Огнем, мечом, крестом - Герман Иванович Романов
Дело в том, что укрепления Юрьева, сожженные двенадцать лет тому назад латгальцами, только восстановлены, тогда уцелел лишь «детинец» на Холме, а так в его время именовали Доомберг. Но тут совершенно иной город, славянского типа, и частью православный, от которого в будущем ничего не останется. Ровным счетом ничего, кроме останков, поднятых археологами в двадцатом веке на месте пожарищ. Этот град, а по виду сейчас самый большой в эстонских землях, будет начисто сожжен и уничтожен, а на его месте завоеватели-крестоносцы заново отстроят новый город, который назовут Дерптом, и тут будет центр епископства.
Потому-то старейшины Уганди и «подсуетились» с его «призванием», не получив твердых гарантий ни от Пскова, ни от Новгорода, а единственный князь, оказавшийся в пределах досягаемости, оказался именно он, к тому же «удачливый», одержавший победу над достаточно сильным отрядом крестоносцев, что решили совершить набег отмщения. Вот с этого момента история и начала изменяться — теперь Шипов это понял. И что скрывать — жила в нем авантюристическая жилка, и он рискнул. И вот он здесь, на Холме, в княжеском детинце, мощной укрепленной цитадели в самом городе, внутри крепостного обвода из бревенчатых срубов, наполненных землей и камнями. И дружина под рукой имеется изрядная, как ни странно.
— Хм, интересно, какую интригу князь Владимир Мстиславич плетет, что в обход Новгорода решил меня поддержать, но при этом тайну соблюсти. С чего такое покровительство? А ведь явно свои цели преследует, и неясно какие. Тут крепко думать надо, чтобы промашку не допустить.
Шипов подошел к окну, действительно к настоящему оконцу, пусть и маленькому, где вставлены были тусклые пластинки слюды в свинцовых переплетах. Понятно, что со временем придется их убирать — свинец опасен для здоровья, и до появления пороха малополезный, как металл. А вот стекло варить придется, без него никак, и пойти путем экспериментов. Тут он в очередной раз сделал «зарубку» в памяти, мысленно содрогнувшись от той лавины дел, которые предстоят на осень, как раз появится время, если, конечно, жив останется. А сейчас все должно быть направлено только на одно — одержать победу над «воинами Христа», что сейчас лихорадочно готовятся к карательной экспедиции, и пока не знают, что в середине лета им навстречу могут выйти серьезные по численности русские дружины.
— Чтобы со мной соседи считались, нужно войско, нет, регулярная армия, пусть небольшая, а без всеобщей воинской повинности ее не создашь — населения очень мало. Хорошо готовить бойцов нужно, зачем напрасные потери нести, когда людей не хватает, да что там — мало их, многие погибли. Оружие нужно настоящее, не дрекольем же сражаться!
Лембит прошелся по светлице, подошел к печной стенке, прижался к теплым камням — так думалось легче. Уровень комфорта в детинце несравнимо выше, чем в городище — это как отель «пять звезд» сравнивать с комнатой в бараке, где все «удобства» на улице в дощатой будке.
По всем раскладом выходило, что сам в одиночку он не удержится, даже если за весну и начало лета все приготовления будут выполнены в полном объеме. Сейчас в Юрьеве приготовлениями к войне занимались все оружейники, тут мастеров хватало — половина горожан русичи, из Пскова и Новгорода, много торговцев. Даже большая православная церковь имеется, каменная, в честь святого Георгия построенная. И еще две церквушки поменьше, бревенчатые, но прихожан много, даже эсты православие приняли, в основном те, кто в русских городах торгует. Так что связи прочные, потому Юрьев столь долго смог продержаться, до последнего момента на помощь надеясь. Но поражение на Калке многое предопределило, о том он явственно в свое послании князю псковскому отписал, брат которого Мстислав «Удатный» в той битве позора чашу большую испил, дружину бросил погибать, а сам бежал. Да еще по его приказу лодки порубили, тем самым часть русских ратников на погибель обрекли. Написал пусть иносказательно, но Владимир Мстиславович явно воспринял его слова очень серьезно. И перед отъездом в Юрьев неожиданно дружину прислал из полусотни ратников, во главе которых стоял старый знакомый, воевода Всеслав Твердятович, боевой товарищ. Да и в самом Юрьеве чувствовалось его влияние и поддержка, без которой вряд ли бы процесс вступления в «княжение» прошел бы столь легко и быстро. Горожане почтительно взирали на его свиту, в которой выделялись именно псковские дружинники, за ними, тут ни у кого не было ни малейшего сомнения, стоял князь Владимир Мстиславович. Да и через несколько дней с ним придется встретиться в Изборске, где разговор пойдет серьезный, раз все так обставлено. Вот там все и выяснится окончательно — встреча тайная, иначе бы в сам Псков пришлось ехать, а там местные бояре верховодят.
— Будет или нет поддержка, неважно, но с крестоносцами придется надеяться только на свои силы. Ладно, будущее покажет…
Сейчас в Юрьеве мастера по образцу переделывали захваченные у врага арбалеты, да еще их собирали по всему городу, прибегая к конфискациям. Всего имелось три десятка этих полезных в бою метательных устройств, недаром их рыцари считали «нечестивыми» — броню пробивали легко, пусть с близкого расстояния. Мастера тоже умели их выделывать, но медленно, пришлось уговаривать их пойти на кооперацию, задействовав все возможности и прибегая к уговорам с обещанием различных льгот — денег в казне было мало, иначе бы «политесы» не разводил. Так что к началу лета темп производства должен был составить штуку в день, не меньше, но возможно и больше, по мере вовлечения дополнительных работников. А в сочетании с боевыми повозками арбалетные тетивы отыграют «похоронный марш» для «меченосцев». К тому же будут наработаны и другие
