и я. — Принц — очень приятный, образованный и умный собеседник. Продолжим — осмотр нужно начинать с ножен и рукояти. При этом нужно отвесить и тому, и другому пару комплиментов, но тебе это не обязательно — твоя зависть очевидна всем и так, Никки.
Народ посмеялся, но без всякого энтузиазма.
— Рукоять очень удобно сидит в руке, — ухмыльнувшись, отвесил Николай комплимент с намеком.
Смех снова стал полноценным. Не обижаюсь — положено так.
— Кожа ската, — притворился я, что не понял намека. — Теперь можно немного обнажить клинок.
Бамбуковую «защелку», которая предохраняет меч от выпадания из ножен, Николай нашел сам — всяческого оружия за свою жизнь он столько в руках передержал, что ничего удивительного. Цесаревич сдвинул ножны, посмотрел на кусочек клинка.
— Теперь можно доставать режущей кромкой к себе, — перешел я к последнему этапу.
— Не так уж и сложно, — заметил Николай и извлек катану целиком.
Металл красиво играл бликами в свете ламп, господа офицеры и аристократы наклонились поближе.
— Несложно, — подтвердил я. — Но, если знать эту и еще парочку несложных мелочей, японцы смотрят так, будто на их глазах изобрели летающий автомобиль.
Поржали, и я перешел к раздаче подарков — в основном зонтики и фарфор разной прямо пропорциональной чинам дороговизны. А теперь подарок символический, для цесаревича:
— Тебе, мой дорогой брат, я дарю этот замечательный японский веник!
Исторический миф о метлах на лошадях опричников аристократия уже знает и помнит, поэтому смех звучал откровенно натянутым, зато сам Николай развеселился от души. Думайте, братцы — путешествие скоро закончится, и всем вам однажды придется сделать очень важный выбор.
* * *
Если бы наш герой смог покинуть тело и мысленно перенестись сюда, в Токио, в здание японского Парламента, в одном из залов которого, усевшись на колени за длинным, покрытым картами, донесениями и отчетами столом, собралось два десятка очень важных японцев, он бы обязательно пошутил, что больше риса японцы любят только совещания и бюрократию.
Если бы японцы в преддверии такого большого события как официальный визит цесаревича Российской Империи не сформировали бы специальный Комитет по торжественной встрече, они не были бы японцами.
Если бы японцы в своей тяге к модернизации родной страны не протянули в оперативный штат Комитета телеграфную линию, они бы страдали от неизвестности в ожидании гонца, а так
