Надо – значит надо! - Дмитрий Ромов
Он уходит, а я снова принимаюсь шагать взад и вперёд по своей темнице. Так или иначе, но с этой ситуацией мы справимся. Заодно и проверим, кто чего стоит. Например, начальник таможни Куренков. Злобину я не очень хочу звонить, потому что он всё ещё исполняющий обязанности, а значит, напрямую зависит от Андропова. А ещё это значит, что что-то не так, раз его до сих пор не утвердили. Значит, он будет осторожничать.
А что в голове у Юрия Владимировича, хрен его знает. Например, я не исключаю такой ситуации, когда он посчитает более выгодным для себя держать меня далеко ото всех, но близко к себе. И осуждение военным трибуналом — неплохой вариант, как это устроить. Поэтому лучше разрешить проблему без лишней шумихи.
Куренков, на самом деле, в свою очередь зависит от Злобина. Но тут дело касается непосредственно его вотчины, так что разрешить ситуацию он может и самостоятельно. В общем, увидим. Если дело застопорится, будем доставать козырь за козырем, не исключая самого последнего, войсковой операции «Факела» по моему освобождению. От этой шутки я даже улыбаться начинаю, представляю, как все обалдеют увидев мою ЧВК в действии.
Вот такие дела. Я шагаю и шагаю и уже, честно говоря, чувствую, что хочу спать. Ужин никто не несёт, хотя времени уже дофига. Похоже, с едой сегодня пролетаю. Да и похрену, честно говоря. Сомневаюсь, что здесь могут что-то приличное предложить. Проходит ещё пара часов. То есть, сейчас около часа ночи.
В коридоре раздаются шаги и дверь снова открывается.
— Пошли, — кивает мне тот же чувак.
— Далеко?
— К начальнику караула.
— Чё хочет?
— Это ты у него сам спросишь, — усмехается он.
— Давай сначала в туалет зайдём, — предлагаю я.
— Потом. Он ждать не любит.
Ну, ладно. Думаю, решиться ещё ничего не успело. Значит, заскучал начальник, развлечься хочет.
— А много пассажиров-то у вас? — спрашиваю.
— Не. Мало. Несколько человек всего. А вот после Нового года появятся. Покуролесят как следуют и сразу к нам. Кто в самоход, кто подерётся. Всякое, короче.
— А ты почему не сменяешься? — интересуюсь я.
— Сменяюсь-сменяюсь. Так, давай помалкивай. Начальника не зли лучше, а то он тебе пропишет по первое число.
Надо сказать, всё происходит довольно неформально. Понятно, что куда я с подводной лодки денусь, но всё равно, по-домашнему даже как-то. Расслабились солдатики, видать и начальник такой.
Заходим в служебное помещение. Оно небольшое. На рабочем столе — телефон, связка ключей, стакан и полупустая бутылка водки. И развёрнутого бумажного свёртка торчит кусок сала и чёрный хлеб.
— Вот это и есть тот самый Брагин что ли? — спрашивает усталый лысеющий капитан.
Он стоит напротив двери и рассматривает меня. Ворот рубашки расстёгнут, галстук висит на заколке. Китель на спинке стула, рукава рубашки закатаны. Устав караульной службы рядом не ночевал.
— Ты Брагин? — кивает он.
— Так точно, товарищ капитан.
Щёки немного обвисшие, под глазами мешки, костяшки пальцев ороговевшие. Молотобоец, блин.
— И чё, как ты троих вырубил мне интересно? Анус там здоровый же боров. Да и чё на тебя нашло? Зачем отлупил дядек?
— Не так было, товарищ капитан.
— Да ты чё? — хмыкает он. — А как? Они сами себя вырубили?
— Я просто защищался. Они напали, а я защищался.
— Ага, затащили на таможню и напали, — ржёт капитан.
Он делает пару шагов и останавливается очень близко ко мне, глубоко вторгаясь в моё личное пространство. Стоит он, чуть покачиваясь на носках, и судя по запаху, этому покачиванию есть логичное объяснение.
Капитан несколько раз наклоняет голову то вправо, то влево разминая шею, как борец перед боем. Хочет выглядеть опасным. Впрочем, он, судя по всему, действительно довольно опасный чувак. Гроза местных сидельцев. Он внимательно меня рассматривает, чуть приоткрыв рот и шаря языком между зубами и нижней губой.
— Снимай бушлат, — говорит он. — У меня жарко.
— Да я так в камере замёрз, товарищ капитан, что мне не жарко, — спокойно отвечаю я.
— Да? Замёрз? А чё, хочешь сказать, у нас условия неподходящие? Или чё ты сказать хочешь? Не пойму что-то.
— От нервов, наверное, — пожимаю я плечами. — Условия нормальные.
— Понравились, значит, условия? — ухмыляется он и делает знак конвоиру, чтобы тот вышел за дверь.
— Не особо, — говорю я.
Блин, мне ещё драки с начальником караула не хватало…
— Значит, они на тебя полезли, а ты оказал сопротивление? — переспрашивает он. — Да ты не ссы, мне можно сказать, я никому. Выпить хочешь?
— Не пью, спасибо.
— Брезгуешь что ли? — щурится он.
— Не пьющий просто. Доктора не велят.
— Больной? — удивляется он. — А как в погранцы попал?
— По собственному желанию.
— Ясно, — говорит он и цыкает зубом, вытягивая застрявшие частички еды.
Отвлекает, сука. Сейчас всечёт. И точно. Р-р-раз! И кулак летит мне в солнечное сплетение. Но тут у него шансов мало, конечно. Я сейчас на пике формы. Никогда не был таким собранным и чутким. Вот что регулярные тренировки значат. Я просто отбиваю его руку и отступаю назад.
— А неплохо, — качает он головой. — Смотрите, какой молодец.
Он делает резкий выпад, предпринимая ещё попытку нанести удар. Я отмахиваюсь, как от мухи.
— Ну надо же, — хмыкает он и, подойдя к столу, выдвигает ящик. — Смотри, что у меня есть. Немецкая. Друг из ГДР привёз. Он в ГСВГ служил. Тоже в комендатуре. Ну, как? Нравится?
В руке у него появляется резиновая дубинка.
— Демократизатор? — киваю я.
— Как-как? — лыбится он и подходит ближе. — Демократизатор? А ты интересный кент, Брагин. Юморной. И знающий, я смотрю. Так чё, ты за демократию или за империализм? За луну или за солнце?
— Я за советскую страну, товарищ капитан.
— А точно? Или, может быть, ты шпиён вражий? Чем докажешь?
Он резко взмахивает рукой и бьёт дубинкой, норовя попасть по ключице. А что такого. Пусть потом доказывают, что эта травма не в драке с Анусом получена. Но до травмы, естественно не доходит. Я перехватываю руку, резко дёргаю вниз, закручиваю и заламываю ему за спину.
— Алле-гоп, товарищ капитан. Я на вас пожалуй жалобу напишу.
— Ты руку-то отпусти, — шипит он. —
