Владимир Поселягин - Я - истребитель. Я — истребляю
Сбитых мы и обмывали привезенным мною коньяком. Праздновали в большой общей комнате, где спали две эскадрильи. Кровати вынесли в коридор, а на свободное место поставили столы, было тесновато, но нам хватило. Были бы мы одни, только летный состав, но собрался ВЕСЬ полк. Я имею виду механиков и остальных. В общем «черных душ». Так что гуляли хорошо. Начали мы с коньяка, а закончили спиртом я так думаю не медицинским.
— Не беспокойтесь, товарищ капитан, мы его тщательно отфильтровали, — ответил мне мой механик, заметив, что я принюхиваюсь к полупустому стакану. Сам я не пил, после ранений пока нельзя было, но как командир следил за присутствующими.
Небольшой группкой сидели командиры, что-то с жаром обсуждая. Среди них находился старший инженер полка записывающий за подполковником Стрижем. Видимо он описывал первый бой. И хотя практически участвовала только одна эскадрилья — остальные были в прикрытии — все равно это было началом начал.
Именно в этот момент, когда люди дошли до кондиции, когда хотелось просто посидеть поболтать, и зазвучала моя песня.
На динамик бормочущей что-то в углу никто не обращал внимание. Я сам заметил ее не сразу, вдруг наступила тишина все смотрели на меня и слушали моей же голос по репродуктору. Впечатления незабываемые. После того как она прозвучала, зал был тих, но потом как будто произошел взрыв. Хлопки по плечу, рука почти сразу онемела от поздравления. Даже командир подошел, хотя и высказал мне до этого много что нехорошего из-за того что я в первый свой вылет после ранения сделал без инструктора. Знал я, что нужно было слетать на УТИ, но сердце просилось в небо, и я воспользовался ситуацией. Хорошо еще что комиссар меня понял и разрешил, но огонь все-таки перенес на меня сказав что это мое решение.
В течение следующих трех дней я продолжал полеты делая постепенно некоторые фигуры пилотажа. Летал понятное дело не один, со Степкой, его задача приноровиться к моему стилю полета, чтобы не потерять при резком вираже в бою.
Хотя думаю в первом все равно потеряет, все теряют. Слишком морально тяжел для новичка первый бой. Как описывал корреспонденту один летчик-ветеран:
«— … и твердил себе «не потеряй не потеряй». Так что в своем первом бою единственное что я видел, это хвост своего ведущего, и смог оглядеться только когда бой закончился. Плохо все помню, только хвост Яка с красной звездой вот и весь мой первый бой. Вышел из боя, а машина не моего ведущего, успел где-то потерять и пристроиться к другому истребителю. Вы лучше про семнадцатый спросите, я там своего первого сбил…»
Поэтому я считаю, что Ленин был прав: Учиться, учиться и еще раз учиться.
А на пятый день после того как я смог сделать петлю Нестерова, и пару бочек, проверяя свое состояние и навыки управления, с земли пришел приказ на посадку.
Глянув на датчик топлива, я стер пот со лба рукавом, и ответил:
— Вас понял, иду на посадку.
Интересно было бы знать, почему мне отменили полеты хотя топливо в баке было.
Глянув на сопровождавший меня сзади истребитель ведомого, я приказал идти на посадку. После того как я вылез из жаркой кабины на двадцатипятиградусный мороз, отчего мокрую куртку сразу прихватило, накинул поданную механиком шинель, попросил подошедшего Степана занять мне душевую комнату и направился к административному зданию Центра. Вызвали меня не в полк, а непосредственно в Центр и хотелось бы знать почему.
Выяснилось все, когда я вошел в кабинет Иволгина. Сам он сидел на диванчике рядом с представительным мужчиной за пятьдесят. Одет тот был в полувоенный френч который так любили носить все государственные чиновники, и черные штаны со стрелочками.
— Товарищ генерал-майор, по вашему приказу капитан Суворов явился.
— Садитесь капитан, — официально обратился ко мне Иволгин. Судя по тону генерала, человек был не простой, иначе бы он обратился ко мне по имени. Значит, будет беседовать официально.
Присев как мне велели, я вопросительно посмотрел на генерала.
— Познакомьтесь капитан. Якимов Эдуард Моисеевич, представитель ЦК.
«Хорошо объяснил. «Представитель ЦК»! И что мне это говорит? Очередная проблема?» — сердито подумал я.
— Капитан Суворов. Вячеслав Александрович, — представился я после кивка «представителя».
— Товарищ генерал, можно поговорить с товарищем Суворовым наедине?
— Да, конечно, — легко кивнул тот, и встав вышел из кабинета оставив нас одних.
Однако все оказалось проще чем я думал. Якимов был из Радиокомитета, а направил его действительно большая шишка, которому понравилось какое впечатление произвело на население «мои» песни.
— То есть вы хотите, чтобы я продолжил петь?
— Именно, я уже поговорил с вашим музыкальным руководителем и он уверил нас что особых проблем не будет.
— Музыкальный руководитель? — не понял я.
— Да, Игорь Быков. Разве это не так?
— Да нет, все в порядке. Просто я минуту назад не знал, что у меня есть продю… руководитель, — ответил я задумчиво.
— Так что вы об этом думаете?
— Да я то не против, только мне нужно проходить летную практику после ранений, так что извините, нет.
— Подождите отказываться. А если совместить?
— Это как?
— Ну например до обеда полеты, после обеда на машине в город.
— Долго, времени много в дороге терять будем. И вообще что гадать? Тут командиры решать должны. Разрешат, не разрешат.
Разрешили. Все получилось так, как и договорились. Если летная погода — которая бывает не всегда — то весь день мой, если нет то я в городе в студии, ночую дома.
Именно так продлился следующий месяц пока двадцать восьмого января тысяча девятьсот сорок второго года полк не получил боевой приказ передислоцироваться к месту будущих боевых действий. Мы летели на Юго-Западный фронт в район Харькова.
Сам перелет ничем особенным не запомнился, честно говоря это у меня был первый подобный дальний перелет — было решение перегонять своим ходом — и он должен был быть запоминающийся, но ничего кроме отсиженной задницы я не запомнил. Внизу белым бело — фиг его знает как штурман ориентировался — однако до цели мы долетели без особых проблем. Не смотря на тридцатиградусный мороз без поломок и неисправностей. То есть ВЕСЬ ПОЛК достиг цели. Даже два временно закрепленных за полком Дугласа со штабом полка и небольшой группой механиков благополучно приземлился на фронтовой аэродром, где до нас стоял полк «ишачков». Я знал, они уже две недели находились в Центре на переподготовке, переучиваясь на «лавочкины».
Так что этот участок фронта «держал» всего один истребительный полк на тех же «ишачках».
Насколько я знал, по плану их отправят на переподготовку в мае месяце, а пока они продолжали работу на том, что было. Парни, несмотря на то, что уходящий полк оставил им все «ишачки», работали в усеченном составе.
Аэродром был обжитый, а это не очень хорошо, значит, немцы о нем знали. Да и старые воронки обнаруженные неподалеку от строений подтверждали это. Стриж был согласен со мной. Место базирования групп нужно было переносить как можно быстрее. Почему нас посадили сюда? Именно это обсуждали мы, шагая от истребителей, около которых суетились летчики и небольшая группка механиков к ближайшему зданию.
— Странно, что нас посадили на один аэродром. Очень странно. У нас же в уставе действий охотничьих групп прописано что это запрещено. Нужно было еще при подлете раскидать группы по местам базирования.
— Сомневаюсь что они знают об этом уставе. Однако ты прав я сразу после получения приказа отправил срочную телеграмму в штаб фронта, они должны были приготовиться. И сообщить коды для связи с постом ВНОС. Тут я ничего подобного не вижу.
— Еще не известно что тут с ВНОСом, так что мы пока слепые как кутята, — ответил я осматриваясь на ходу.
— Да, нужно было заранее отправить наземные части, или подождать в Центре пока они добираются. Если бы не срочный приказ… А с ВНОСом разберемся. Да и с этой ситуацией тоже.
— Тяжело не знать обстановку, что тут происходит. Что будем делать?
— Решим это вечером. А пока будем устраиваться тут.
— Нужно заправить дежурное звено, на случай налета. Тут есть где взять горючее? — поинтересовался я.
— Вон встречающие, сейчас узнаем.
Топливо было, так что мы заправили не только дежурное звено, но и целую эскадрилью — еще хватило на мою пару — и выставили наблюдателей. Радист уже устанавливал радиостанцию готовясь слушать эфир. Штаб полка размещался в полуземлянке, где до этого был штаб истребительного полка стоявшего тут до нас.
В течении всего светового дня мы обживались, я же пользуясь свободным временем усиленно изучал карты местности которые обнаружил в штабе. Даже не сами карты, а рабочие ориентиры, по которым работали истребители. Пока Стриж летал знакомиться с командующим фронта, которого мы будем прикрывать, узнавать на счет «глаз и ушей» и почему нас посадили на одну площадку, когда был запрос на семь, а комиссар поехал по соседям, узнать какие стоят части рядом, начштаба занимался бытовыми вопросами. Готовил к ночевке полк, включая самолеты, маскируя их белыми масксетями и готовя ледяные капониры. Охранный взвод, что тут стоял помогал летчикам, свободной от охраны сменой. После того как мы прилетели они перешли на усиленную службу.
