Юлия Галанина - Да, та самая миледи

— Если он будет упорствовать… — кардинал опустил веки и полностью ушел в себя. — Если он будет упорствовать, — еле шевельнул он губами, — то я буду надеяться на одно из тех событий, которые изменяют лицо государства.

А вот это классический пример намека.

Ты думаешь, что поняла, кидаешься выполнять, а потом тебе говорят: извините, сударыня, мы имели в виду извержение Везувия.

— Если бы Ваше Высокопреосвященство соблаговолило привести исторические примеры таких событий, — сказала я, изучая завитые страусовые перья на своей шляпе, — я, возможно, разделила бы Вашу уверенность в будущем…

— Если так, слушайте, — небрежно ответил кардинал. — В одна тысяча шестьсот десятом году, когда славной памяти король Генрих Четвертый, побуждаемый примерно такими же причинами, какие заставляют действовать герцога, собирался захватить Фландрию и Италию, чтобы сразу одновременно с двух сторон поразить Австрию — разве не произошло тогда событие, которое спасло Австрию? Почему бы королю Франции не посчастливилось так же, как императору?

Исторические примеры вещь опасная, а счастье — штука переменчивая.

— Ваше Высокопреосвящество изволит говорить об ударе кинжалом на улице Ферронери?

— Именно так, — невозмутимо подтвердил кардинал.

Воистину, у меня не было интересней и опасней разговора за всю мою деятельность!

— Ваше Высокопреосвященство не опасается, что казнь Равальяка наводит ужас на тех, кому на миг пришла бы мысль последовать его примеру?

Человек, в отличие от бутылки с ядом, как орудие убийства неудобен тем, что дорожит своей жизнью и склонен к рассуждениям…

— Во все времена и во всех государствах, — немного нравоучительно начал кардинал, — в особенности если эти государства раздирает религиозная вражда, находятся фанатики, которые ничего так не желают, как сделаться мучениками. Постойте, мне как раз пришло в голову, что именно теперь пуритане крайне озлоблены против герцога Бекингэма и их проповедники называют его антихристом.

Золотые слова. Но они могут благополучно ненавидеть Бекингэма еще лет пятьдесят без особого ущерба для его здоровья. Пороху всегда нужна искра.

Его Высокопреосвященство до Ла-Рошели в Риме тоже звали не иначе как кардиналом еретиков за его дружелюбную политику по отношению к германским протестантским князьям.

— Так что же?

— А то, что в настоящую минуту, если бы удалось, например, найти женщину, молодую, красивую и ловкую, которая желала бы отомстить за себя герцогу… Такая женщина легко может сыскаться: герцог — человек, имеющий репутацию ловеласа, и если он зажег многие сердца любовью своими клятвами в вечном постоянстве, то В то же время он возбудил и много ненависти своей постоянной неверностью.

Понятно, кому придется искрить. А вот интересно, в книге кардинала «Наставления христианина» есть параграф, где разъясняется, как надо лицу духовного звания наставлять христианку на соучастие в убийстве? Практика и теория так далеки…

— Конечно, — подтвердила я холодно, — такая женщина может сыскаться.

— Если это так, подобная женщина, вложив в руки какого-нибудь фанатика кинжал Жака Клемана или Равальяка, спасла бы Францию.

Его Высокопреосвященство откровенен как никогда.

— Да, но она оказалась бы сообщницей убийцы, — напомнила я.

— А разве стали достоянием гласности имена сообщниц Равальяка или Жака Клемана? — улыбнулся кардинал.

— Нет, — согласилась я. — Потому, быть может, что они занимали слишком высокое положение, чтобы власти решились привлечь их к ответственности.

По слухам, бедный Генрих Четвертый так не хотел короновать свою жену и давать ей права регентства на случай его отсутствия. А когда все-таки короновал, то не прошло и двух дней, как его пырнули кинжалом.

— Ведь не для каждого сожгут палату суда, монсеньор, — добавила я.

— Так Вы думаете, что пожар палаты суда не был случайностью? — светским тоном спросил кардинал.

Да кто я такая, чтобы думать?

— Лично я, Ваше Высокопреосвященство, ничего не думаю, — твердо сказала я. — Я привожу факт, вот и все. Я говорю только, что если бы я была мадемуазель де Монпансье или королевой Марией Медичи, то принимала бы меньше предосторожностей, чем принимаю теперь, будучи просто леди Кларик.

— Вы правы, — согласился Ришелье. — Так чего же Вы хотели бы?

Похоже, настал тот момент, о котором говорил Рошфор.

Решая государственные дела, главное — не увлечься их величиной и не забыть про маленькие, противненькие, но зато свои собственные.

— Я хотела бы получить приказ, который утверждал бы наперед все, что я сочту нужным сделать для блага Франции.

— Но сначала надо найти женщину, которая, как я сказал, желала бы отомстить герцогу, — заметил кардинал.

— Она найдена.

— Затем остается отыскать фанатика, который послужит орудием правосудия Божия.

— Он найдется.

— Вот тогда и настанет время получить тот приказ, о котором Вы сейчас просили… — ласково улыбнулся кардинал.

Ах, вот так.

Ну что же, подождем того времени, не знаю, правда, теперь, когда оно настанет. У меня, по счастью, есть реальное, строго определенное задание.

— Вы правы, Ваше Высокопреосвященство, — очаровательно улыбнулась в ответ я, — и я ошиблась, полагая, что поручение, которым Вы меня удостаиваете, не ограничивается тем, чем оно является в действительности. Итак, я должна доложить его светлости от имени Вашего Высокопреосвященства, что Вам известны разные переодевания, с помощью которых герцогу удалось подойти к королеве на балу, устроенном супругой коннетабля; что Вы имеете доказательства согласия королевы на свидание в Лувре с итальянским астрологом, который был не кто иной, как герцог Бекингэм; что Вы приказали сочинить небольшой занимательный роман по поводу приключения в Амьене, с планом сада, где оно разыгралось, и с портретами действующих лиц; что Монтегю в Бастилии и что пытка может принудить его сказать о том, что он помнит, и даже о том, что он, возможно, позабыл; и, наконец, что у Вас в руках письмо госпожи де Шеврез, найденное в квартире его светлости, которое страшно компрометирует не только ту особу, которая его написала, но и ту, от имени которой оно написано. Затем, если герцог, несмотря на все это, по-прежнему будет упорствовать, то, поскольку мое поручение ограничивается тем, что я перечислила, мне остается только молить Бога совершить чудо, чтобы спасти Францию. Все это так, монсеньор, и больше мне ничего не надо делать?

— Совершенно верно, — сухо подтвердил кардинал.

А зачем злиться? Я не так уж много прошу по сравнению с тем, что мне предстоит сделать.

— А теперь, когда я получила все инструкции Вашего Высокопреосвященства, касающиеся Ваших врагов, позволите ли Вы мне сказать Вам два слова о моих?

— Так у Вас есть враги? — тон кардинала оставался холодным. Ничего, сейчас мы сделаем один кувырок.

Главный фокус искусства добиваться чего хочешь — это делать своих врагов врагами своего хозяина.

— Да, Ваша светлость, враги, против которых Вы должны всеми способами поддержать меня, потому что я приобрела их на службе Вашему Высокопреосвященству.

— Кто они?

Ну что же, пропустим даму вперед.

— Во-первых, некая маленькая интриганка Бонасье.

— Она в Мантской тюрьме, — уверенно заявил кардинал.

— Вернее, она была там, — поправила я его, — но королева выпросила у короля приказ, вследствие которого ее перевели в монастырь.

— В монастырь?

— Да, в монастырь.

— В какой?

— Не знаю, — с удовольствием сказала я, — это хранится в строгой тайне.

(Даже от Вас, мой кардинал!)

— Я узнаю эту тайну, — пообещал Ришелье.

— И Ваше Высокопреосвященство сообщит мне, в каком монастыре эта женщина? — вкрадчиво спросила я.

— Не вижу к этому никаких препятствий.

— Хорошо… Но у меня есть другой враг, гораздо более опасный, чем эта ничтожная Бонасье, — с нажимом сказала я.

— Кто?

— Ее любовник.

— Как его зовут?

Вот мы и добрались до сути. Мои враги становятся Вашими…

— О, Ваше Высокопреосвященство его хорошо знает! Это наш с Вами злой гений, тот самый, благодаря которому мушкетеры короля одержали победу в стычке с гвардейцами Вашего Высокопреосвященства, тот самый, который нанес три удара шпагой Вашему гонцу де Варду и был главной причиной неудачи в деле с алмазными подвесками; это тот, который, узнав, что я похитила госпожу Бонасье, поклялся убить меня!

— А-а, — протянул кардинал тоном человека, который и так все знал. — Я знаю, о ком Вы говорите.

— Я говорю об этом негодяе д'Артаньяне, — постно заявила я.

— Он смельчак, — заметил кардинал, любуясь перстнем на своей руке.

И это что-то определяет?

— Потому-то и следует его опасаться… — напомнила я.

— Надо бы иметь доказательство его тайных отношений с Бе-кингэмом…

— Доказательство! — возмутилась я. — Я достану их десяток!