Олег Измеров - Дети Империи
Оркестр закончил "Звездную пыль" и заиграл вступление к легкой, как майский ветерок, "Бразильской акварели". За прошедшие полвека мелодия стала выглядеть очень знакомой, но не приевшейся. Самбу Виктор танцевать не умел, и пришлось изобразить что-то вроде слоуфокса. Зина поняла.
— Самбу я тоже, пожалуй, так сразу, вряд ли сумею, да и места для нее надо больше.
— Слушай…те, у вас хорошая подборка. Коллекционируете записи?
— Да нет, так, случайная катушка. Под нее отдыхать хорошо.
"А остальные в тумбочке? Их там порядочно…"
Следующая запись заставила Виктора невольно вздрогнуть: это была "Серенада луннного света", в прекрасном, неизвестном ему исполнении. Чарующие звуки, казалось, сами повели его; стены комнаты ушли куда-то вверх, перед ним было только лицо Зины, а дальше… дальше, наверное, ослепительная гладь моря и шум пальм и кипарисов.
— Зина, вы просто изумительны в этом танце…
— Просто одна из моих любимых вещей.
— И моих тоже.
Следующим был "Перекресток", с яркими роковыми ритмами; Виктор не удержался и начал танцевать его, как когда-то старый рок на дискотеке в "аквариуме" третьей общаге (здесь его нет и уже не будет). Зина тут же переняла движения, да так удачно, будто ходила на эту дискотеку с первого курса.
— Это что-то новое? — спросила она. — Немного на африканские танцы похоже.
— Малоизвестное. Джаз, он вобрал культуру разных народов черного континента…
— Не устали?
— С такой партнершей? Никогда!
— Подождите, форточку открою. А то жарко становится.
И, отодвинув тюль, Зина выпустила на улицу звуки "Сентиментального путешествия", следующего хита этой странной дискотеки.
— Так где вы все-таки научились такому стилю?
— Да уже не помню, вроде, ребята в общежитии показывали.
— Странно, а мне показалось, будто с детства знаете.
— Ну, вы же тоже сразу усвоили. Простой танец.
— Следующий будет быстрый, покажете еще?
— Разве вам можно отказать? Кстати, действительно жарко. — Виктор повесил пиджак на спинку стула.
— Котельная хорошая.
Они крутились, пока не кончилась бобина.
— Сейчас сделаем перерыв и еще попьем чаю. А пока чайник греется — вы обещали показать, как фотографировать.
Она достала из серванта фотоаппарат в кожаном футляре, необычно маленький, под стать "мыльницам" 90-х. Только в отличие от "мыльниц", он был алюминиевый, серебристый, с пластмассовыми бежевыми накладками, и — что удивило Виктора — зеркальный. Что-то вроде "Нарцисса", когда-то не нашедшего спроса из-за узкой пленки и дороговизны, только объектив покруче.
— Он уже заряжен, только покажете.
— А вспышки к нему нет? При искусственном, наверное, не хватит…
— Вот экспонометр. Посмотрите, может, получится?
Виктор осмотрел аппарат поближе. Ого! Светосила, оказывается, 1,4 а пленка… а, вот таблица напоминания… 250 единиц. Нехило, однако, для любителя. Что же это за чудо такое? "Растр-С". Ничего не говорит…
— Ну, как получается?
— Да, должно. — Виктор выставил экспозицию. — Тут все просто. Взводите курок, смотрите вот сюда, крутите, чтобы было резко.
— А-а, поняла. Как в бинокле.
— Потом жмете сюда. И все. Потом снова взводите.
— Ну вот, что значит мужчина. Сразу во всем разобрался. Давайте я вас сниму на фоне стены.
— Не знаю, стоит ли… как я буду выглядеть…
— Нормально. Чуть повернитесь… так…Сюда нажимать? Улыбнитесь… Вот. А теперь вы меня. Подождите, дайте себя привести… вот так. Как выгляжу?
— Восхитительно.
— Ну, скажете. Я вот тут стану. Когда улыбаться?..
Они потом еще посидели и пили чай, и Зина увлеченно рассказывала, как с подругами прошлым летом ездила в поход по реке на складных лодках.
— Вы не представляете, какие у нас, оказывается, красивые места! Туда надо привозить поэтов и художников, чтобы это все воспели… такое великолепие! Знаете, сейчас просто волна увлечения водными походами, а профессор Нелидов даже снимал плавучую дачу и был просто в восторге. Это после картины "Трое в одной лодке" началось, это Калатозов снял, и там англичан играют Борис Чирков, Борисов и Меркурьев. Народ просто толпами ходил…
"Прощай, "Верные друзья"… Интересно. Народ толпами ходил, а рассказывает, как будто знает, что я этого фильма не видел… Или у меня уже тут мания подозрительности?"
— Еще бы! Я тоже несколько раз ходил. Помните, Меркурьев Гарриса играл, важный весь такой, солидный…
— Да, верно… — она несколько смутилась. — Наверное, этот фильм все видели.
— А я бы еще раз сходил. Особенно с вами…
После чая, когда Виктор ставил вымытые и вытертые чашки в сервант, он заметил, что на будильнике уже половина одинннадцатого — время пролетело незаметно — и понял, что он, наверное, уже засиделся.
— Зина… спасибо вам за все огромное. Это был просто изумительный вечер.
— А вы… уже уходите?
— Не знаю… Наверное, поздно уже.
— Поздно. — Зина подошла к нему и положила руки на плечи. — Но вы ведь можете и остаться?
— Зина, ну… — Виктор замялся от неожиданности. — Ведь вы же меня совсем не знаете. Вдруг я могу оказаться…
— Не можете. Вчера утром с регистрации медсправка пришла. Все в порядке.
— Нет, но я не в этом смысле… Кто знает, какой я человек? Маньяк, уголовник, шпион или брачный аферист?
— Вы никогда не сможете быть брачным аферистом. Я вас сильно огорчила? Уголовником… ну, разве что если что-то такое квалифицированное. Взлом сейфов, например. Вам же всегда хотелось такую работу, где в вас видят специалиста.
— Откуда вы знаете?
— По глазам вижу.
— А если глаза обманывают? И вообще, вдруг я захочу вас обмануть?
Зина улыбнулась, поднялась на цыпочки к его уху и тихо, почти шепотом произнесла:
— Смешной… А если я сейчас очень хочу быть вами обманутой?..
— Тогда не знаю… Вообще, я наверное, должен был бы за вами долго ухаживать, цветы дарить…
— Ну какие же зимой цветы… Вы, наверное, раньше на юге жили?
— Нет, только как-то в Ташкент ездил… в командировку… господи, какую чушь я сейчас говорю…
И он, слегка повернув голову, припал к горячим губам Зины. Она непроизвольно вздохнула и у нее вырвался короткий негромкий стон; она охватила руками его голову с горячностью истосковавшейся женщины, поднявшись на цыпочки и закрыв глаза; сквозь рубашку Виктор почувствовал внезапный жар ее тела.
Их уста распались; Зина запрокинула голову, шепча полуоткрытым ртом "Милый… милый…"; Виктор продолжал осыпать ее поцелуями, все сильнее прижимая к себе.
— Свет… давайте погасим свет…
Зина прикрыла дверь, щелкнула выключателем и повлекла его за руку.
— Посидим здесь… рядом…
Они сели на кровать; Виктор тут же привлек ее к себе и тут же припал к губам; его ладони, скользя, чувствовали сквозь ткань ее нетерпеливую, трепещущую плоть.
— Сейчас… помогите сзади расстегнуть платье…
"Странно, мы до сих пор еще на "вы"…"
22. Утро открытий.
Легкий шум улицы доносился через полуоткрытую форточку вместе с холодком уходящей зимы. Виктор проснулся и лежал с закрытыми глазами. Где-то недалеко лилась вода в душе, а невидимый репродуктор приглушенно мурлыкал очень родное и знакомое: "Друзья, конечно всем известно, что дней в неделе ровно семь…"
Как долго же он спал! Какие-то города будущего, кошмары, кажется, где-то была война… нищие роются в помойке, грязь, по улицам носятся черные машины… а потом другой сон и улица, какой в Брянске не было… Сейчас восемьдесят пятый, и он в общежитии молодых специалистов. Вчера он привел к себе Лену, курносенькую девчонку из отдела нестандартного оборудования, из соседей никто не вернулся, потому что он предупредил, что будет не один, и все понимали. Лена быстро его окрутила, сразу после свадьбы от завода им дали комнату на общей кухне…
Вода в душе перестала литься. Он открыл глаза. Напротив был все тот же двустворчатый гардероб и сервант, дверь в коридор слегка приоткрыта. В комнату вошла Зина, в накинутом халате и с полотенцем на голове.
"Хорошо, что в халате… А то во всех наших сериалах утром женщины либо вообще без всего, либо в рубашке бойфренда."
Зина подошла и присела на краю кровати.
— Проснулся?
— Нет. Ты мне до сих пор снишься.
— Наверное.
Она поправила ему волосы на лбу. Виктор стремительно привлек ее к себе; Зина хихикнула, но не сопротивлялась. По радио трубач неторопливо выводил "Summertime".
"Какая банальность — с женщиной и под "Summertime". Впрочем, здесь, наверное, еще нет…"
Абсолютной оригинальностью ход утра не отличался. Как бы оно ни начиналось, но почти всегда наступает время еды. Несмотря на протесты Зины, Виктор присовокупил свои продукты к общему котлу, а затем взялся чистить картошку, попутно размышляя о причинах стремительности развития их отношений.
