Нэпман 2. Изящная комбинация - Алим Онербекович Тыналин

Надо же, все давно готово. Проект приказа лежал у Сталина на столе с прошлой недели.

Глушков повернулся и вышел. Я вернулся к столу и развернул карту заводов.

Красные и синие точки складывались в четкую схему. Личные счета в европейских банках, официальные проценты от прибыли, контроль над экспортными контрактами. Все это создавало прочный фундамент. Фундамент, который позволит пережить любые перемены в политике партии.

Хотя сейчас наши интересы совпадали. И Сталину, и мне нужна была сильная промышленность. Но опыт будущего года научил меня всегда иметь запасной вариант. Тем более, когда имеешь дело с голодным тигром.

Котов аккуратно сложил бумаги в папку из свиной кожи:

— Разрешите идти, Леонид Иванович? Завтра надо готовить первые сводки по объединению.

Я кивнул. В кабинете остался один, глядя на ночной завод за окном. Личная драма с отъездом Лены неожиданно придала сил. Теперь осталась только работа, очень много работы.

Я сидел за бумагами до поздней ночи. Потом свалился на диван, стоящий тут же и мгновенно уснул.

Не прошло и пары дней после новости о моем назначении директором-распорядителем, как меня вызвал Орджоникидзе. На срочное заседание.

Я отправился туда в рабочем костюме, а очутился среди высших лиц страны. Вопросы поднимались нешуточные. Бауман меня даже не предупредил, хотя мы разговаривали об этом накануне.

В приемной Орджоникидзе уже собрались все участники экстренного совещания. Каганович нетерпеливо протирал пенсне в золотой оправе, Ворошилов в простом кителе без знаков различия просматривал какие-то бумаги. Межлаук Валерий Иванович, председатель Главметалла ВСНХ, что-то тихо обсуждал с Павлуновским, первым замом по оборонной индустрии Наркомтяжпрома, склонившись над папкой с грифом «Совершенно секретно».

Часы на стене показывали полдесятого утра, когда появился Серго. Его характерный звучный голос с легким акцентом сразу наполнил пространство кабинета:

— Товарищи, времени мало. Ситуация требует срочных решений.

Все расселись за длинным столом красного дерева. На стенах карты промышленных районов СССР, диаграммы выполнения пятилетнего плана, свежие сводки производства.

— Начнем с военного заказа, — Орджоникидзе кивнул Ворошилову. — Климент Ефремович, докладывайте.

Нарком по военным делам раскрыл папку с документами:

— Товарищи, как вы знаете, ситуация на КВЖД обостряется. Не буду вдаваться в подробности, но скажу, что мы должны быть готовы ко всему. Если говорить конкретно, нам нужны бронепоезда новой конструкции. Но главное танки. Это оружие будущего. КБ Гинзбурга заканчивает проект среднего танка. Требуется специальная броня, сочетающая прочность с легкостью.

— Сколько? — коротко спросил Каганович.

— Первая партия — пятьдесят комплектов. Срок — четыре месяца. И это только начало.

Павлуновский развернул чертежи:

— Вот технические требования. Броневые листы толщиной от двадцати до сорока пяти миллиметров. Повышенная вязкость при низких температурах. Особое внимание равномерности структуры металла.

Межлаук быстро делал пометки в блокноте:

— А что с гражданскими заказами? У нас программа ГОЭЛРО под угрозой срыва.

Орджоникидзе достал другую папку:

— Вот письмо от Кржижановского. Для новых турбин Днепрогэса нужна специальная сталь. Обычная не выдерживает нагрузок. Кроме того, — он перевернул страницу, — началось строительство Магнитки. Требуются рельсы новой марки, мостовые конструкции.

— Сроки? — снова вклинился Каганович.

— Первая партия турбинной стали — через три месяца. Рельсы — регулярные поставки с июля.

Я молча слушал, прикидывая масштабы работ. Две параллельных программы, каждая из которых потребует полной мобилизации ресурсов.

— Товарищ Краснов, — Орджоникидзе повернулся ко мне. — После объединения заводов возможности у вас серьезные. Как оцениваете ситуацию?

— Технически задача решаема, — я раскрыл блокнот. — Броню для танков можем делать на Нижнетагильском заводе, там есть нужное оборудование. Турбинную сталь в Златоусте, у них опыт работы с легированными сплавами.

— А сроки? — Павлуновский подался вперед.

— При условии немедленной модернизации производства… — я сделал паузу. — Уложимся. Но потребуется полная свобода действий и поддержка по всем уровням.

Каганович понимающе кивнул:

— По партийной линии обеспечим.

— И вот еще что, — Ворошилов постучал карандашом по столу. — Нужна абсолютная секретность. Особенно по броне. У нас есть данные, что иностранные разведки проявляют повышенный интерес.

— Режим секретности обеспечим, — я взглянул на Орджоникидзе. — Но для этого придется произвести серьезные кадровые перестановки на уральских заводах.

— Действуйте, — Серго махнул рукой. — Полномочия у вас есть.

Межлаук развернул на столе схему материального снабжения:

— Что потребуется для модернизации?

— Список оборудования подготовлен, — я достал документы. — Основная часть отечественного производства. Но понадобятся и импортные станки. Особенно для Златоуста.

— Валюту выделим, — Орджоникидзе сделал пометку. — Что еще?

— Нужно провести инспекцию заводов. Лично проверить состояние производства, — я обвел взглядом присутствующих. — Боюсь, реальная ситуация хуже, чем в отчетах.

— Когда выезжаете? — Каганович снова протер пенсне.

— Завтра. Команда уже готова.

Орджоникидзе поднялся из-за стола:

— Тогда не будем терять время. Готовьте подробный план работ. Через неделю доложите с мест.

Все начали расходиться. Но у дверей Серго остановил меня:

— Послушай, генацвале… — он говорил тихо, чтобы слышал только я. — Эти заказы… они очень важные. Лично товарищ Сталин интересуется. Особенно танковой броней.

Я кивнул. Уже выходя из кабинета, услышал, как Ворошилов говорит Кагановичу:

— Надо бы проверить старые кадры на Урале. Особенно технических специалистов.

На улице падал мокрый январский снег. Меня ждал «Бьюик», предстояло ехать на завод и еще многое сделать до завтрашнего отъезда. Масштаб задач впечатлял.

Перед тем, как заехать на завод, я решил зайти домой. Постоянно забегаю туда на ходу. В спешке, только переодеться и привести себя в порядок. Вот и сейчас тоже самое.

Экономка всплеснула руками при виде меня.

— Что это такое, Ленечка? Куда годится? Отощал весь. Садись ужинать, у меня все готово, ничего не знаю.

Пришлось перекусить. После ужина я быстро переоделся, сожалея, что теперь не могу заскочить ночью к Лене и поделиться с ней радостью. Ладно, переживем.

Из дома я отправился обратно на завод, где Головачев должен был приготовить все для совещания. По моему нынешнему положению.

Оказалось, что он все давно сделал. Я зашел в кабинет и в очередной раз подивился расторопности секретаря.

Сам встал у огромной карты, развешенной на стене кабинета. Красные флажки отмечали предприятия, вошедшие в объединение. Внушительная промышленная империя, теперь подчиняющаяся моим решениям как директора-распорядителя.

Я долго стоял и глядел на карту, перебирая в уме мои теперешние