Олег Измеров - Дети Империи
— Духовки вот только нет, — посетовала Зина. — Поэтому я пеку в чудо-печке. А если некогда, на первом этаже есть домовая кухня и там делают полуфабрикаты. А еще на первом этаже есть стиральные машины, сушка, красный уголок-читальня и спортзал. Там даже велосипеды-тренажеры есть, и я туда каждый день хожу. Проходите в комнату, я сейчас чайник поставлю.
Виктор повесил куртку и вошел в комнату, даже в полумраке выглядевшую довольно просторной — где-то, на глаз, метра три на три с половиной, интуитивно нашарил на стене справа от себя выключатель и щелкнул им.
"Однако, довольно продвинутый интерьер для конца пятидесятых…"
Мебель цвета ольхи действительно была ближе к стилю его студенческих лет, из плоских панелей. Справа от двери, вдоль стены, стояла невысокая кровать с деревянными прямоугольными спинками и пружинным матрацем; на однотонном покрывале лежали две небольшие подушки разного цвета, а над кроватью висел коврик в тон интерьеру. Возле нее стояла тумбочка, на которой возвышался чемоданчик табачного цвета с пластмассовой ручкой спереди — магнитофон, похоже, — а на крышке его приютился небольшой квадратный хромированный будильник. Далее, у окна расположился небольшой однотумбовый стол. На нем вытягивала шею настольная лампа, и стоял переносной приемник "Сатурн", синий, с белой декоративный панелью и круглым циферблатом шкалы настройки, напоминавший дамскую сумочку. Похожий, только красный, Виктор видел в универмаге. Над столом висела полка с книгами, тетрадями и папками.
Слева из-за двери выглядывал платяной шкаф с двумя дверцами, а за ним — небольшой сервант со стеклянными дверцами наверху, строгий, без выкрутасов, и похожий на секцию мебельной стенки. Интерьер дополняли четыре стула — один у письменного стола, один у окна и два других в простенке между гардеробом и дверями; над ними висел небольшой офорт — цапля на ветке дерева на фоне разлива. С потолка свисала люстра с тремя молочного цвета рожками; под окном, затянутым тюлем и двумя шторами, виднелись дверцы холодного шкафа, а над дверью в коридор Виктор заметил антресоль.
— Ну как обитель? — раздалось за его спиной. Виктор посторонился; Зина переставила часть продуктов из сумок в холодный шкаф, и включив приемник, покрутила ручку настройки. Послышалась какая-то незнакомая Виктору рок-н-ролльная мелодия. Звук для транзистора был даже очень приличным.
— Потрясающе. У вас хороший вкус.
— Знаете, все теперь гоняются за телевизорами, я пока не заводила. Не хочется привыкать торчать в одиночку перед экраном. Помогите, пожалуйста…
Зина подошла к серванту, подняла складной стол и поставила на него вазы — с печеньем и вишневым вареньем и чашки. Виктор пододвинул стулья и взялся за свою авоську.
— А еще одна ваза найдется?
— Конечно… Да, вот эту книгу поставьте, пожалуйста на полку, вторую.
Виктор машинально бросил взгляд на название протянутого ему темно-коричневого тома. "Материалы дискуссии о путях развития генетики между школами Вавилова и Лысенко. Том 4. 1957 г." Он перелистал несколько страниц."…Доклад Н.И. Вавилова…"
"Ого! Значит, в этой реальности Вавилов не погиб в 1943 году в саратовской тюрьме, а благополучно справил свое 60-летие. Причем, если верить нашей истории, в 1939 году не кто иной, как тоже ныне здравствующий Берия просил санкцию на его арест. Как же они уживаются-то? Впрочем, за Вавилова у нас ходатайствовал академик, который был научным руководителем жены Берия, Нины, но тогда это не очень помогло… Дело ясное, что дело темное".
— "Мишка на севере" и трюфели? Прелесть. Мои любимые. Как вы угадали? — Она отправилась на кухню, откуда уже послышался свист, и вернулась с большим хромированным чайником и маленьким фарфоровым для заварки; Виктор вдруг почувствовал, какой у нее легкий шаг. Приемник без паузы перешел от одного рок-н-ролла к другому.
— Виктор, вам с сахаром или вареньем?
"Для такого вечера хорошо бы пошло с коньяком или рижским бальзамом. Но коньяк тут однозначно аморально, а бальзама не видно, наверное только в Риге есть. Правда еще — "К празднику — легкие вина". Но это не праздник, а без этого кто знает, вдруг это хуже приглашения в дом женатого мужика. Черт, ну и лопух же я: не догадался какую-нибудь годовщину придумать, и захватил бы к столу чего-нибудь массандровского…"
— Можно с вареньем? Вишневое напоминает мне детство и наш сад.
— А я его сама варила. Знаете, в прошлом году было много вишни, на рынке просто копейки стоила…
"Вспомнил. Такой магнитофон видел в "Музыке" на Сталинском проспекте. "Симфония", тыщи под полторы местными, кредит. Потому на телевизор и не хватило. И чего же же она маг взяла, а не телик, он же дешевле? Чтобы не торчать одной перед экраном? Так здесь пипл в таких случаях обычно вертушки берет, они дешевле. У нас маги в каждой общаге торчали Queen да Led Zeppelin слушать, а тут, пластинок на все вкусы хватает. Это надо быть меломаном, или, скажем, танцы устраивать."
— Скажите, Зина, а вы любите свинг?
— Свинг? Ну, как вам сказать… Когда заканчивала школу, его у нас еще не танцевали, потом он считался неприличным — это когда была дружба с Гитлером, теперь его везде крутят… Воспринимаю нормально, такой заводной спортивный ритм, задает темп жизни. Наверное, сейчас такое время. А вы почему заинтересовались?
Виктор не успел ответить. Звуки джаза в приемнике оборвались и мягкий баритон диктора разорвал на мгновение образовавшуюся тишину:
— Это была передача "Планета рок-н-ролла". А сейчас Элеонора Вайс расскажет вам о судьбе очередной жертвы сексуальных домогательств Берия, московской студентки Елены Самольненко.
— Тьфу, — произнесла Зина, — опять "Немецкий голос"! Это они специально сначала рок-н-ролл передают, а потом всякие гадости. — Она встала, чтобы пойти к приемнику.
— Лене Самольненко было девятнадцать лет. — продолжал из динамика женский, слегка грудной голос. — В тот вечер она договорилась встретиться под часами со своим возлюбленным Костей. Она опаздывала, очень спешила, и не заметила, как ее нагнали двое в штатском. Потом ее схватили и запихнули в черный лимузин…
Зина надавила клавишу. Приемник заглох.
— Меня вот удивляет, — выдохнула она. — Все их передачи почему-то рассчитаны на самое низкое в человеке, на тех, кто смакует самые грязные сплетни; даже не верит им, а все равно будет разносить пакость… Или например, расхваливают пивные, рестораны, даже бордели, читают скабрезные рассказы о супружеской неверности, похоти, извращениях… Неужели они нас так ненавидят? Ведь немцы — такой культурный народ… Гёте, Моцарт, Дюрер…
— Зин, это раньше у них был Дюрер, а сейчас — фюрер… (Виктор вспомнил, что в его времени такую фразу уже кто-то говорил.) Не переживайте. Действительно, подло: кто-нибудь вот так случайно наткнется на станцию, а потом возьмут и посадят ни за что.
— Ну, вы скажете, — усмехнулась Зина. — Теперь за это не сажают. Вон по понедельникам по ящику передача идет — "Вракишер брехеншау", там все рассказывают, чего они говорят, с сатирическими комментариями.
"Оригинальный расклад психологической войны. Одни морально разлагают, другие над ними стебаются."
Они допили чай. Пока Виктор споласкивал чашки, Зина убрала посуду и опустила стол; в комнате стало тихо и просторно. "Прямо танцевать можно… А почему бы и нет?"
— Знаете, я, честно говоря, надеялся, что заиграют что-нибудь помедленнее, и осмелился бы пригласить вас на танец. Вы ведь любите танцевать?
— Очень. Знаете, сто лет не танцевала. На вечерах молодежь в основном свое заводит, а крутиться с двадцатилетними — я бы конечно, могла, но это как-то… А, подождите, есть идея.
Она покопалась в тумбочке и вытащила магнитофонную бобину в серо-голубой картонной коробке, открыла крышку магнитофона и заправила ленту.
"Интересно" — отметил Виктор. "Она не сразу догадалась поставить музыку на магнитофон, как это обычно делают… в нашем времени. Значит, он у нее в основном не для музыки. Для чего?"
— Помочь? — спросил он, подойдя. Магнитофон действительно был солидный, с двумя скоростями и возможностью прокручивать пленку в обе стороны.
— Не надо. — Она ловким, привычным движением закрепила конец ленты в защелке пустой катушки и надавила клавишу. — Теперь ничего не помешает.
"А пользуется часто."
Приемная катушка дернулась и натянула пленку. Из динамика полились мечтательные звуки "Звездной пыли". Виктор подошел к Зине и пригласил с легким поклоном; она улыбнулась и положила ему руку на плечо. Она танцевала очень легко, угадывала его движения и следовала им; казалось, он обнимает за талию пушинку. Он почувствовал запах ее духов — глубокий, обволакивающий, и какой-то очень знакомый. Неужели "Красная Москва"? Когда Зина открывала тумбочку, он успел заметить только дежурную "Белую сирень". Значит, для нее сегодня праздник…
