Николай I Освободитель // Книга 10 - Андрей Николаевич Савинков
Ну и в общем один из тех ученых, кому тогда выделили гранты на раскопки на полуострове Троада спустя три года работы наконец, кажется, нашел нужное место, совершив тем самым знаковое открытие в археологии и вписав свое имя в историю. Теперь о Шлимане — я даже наводил справки перед началом поиска Трои с мыслью о том, чтобы, по справедливости, отдать эту честь ему, однако никакого археолога с таким именем не нашел — вряд ли кто-то вообще узнает.
— Ну это не плохо, на сколько я понимаю, — трогать предметы каждому из которых по несколько тысяч лет было немного странно. В прошлой жизни я любил ходить по музеям и обошел их не один десяток, включая те самые всемирно известные. Однако там экспонаты, находящиеся за ленточкой или вовсе под стеклом всегда были как бы отстранены от посетителя. Смотреть можно, а трогать — нет. Тут естественно никто мне запретить трогать древности не мог, однако даже так некоторое благоговейное отношение к предметам, пролежавшим в земле несколько тысяч лет, все рано заставляло быть максимально аккуратным.
— Конечно! Столько находок, столько открытий! Понимание процессов, которые имели место в культуре средиземноморья тогда, когда еще и письменности-то полноценной не было. Я даже не могу сравнить важность этих находок… Ни с чем не могу сравнить! — Археологу явно не хватало слов, чтобы описать свои эмоции, поэтому он замолк на полуслове, немного подумал и добавил, — ваше императорское величество.
В этот раз раскопки с самого начала велись «по уму». Ну на уровне середины 19 века, понятное дело, вероятно ученые из будущего будут так же материть местных археологов как в моей истории материли Шлиманна, но тут уж ничего не поделаешь, естественные процессы развития научных методов никто не отменял.
Так или иначе на Троаду теперь высадился целый десант из нескольких сотен ученых, ассистентов, студентов соответствующей направленности и просто нанятых рабочих с целью начать полноценную разработку археологического памятника. И работы для всех них там было на годы вперед.
Благо Троя не была самым первым подобным проектом, хоть благодаря слепому греческому поэту и являлась наиболее узнаваемой для широкой публики. До этого мои археологи совместно с греческими коллегами уже успешно копали Коринф, изучали развалины афинского акрополя и вообще успели отметиться во многих местах.
— Сколько вам понадобится времени, чтобы обработать все это богатство, — я обвел подбородком лежащие на верстаках предметы, — и сформировать полноценную музейную экспозицию? Пригодную для демонстрации непосвящённой во все тонкости публике?
— Боюсь, что не быстро, — задумчиво почесал выстриженную по местной академической моде бородку ученый. — Тем более, что поток предметов в ближайшее время будет только увеличиваться.
— Не то, чтобы это было слишком срочно, тем более что греческий музей пока еще только в постройке, однако все же не затягивайте. Трое будет посвящена отдельная экспозиция, — мы закончили осмотр привезенных в Николаев древностей и двинули в сторону выхода. — Наша цель не только сохранить историю для потомков, но и позволить людям к ней прикасаться каждый день.
— Конечно-конечно, — Музаркевич явственно услышал в моем голосе нотку недовольства и быстро-быстро закивал, подтверждая готовность сделать все от него зависящее.
Под музейный квартал в Николаеве предполагалось отдать полноценную «ячейку», треугольник со стороной в 800 метров чуть в далеке от уже немного освоенного центра города. Два десятка отдельных зданий, каждое из которых должно было содержать уникальные коллекции предметов старины, собранные со всего света.
Пока мы определились с тремя музеями — Китайским, Египетским и Греческим. Каждый из них должен был представлять собой уникальное соответствующим образом оформленное здание. Пока мы достраивали только первое — большую китайскую пагоду, благо потенциальных экспонатов при захвате Пекина было нами собрано не на один, а на десяток музеев.
Вторым на очереди была большая египетская пирамида в фактически натуральную величину. Меньше, конечно, чем Пирамида Хеопса, но сооружение со стороной в сто пятьдесят метров и высотой чуть меньше ста тоже предполагалось более чем солидным. Собиралась правда музейная пирамида не из каменных блоков, а из стального каркаса с мраморной облицовкой и сделанными заподлицо окнами, поэтому фактически от своих аналогов с берега Нила имела только стилизованную внешность.
Внутри же добрый десяток этажей, обширные экспозиционные площади, куда можно будет засунуть целые статуи и даже части египетских храмов. И стеклянная вершина, внутрь которой предполагалось засунуть бьющий в небо прожектор. Должно было получиться воистину эпически.
Для египетского музея мы как раз сейчас собирали экспонаты в стране пирамид. Ибрагим-шах Египетский явственно надорвал экономику страны в попытке вывести ее на приемлемый европейский уровень, и теперь отчаянно нуждался во экстраординарных внешних займах, которые мы ему с удовольствием и предоставляли. Плюс, предполагая скорое начало гражданской войны в США, мы начали вкладываться в выращивание хлопка в Северной Африке, где климат и другие условия подходили для данной деятельности не хуже, чем в Америке.
Не сказать, что экономику Египта мы контролировали полностью, и уж тем более эта страна не была колонией, однако влияние Российской империи там было… Как минимум значительным, даже если оставить за скобками русские военные базы в зоне проливов, поставленные там для охраны «ценного имущества» от всяких разных серийных благодетелей из Лондона и Парижа. Сожжённую в последнюю войну Александрию египтяне прекрасно помнили и повторять этот опыт совершенно не желали.
В таких условиях русские музейные агенты, сорящие деньгами и вывозящие из Африканского государства все, что хоть как-то могло составлять научный интерес, выглядели из Египетской столицы как совсем незначительное зло. Тем более что нынешние египтяне-мусульмане к своему древнему языческому прошлому — хотя какому своему, тех египтян, которые когда-то строили пирамиды и не осталось уже совсем, разве что где-то в Эфиопии, пришлые арабы были совсем другим народом — относились без всякого пиетета и практически не противились разграблению. Именно разграблению, чего уж там кривить душой.
Греческий музей пока только проектировался, но уже было понятно, что выглядеть он будет в виде огромного храмового комплекса с колоннами, портиками и прочими элементами классической архитектуры. Кое-то даже предлагал
