Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Взять хоть Фань Ляня, глядя на сцену, тот рассыпался в похвалах:
– И где же Шан-лаобань отыскал этого ребенка, настоящее сокровище? Да еще скрывал его, показал нам лишь сегодня!
– Шан-лаобань еще и пожаловал ему имя, назвал Чжоу Сянъюнь. Как тебе? Хорошо?
Фань Лянь расспросил, как пишутся эти три иероглифа, и покачал головой, изумленно вздыхая:
– И в самом деле неплохо! Эта талия, просто удивительно, такая гибкость… Как по мне, он может соперничать с самим Шан-лаобанем, а ведь он такой юный, сколько ему – тринадцать или четырнадцать? Еще пара лет занятий, и он, быть может, сумеет даже превзойти Шан-лаобаня, когда достигнет его возраста. Пока трудно сказать! – Он заискивающе улыбнулся: – Вот только, зять, ты не говори этого Шан-лаобаню, Шан-лаобань человек с большими амбициями.
Чэн Фэнтай не принял его слова всерьез, но в то же время задумался: а если вдруг Сяо Чжоуцзы и впрямь когда-то превзойдет Шан Сижуя, тому наверняка непросто будет смириться с тем, что его поджимает младшее поколение, которое он сам же и наставлял. Разве не потому бесился Сыси-эр, до смерти изводя Сяо Чжоуцзы?
Все потому, что Чэн Фэнтай недостаточно хорошо узнал Шан Сижуя и глядел на него свысока. Даже шицзе Шан Сижуя из труппы «Шуйюнь», которые выросли вместе с ним, недооценивали Шан Сижуя в этом вопросе.
Когда Сяо Чжоуцзы вышел на сцену, Шан Сижуй, держа в руках грелку, наблюдал за ним из-за кулис, едва заметно кивая и бормоча себе под нос слова пьесы вслед за Сяо Чжоуцзы. Несколько молодых актеров, взглянув на сцену, тут же попались на крючок и принялись зазывать друзей за кулисы, чтобы и те посмотрели: воистину, в труппе «Шуйюнь» родилась новая звезда, эта лежащая рыбка поразительна! Кроме хозяина Шана, разве мог существовать еще человек, кто с такой ловкостью прижался бы спиной к земле, а затем пружиной вскочил на ноги, словно мышцы у него сделаны из каучука? Это привлекло Юань Лань и Шицзю, которые, набросив на себя широкие накидки, по очереди подошли, приподняли полог и устремили взгляд на сцену.
Юань Лань, понаблюдав за Сяо Чжоуцзы некоторое время, подумала про себя: «Если потом труппа “Юньси” воспользуется Сяо Чжоуцзы, чтобы бороться с труппой “Шуйюнь”, мы и в самом деле придавим камнем собственную ногу! Как бы ни был хорош Шан Сижуй, зрители всегда будут гнаться за чем-то новеньким, разве не так?»
Шицзю ясно осознавала, что этот тихоня Сяо Чжоуцзы и в самом деле непрост, донельзя возмущенная, она переглянулась с Юань Лань, и каждая подумала об одном и том же. Обе актрисы, не сговариваясь, посмотрели на Шан Сижуя, тот весь сиял от радости за другого человека, и глядеть на это было невыносимо.
Юань Лань с непринужденной улыбкой заметила:
– Ну уж не ожидала! Этот Сяо Чжоуцзы и впрямь умелец! Многообещающий талант.
Шицзю откликнулась:
– Ну конечно! Второго такого в труппе «Шуйюнь» не сыскать. Мы с тобой, две сестрицы, уже старые, руки и ноги у нас уже не те, остается полагаться лишь на нашего хозяина! – Шицзю помолчала, окинула взглядом столпившихся молодых актеров и медленно проговорила, обратившись к Шан Сижую: – Хозяин труппы! Как я посмотрю, этот Сяо Чжоуцзы обладает высоким мастерством, совсем скоро и вас догонит. А если продолжите его наставлять, то и вовсе превзойдет своего учителя! – эти слова она произнесла нерешительно, и собравшиеся актеры молча уставились на Шан Сижуя, внимательно наблюдая за выражением его лица и опасаясь, как бы тот не вспылил.
Шан Сижуй довольно закивал, не держи он в руках грелку, то и сам бы захлопал в ладоши, радости у него было столько, как будто похвалили его самого:
– И мне так кажется! И в самом деле человек, достойный того, чтобы я его наставлял!
Не будь Сяо Чжоуцзы его учеником, они не посмели бы такое ему говорить! Юань Лань и Шицзю поняли: их речи все равно что игра на цине перед быком. Закутавшись в накидки, они разошлись по своим делам, больше не разглагольствуя. Когда-то в древности богиня Нюйва [62] сумела починить небосвод, однако где найти такого небожителя, кто наградил бы Шан Сижуя смекалкой, утраченной еще в утробе матери? Пожалуй, если однажды и в самом деле настанет тот день, когда Сяо Чжоуцзы превзойдет его, он наверняка в приподнятом настроении будет слушать представление из зала, а затем примется хвастать людям:
– Этого молодого актера я обучал еще ребенком, а сейчас он основал уже свою труппу, превзошел своего учителя!
Когда Сяо Чжоуцзы спустился со сцены, первым он увидел Шан Сижуя. С улыбкой, полной радости, тот всучил ему грелку, которую держал при себе полдня. На лбу Сяо Чжоуцзы виднелись мелкие бисеринки пота, в оцепенении приняв грелку, он не понял даже, тепло ему или же холодно, лишь спросил Шан Сижуя:
– Шан-лаобань, как я вам?
Во время выступления он думал лишь о том, как бы отдаться полностью, не подвести ни себя, ни Шан Сижуя. Но как он выступил, и сам не понимал.
Шан Сижуй обеими руками похлопал его по плечам:
– Хорошо! Чудесно! Я и в самом деле не ошибся в тебе! – А затем еще раз похлопал его что было силы: – С сегодняшнего дня ты – Чжоу Сянъюнь! Кроме меня, никто не посмеет звать тебя Сяо Чжоуцзы!
Повернувшись, он принялся мерить закулисье торжественным, под стать императору, шагом, громко хохоча, подражая манере дахуалянов, а затем забормотал себе под нос арию лаошэна [63]. Прислушавшись, можно было разобрать, что напевает он, вопреки ожиданиям, как Чжугэ Лян сидит на башне городской стены.
Сяо Лай чарующе улыбнулась Сяо Чжоуцзы, закивала ему, а затем бросилась вдогонку за Шан Сижуем, чтобы присматривать за ним. Сяо Чжоуцзы – теперь его следовало звать Чжоу Сянъюнь – переполнял восторг, внутри у него будто взрывались фейерверки счастья, глаза же были на мокром месте.
Глава 12
После выступления
