Авиатор: назад в СССР 11 (СИ) - Дорин Михаил
Иван спокойно вывел нарушителя из кабины и вновь пристегнул к креслу.
— Серый, ещё раз он встанет, и я его побью, — сказал Иван, сев в кресло.
В голову пришла светлая идея, как бы нам удержать на месте пассажира. Заодно и проверим его вестибулярный аппарат.
— Как думаешь, у него не очень слабый желудок? — спросил я и стал накидывать на себя плечевые ремни. Удивительно, но на этом борту они были.
— Мы же испытатели. Так, давай и проверим! — сказал Иван и тоже покрепче пристегнулся.
Высота в 1000 метров позволяет нам немного похулиганить. Иван внимательно смотрит по сторонам, а я начинаю комплекс фигур, который доступен нашему «старичку».
Постепенно прибираю обороты, скорость падает, штурвал отклоняю плавно на себя и начинаю парашютировать. Скорость 85 км/ч. Вышли левый и правый предкрылки.
Обороты контролирую, парашютирую ниже. Высота подходит к отметке 400 метров. Теперь плавно добавляю обороты, штурвал слегка на себя и вывод. Дальше очередь Ивана набирать высоту и парашютировать на Ан-2.
— Для затравки ему нормально должно было зайти, — сказал Иван, выводя самолёт в горизонтальный полёт. — Что дальше?
Я просмотрел по сторонам и обнаружил русло реки. Вот там и можно полетать.
— Над речкой пройдём, — сказал я.
Сейчас мы уже в зоне ответственности Циолковска, так что можно и запросить снижение на предельно-малую. Совместить пару заданий в полёте. Запросили разрешение у руководителя, а он и не против.
Снизились ещё ниже. Почти касаемся крон деревьев, но зазор в 10 метров выдерживаем. Идём точно над речкой, повторяя каждый изгиб.
— Стая птиц по курсу, — подсказывает Иван, и я ухожу от пернатых влево. — Ещё одна.
Самолёт накреняется так, что Швабрин буквально висит надо мной. Ну и как тут не выполнить пару виражей! Один вираж, далее подобие «восьмёрки» и ещё один.
Передал управление Ивану и тот повторяет за мной весь комплекс. Взглянул назад, чтобы проверить пассажира. Тот и не думал вставать с кресла. С каждым манёвром он как-то сильнее вжимался в кресло, но ухмылка не сходила с его лица. Ну, тогда есть кое-что покруче.
— Серый, как он там? — спросил Швабрин, передав управление мне.
— Сидит и улыбается, — ответил я, развернувшись назад. — Может заключительный аккорд. Парашютирование-горка и так до Циолковска?
— Вот за это я тебя и люблю, — посмеялся Ваня и подтянул ремни.
— Само собой. На 1500 заберёмся.
Беру управление на себя и набираю нужную высоту, чтобы иметь запас для выполнения манёвра. Начинаю добавлять обороты. При этом штурвал отклоняю от себя. Скорость увеличивается.
Линия горизонта пошла вверх. Вот уже поравнялась с уровнем моего лба. Плавно штурвал на себя и небо начало быстро набегать.
В кресло вдавило. Силуэт самолёта на авиагоризонте неестественно крутанулся. Отовсюду посыпалась пыль, заставившая меня, чихнуть. И тут же самолёт начал выходить в горизонтальный полёт. Петлю Нестерова на этом самолёте лучше пока не делать.
— Коряво получилось, — сказал я, оценивая фигуру пилотажа.
— Нормально. Меня дважды прижимало к креслу, — улыбался Иван.
— Будешь пробовать? — спросил я, и Швабрин не смог отказаться от подобного предложения.
Ещё пару минут маневрирования отработал Иван. На этом мы нашу программу закончили и продолжили полёт в сторону Циолковска. Егор Алексеевич притих. Швабрин даже ходил к нему, чтобы проверить состояние.
— Серый, ну ему там нравится. Я ему даже карамель «Взлётную» предложил, а он отказался. Пакетики только попросил.
— А у нас есть?
— Нет. Но я ему принёс ведро.
Как это часто бывает, данная ёмкость на самолёте выполняла также функцию туалета. Даже не представляю, отчего сейчас Егора Алексеевича больше должно стошнить — от полёта или запаха из ведра, а может от того что перебрал алкоголя.
— Слушай, ну там же пусто в ведре? — уточнил я. — А то зальёт нам всё. Отмывать потом…
И в этот момент почувствовался знакомый и очень мерзкий запах рвоты. Егор Алексеевич настолько сильно опустил голову в ведро, что вот-вот сейчас наденет его вместо шапки.
— Вот балбес! Финский костюм сейчас испоганит, — махнул рукой Иван.
— Надо быстрее садиться, а то мы так не министра привезём, чудище лесное, — предложил я и Швабрин кивнул.
Посадку выполнили как можно более мягко, чтобы не навредить хрупкому здоровью нашего пассажира.
— Гордый, 11088й, посадку произвёл. Можно нам фельдшера к самолёту. Пассажиру плохо стало, — запросил я в эфир.
— Понял, высылаю, — ответил руководитель полётами.
Всё же мне, как командиру воздушного судна, стоит проявить заботу. На стоянке я уже видел знакомую «Волгу», рядом с которой стоял водитель Егора Алексеевича. Далеко не каждому разрешают въехать на аэродром, а тут прям около самолёта забирают важную персону. По магистральной рулёжке быстро ехала «таблетка» УАЗ белого цвета.
После остановки, Иван встал со своего места и пошёл открывать дверь.
Как только дверь открылась, Егор Алексеевич покачиваясь, вышел из «Аннушки». Свежий весенний воздух, кажется, ещё больше запустил процесс «обратной тяги» из желудка. Хорошо, что бежать до травы Егору Алексеевичу было недалеко.
— Ещё и ведро нам испоганил, — ворчал техник, который встречал нас на стоянке. — Не напасёшься на всяких слабаков.
От помощи нашего фельдшера Егор Алексеевич отказался, наорав на неё. Сделал он это в очень грубой форме. Мы дёрнулись в сторону арийца, чтобы сделать ему замечание, но женщина-фельдшер Валентина Николаевна, махнула нам рукой, чтобы мы не приближались.
Трижды после этого Егор Алексеевич, напяливая задом наперёд светлое пальто, пообещал всех уволить. Его зализанные волосы растрепались, галстук повис на плече, рубашка вылезла из штанов. А лицо было яростным и бледным.
Он что-то говорил, но разобрать было сложно из-за проезжавших мимо стоянки самолётов. Как только шум реактивных двигателей стихал, можно было расслышать гневные тирады Егора Алексеевича.
— Вам сейчас нужно успокоиться, — говорила Валентина Николаевна, но ариец продолжал гнуть свою линию.
— Уйди! А вы… готовьтесь только на этом корыте и летать! — прорычал Егор Алексеевич и сел в машину.
Рванула «Волга» с места, пробуксовав и оставив чёрный след на бетоне.
Я посмотрел в салон, который требовал проветривания. Пожалуй, Егора Алексеевича не только рвало. Было ещё и повышенное газообразование от страха.
— Вы чего с ним делали? — подошла к нам женщина-фельдшер.
Валентина Николаевна была плотного телосложения. Широкое лицо озаряла добрая улыбка, а крашеные волосы развевались на ветру. Она закуталась в кожаную лётную куртку и ждала от нас ответа.
— Николавна, да ладно вам, — махнул техник, вынося подальше ведро с отходами. — Довезли и хорошо.
— Неадекватный он. Чутка выпил. С кем не бывает, — посмеялся Швабрин, доставая пачку сигарет.
— Ванюша, ты мне-то не рассказывай. У меня календарей в авиации больше, чем у тебя и Родина вместе взятых. Вы чего в полёте творили? — взъерошила волосы моего товарища Валентина Николаевна.
— Над речкой пролетели и всё, — ответил я.
— И всё? Хочешь сказать, что никаких фигур не выполняли? — продолжала улыбаться фельдшер.
— Это ж Ан-2, а не МиГ-29. На нём только грузы возить, — вернулся к нам техник, выбросивший отходы вместе с ведром. — Теперь вот новый туалет вам нужно искать на «Аннушке».
Швабрин приобнял за талию крупную женщину-фельдшера.
— Да пусти ты! Вот везёт тебе, что я не замужем! — посмеялась Валентина Николаевна.
— Пф! Николавна, какие твои годы! — рассмеялся я вместе со всеми.
Наутро я был готов к вызову в кабинет Гурцевича. Удивительно, что это не случилось вчера. Думал, что Егор Андреевич поедет прямиком к папе жаловаться на нас.
Проводив жену до работы, я встретил Гену Лоскутова, возвращавшегося с тренажёра.
— Как вчера слетали? — спросил он, поздоровавшись со мной.
— Нормально. Ты что-то конкретно узнать хочешь?
